Четыре минус три

Некоторые заклеенные конверты до сих пор лежат у меня на полке. Наверное, самое лучшее было бы их просто сжечь.

Чувствовать себя обязанной, даже если речь идет о «спасибо», — неприятное чувство. До сих пор мой внутренний голос иногда напоминает мне, что я — должница, которая до сих пор не расплатилась с людьми, меня выручившими.

Надеюсь, что однажды получится воздать миру за все хорошее, что он для меня сделал.

Именно эту фразу я и написала раз пятьдесят в своих благодарственных письмах. В рамках первой попытки справиться с неприятной ситуацией, в которой я оказалась. Желание когда-нибудь, по возможности быстрее, взять реванш и отблагодарить всех за все держит меня в постоянном напряжении. Понятия не имею, что же мне делать?

Желаю вам, чтобы та радость, которую вы мне подарили, вернулась к вам назад в многократном размере.

И это предложение было повторено и отправлено раз пятьдесят. Может быть, то, с чем мне не удастся справиться, делегировать Вселенной?

У меня не получается искренне поверить тому, что пишут мне многие и многие:

Ты меня так поддержала своим мейлом. Прими мой подарок в знак благодарности за то, что твои слова заставили меня по-новому понять ценность жизни.

Что же получается, — это я одарила, потому и получаю что-то назад, в знак благодарности? Я и сама хотела бы так считать. Но мой внутренний голос — а он бывает порой достаточно требовательным — не позволяет этим удовлетвориться.

Тот мейл, который ты разослала своим друзьям, — разве ты его не писала в первую очередь для себя? И это не стоило тебе никаких усилий. Никаких затрат, включая денежные. И ты при этом смеешь утверждать, что заслужила чего-то в ответ?

Или мы преподносим свои самые большие дары именно тогда, когда это не стоит нам никаких усилий? Возможно, дары именно тогда ценнее, когда оба — и отправитель, и получатель — чувствуют себя в одинаковой степени одаренными?

Не исключено.

Мне остается лишь гадать о том, насколько эти мои мысли правомерны. Многих своих друзей я уже спрашивала, не должна ли я им что-нибудь. Большинство даже не поняли, что же я имею в виду.

«Должна ли ты нам? Откуда такая мысль?! Разумеется, нет!»

Как же отрадно слышать такой ответ еще и еще раз.

Но требовательные голоса продолжают заявлять о себе время от времени. Особенно по ночам, когда ничего не отвлекает от мыслей. Если же они становятся невыносимыми, я противопоставляю им точку зрения, одолженную когда-то у моего психотерапевта и которую, по его совету, рада разделить:

Возможно, мы преподносим свои самые большие дары именно тогда, когда это не стоит нам никаких усилий? Возможно, дары именно тогда ценнее, когда оба — и отправитель, и получатель — чувствуют себя в одинаковой степени одаренными?

«Люди преподносят мне подарки добровольно. Их награда заключается в радости, которую они испытывают от того, что могут сделать что-нибудь хорошее человеку».

От «спасибо» мне все равно не удержаться. Так пусть оно навсегда обретет здесь, на этой странице, свое законное место. Да услышит меня всякий, сотворивший когда-либо свое тихое добро.

Письма Карин отправляются назад, в ящик.

Наводя порядок, я еще раз открываю папку, в которой собраны выписки с моего счета о многочисленных пожертвованиях. Большинство переводов сопровождены короткими посланиями:

«Я посылаю тебе немного денег с просьбой соблюсти единственное условие. Тебе следует потратить их совершенно бездумно, на то, что доставляет тебе радость».

«Делай с деньгами что хочешь. Главное, чтобы это доставило тебе удовольствие».

«Позаботься о себе. Это самое важное!»

Деньги.

Средство к существованию.

В последнее время, когда я жила, питаясь почти исключительно воздухом и любовью к моей ставшей невидимой семье, я имела возможность приходить в себя. Благодаря растущему с каждым днем ощущению финансовой безопасности.

«С вами случилось самое страшное, что может вообще приключиться».

Эту фразу я слышала достаточно часто.

«Нет, — неизменно думала я, — это некорректное утверждение».

А если бы и я ехала в клоунском автобусе и была б теперь инвалидом или не находила бы себе места от боли? Удалось бы мне с благодарностью и смирением принять и такую жизнь? Достало бы сил все так же настаивать на том, что жизнь — прекрасна?

А если бы мы с Хели разругались тем утром, накануне несчастья? А если бы я поутру, второпях, сорвалась на детей? Прощание навсегда без примирения, чего никогда нельзя исправить?

Мне еще повезло.

Эту фразу я и выговорила однажды, в каком-то интервью перед включенной камерой, не задумываясь, какое нелепое впечатление может произвести сказанное.

Везение.

Я имела в виду, что мы разошлись с миром. Никакого тлеющего конфликта. Никаких недоговоренностей.

Мне было бы гораздо труднее, лишись я возможности заключить мир с самой собой. Если бы пришлось прощать самой себе ошибки и упущения, замалчивать существование счетов, которые так и остались бы открытыми.

Вот самое страшное из того, что может случиться.

Тут дело в упреках самому себе? Или, возможно, в страхе?

А если бы мы с Хели разругались тем утром, накануне несчастья? А если бы я поутру, второпях, сорвалась на детей? Прощание навсегда без примирения? Мне еще повезло.

Как бы я себя чувствовала, если бы мое медленное, настороженное возвращение к жизни омрачало беспокойство о том, что мне нечем платить за квартиру, за электричество, за страховку? Если б необходимость борьбы за выживание задавала темп процессу моего принудительного возвращения в мир?

И от этого я была также избавлена.

Мы с Хели не прятали в шкафу сберегательных книжек с внушительными накоплениями. Наши жизни не были застрахованы. Прочих денежных резервов у нас тоже не было. Мы с Хели проедали все, что зарабатывали. Мы предпочитали проводить время с детьми. Нам это было важнее, чем зарабатывание денег. Будущее? О нем мы намеревались позаботиться. Но позже. Когда вырастут дети. Этому «позже» не суждено было наступить.

Наше будущее громко лопнуло. И растворилось в воздухе.

Тем не менее я была избавлена от страхов. И время у меня было. Обо мне позаботились: через три дня после аварии, когда я дни и ночи проводила в больнице рядом с детьми, несколько женщин из моего родного города развернули кампанию помощи. Они открыли счет для пожертвований в мою пользу и сами перевели на него первую сумму.

Общество взаимопомощи St.Marein bei Graz

Они сообщали номер моего счета всем желающим мне помочь. Номер моего счета публиковала