Охота на духов

на следующий день после того пожара:

— Нарику было восемь лет, когда Наррандер присоединился к Пожирателям Душ, которые сперва называли себя просто Целителями. Вскоре Наррандер захотел выйти из их сообщества, однако Целители его не отпускали, а он заупрямился. И тогда, чтобы заставить Наррандера им подчиниться, Повелительница Филинов схватила его сына Нарика и где-то спрятала. — Фин-Кединн сокрушенно покачал головой. — А когда наступила Ночь Душ, твой отец призвал их всех, и они собрались на том месте, которое впоследствии стало называться Обгорелым Холмом. Там твой отец и разжег огромный костер, а затем и пожар устроил. Там он и огненный опал расколол. Во время этого пожара колдун племени Тюленя получил страшные ожоги, а Ходец лишился глаза. Но никто из них не погиб… кроме Нарика. Та, Что В Маске связала мальчика и спрятала так, что убежать он не смог. А Наррандер потом нашел обгорелое тело сына и сошел с ума от горя.

Шипел и плевался костер. Серая сова бесшумно пролетела мимо — охотилась.

Подняв голову, Торак смотрел, как гаснут в преддверии рассвета огни Самого Первого Дерева. Он думал о Нарике и Наррандере, о своих родителях и о тех талантливых, но потерявших путь колдунах, которые превратились в Пожирателей Душ. «Сколько страданий! — думал он. — И ради чего?»

— Теперь все это в прошлом, Торак, — тихо промолвил Фин-Кединн. — Все кончено.

— Я знаю. Но я думал… я надеялся, что мне станет легче…

— Для этого потребуется еще какое-то время.

— И сколько же времени может для этого потребоваться?

Вождь племени Ворона только руками развел.

— После смерти твоей матери прошло много зим, прежде чем моя душа как-то исцелилась.

— И что же вернуло тебя к жизни?

— Забота о моем племени. Забота о Ренн.

Ее имя словно повисло между ними в морозном воздухе.

Торак нервно вскочил, сделал несколько шагов в сторону, потом вернулся.

— Я понимаю, она должна остаться. И возможно, Ходец прав, возможно, я всегда буду скитальцем. Но я не могу… не хочу терять ее!

Ему так нужно было, чтобы Фин-Кединн одним своим словом сразу все исправил, но лицо вождя казалось неприступным и твердым, как камень. Сунув нож в ножны, он кратко распорядился:

— Я отнесу добычу на стоянку, а ты потуши костер и сходи к реке — лески проверь.

* * *

Ренн совершенно забыла о том, что надо взять с собой хоть какую-то еду; к рассвету она здорово проголодалась и пребывала в самом отвратительном настроении. Торака она, разумеется, так и не нашла, хотя видела множество волчьих следов. Кроме того, Ренн терзали весьма неприятные предчувствия относительно Дарка.

Горные племена приняли его тогда только потому, что он пришел вместе с нею и с Тораком, но даже спать они ему велели в отдельном жилище на самом дальнем краю стоянки. В племени Ворона к Дарку тоже сперва отнеслись весьма настороженно; отношение к нему людей несколько переменилось только с появлением Арк: мальчишка, которого повсюду сопровождает белый ворон-хранитель, безусловно, заслуживает уважения. А Дарк мгновенно приспособился к жизни в Лесу и старался постоянно находиться среди людей. Но вчера Ренн заметила, что Дарк сидит в одиночестве и с тревогой водит пальцем по фигурке мускусного быка, которую сам когда-то вырезал из слюды и взял с собой, покидая свою пещеру. На всякий случай Ренн решила напомнить Дарку, что Фин-Кединн разрешил ему оставаться в их племени как угодно долго. Но он в ответ на ее слова только вежливо кивнул, и она поняла, что на самом деле он словам вождя не поверил и очень боится, что ему вскоре велят убираться отсюда подобру-поздорову.

«А ведь ты и сама была с ним не очень-то ласкова, — ругала себя Ренн, возвращаясь на стоянку и по пояс проваливаясь в глубокий снег. — Очень это было „умно“ с твоей стороны! Нечего сказать, „поддержала“ чужака! А ведь он действительно нуждался в твоей поддержке!»

Торака она нашла на реке; острым концом оленьего рога он прорубал ледок в уже подмерзших лунках и одну за другой вытягивал лески с пойманной добычей. Рядом с ним лежала уже довольно большая горка сигов, а чуть поодаль бродили Рип и Рек, притворяясь, что выловленная и уже застывшая рыба их совершенно не интересует.

Торак быстро глянул на Ренн и продолжил работу.

В отличие от нее, он по-прежнему носил длинную парку, которую ему подарили в племени Горного Зайца, и подпоясывал ее тем широким кушаком, который дал ему на прощание Крукослик: кушак представлял собой широкую полосу оленьей кожи, украшенную вшитыми в нее рядами оленьих зубов. И Ренн вдруг подумала о том, что Торак выглядит хорошо, но совершенно иначе, чем все остальные обитатели Открытого Леса. Она спросила: зачем ему непременно нужно так сильно от всех отличаться и не мешает ли ему это?

— А чем мне это может помешать? — пожал он плечами. — Я такой, какой есть.

Ренн, подняв с земли обломок рога, царапнула им лед и снова спросила:

— Неужели тебе все равно, что о тебе думают другие?

— А какой смысл задумываться об этом? Я же не могу изменить их отношения ко мне.

И на несколько мгновений он действительно показался Ренн совершенно чужим: высокий молодой парень в меховой одежде горного племени, да еще и с клеймом изгоя на лбу; и этот его вечно тревожный взгляд светло-серых, волчьих глаз…

«А ведь Фин-Кединн прав, — подумала она. — Торак действительно не такой, как все. И всегда будет таким».

А вслух она сказала:

— Мне нужно, чтобы ты пообещал мне кое-что.

Он настороженно на нее глянул:

— Что именно?

Она вообще-то хотела попросить его не уходить из племени, но вместо этого вдруг выпалила:

— Никогда не смей заглядывать в мои мысли с помощью своей блуждающей души!

— Что? — Он покраснел, точно буковый орешек. — Но… я бы никогда… я хочу сказать, с какой стати? Я и так знаю, о чем ты думаешь.

Ренн так и уставилась на него.

— Ты… знаешь, о чем я думаю?

Он нервно сглотнул:

— В общем, да. До некоторой степени.

Она швырнула на землю обломок рога, резко повернулась и пошла прочь.

— Ренн…

Он не договорил, потому что снежок угодил ему прямо в лицо.

— Вот тебе! — крикнула она. — Ты же не знал, что я это сделаю, верно?

Торак только моргал и отплевывался. Лицо его приобрело задумчивое выражение, и Ренн поняла, что ей лучше удрать, пока не поздно.

Она бежала по берегу реки и, услышав, что он ее нагоняет, быстро присела. Брошенный Тораком снежок пролетел мимо нее и угодил в Дарка, который пошел выяснить, кто это там кричит.

Дарк был изумлен:

— Что это…

— Это просто игра! — задыхаясь, крикнула Ренн, пробегая мимо него, и тут же ойкнула: крепкий снежок Торака довольно больно ударил ее в плечо.

Дарк быстро включился в игру, и вскоре в воздухе так и замелькали снежки. Ренн била метко, но Дарк — еще лучше. Торак оказался хуже всех, но он брал тем, что метал снежки без устали, один за другим. Вороны так переполошились, что из Лесу примчалось и все волчье семейство. Сам Волк, совершая хитроумные прыжки с поворотом в воздухе, ловко ловил снежки на лету. Темная Шерсть, представляя собой более легкую мишень, вскоре вся покрылась белыми пятнами снега. А маленький Камешек с визгом и лаем носился вокруг и всем попадался под ноги. Вскоре Торак и Ренн вместе напали на Дарка и до такой степени забросали его снежками, что он от смеха повалился в снег. Задыхаясь и победоносно хлопая себя по