одним из крупных клиентов нашей галереи.
Браво, Йен, давай-давай окучивай! От фотовспышек у меня закружилась голова. Отступая в кладовую, я успела заметить, как широко улыбавшийся Дик отсалютовал Йену бокалом с шампанским в безмолвном восторженном одобрении.
Я плотно прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, держась как можно дальше от сумки с «ошибочными» конфетами и думая о Йене, его уверенной манере держаться, серьезности и смелых амбициях. Когда меня впервые представили Рис-Фицсиммонсу, гений был в ярко-оранжевых штанах. Я решила — гей. Виктор отрицательно покачал головой: просто англичанин.
Прикрыв глаза в полумраке кладовой, я ждала, когда закончится вечер. Послышался голос Джорджа Ореганато, артдилера соседней галереи, — он спрашивал, где я. Выглянув, я увидела, что Джордж уже направился дальше. Я вышла в павильон и замерла, скрестив руки на груди с самым неприступным видом, призванным отпугнуть многочисленных посетителей, задающих вопросы о смысле скульптур Йена. Бездумно глядя в коридор между павильонами, я слышала, как Дик расписывает поистине замечательный вклад в современное искусство — скульптуру «Без названия: алое и синее». Я всматривалась изо всех сил, пока контуры не начали расплываться, и гадала: неужели это может быть правдой? Если люди заявляют — это прекрасно, действительно ли это становится прекрасным? Насколько серьезно нужно относиться к тому, что говорят другие? И к тому, что нас учили думать и чувствовать?
К реальности меня вернули слова Александры Уэншмидт, дилера из соседнего павильона. Она спрашивала у Дика, почему на сей раз в вазе лежат конфеты «Риз» обычного размера, тогда как раньше каждый год, насколько она помнит, у него имелись мини-шоколадки? Не оборачиваясь, я спиной ощутила прожигающий насквозь взгляд маленьких, блестящих, бездушных глаз начальника.
— Последствия халатности одной из сотрудниц, — сказал Дик. Причем, уверена, он выразительно округлил при этом глаза. — Ужасно, не знаю, что и делать!
— Как вы, должно быть, расстроены! — с сочувствием воскликнула Александра. Казалось, босс заплатил этой женщине за представление безумной драмы, которую сам же и сочинил.
— Еще бы не расстроен, — хмыкнул шеф и тяжело вздохнул: — Расстроен до глубины души. Просто убит.
Глава 7
Йен Рис-Фицсиммонс — наш большой проект
Делать деньги — искусство, творить — тоже искусство; но успешный бизнес — лучшее из искусств.
— Джейн Лейн.
— Джейн! — сказал Дик неожиданно любезно. Такой тон предназначается для Йена и людей, заинтересованных в приобретении скульптур этого гения. — Не могла бы ты подняться ко мне в кабинет? Пожалуйста! — поспешно добавил он почти без паузы. Подобные речи в устах Дика — эквивалент четверного «акселя»: сложный и очень редко исполняемый элемент. После выставки прошла неделя, шеф ни разу не дал мне даже символического поручения и вообще не заговаривал со мной.
Предусмотрительно прихватив ручку и блокнот, я поднялась к нему.
Когда я вошла в царство белых стен, хромированной стали и теней, то есть в кабинет Дика, шеф встал, прошел мимо меня и плотно прикрыл дверь. Услышав, как щелкнул замок, я поняла, что за этим последует. Взглянув на ручку с блокнотом, я подумала: сколько еще идиоток являлись выслушивать сообщение об увольнении в полной готовности делать записи? Дик попросил меня присесть, и я подчинилась, представив, что вскоре в слезах покину этот кабинет, как делали многие. Зато когда дверь откроется вновь, я уже буду по ту сторону добра и зла галереи.
— Джейн, кроме досадного недоразумения с конфетами «Риз», — а его мы, надеюсь, сможем забыть, — работа, проделанная тобой в ходе подготовки к выставке, достойна самых высоких похвал.
— Спасибо, — ошарашенно ответила я. Неужели такова процедура увольнения из галереи Дика Риза — на прощание увольняемый получает толику признания? Может, люди плачут не оттого, что потеряли работу, а от переполняющих их чувств, ведь в конце концов они услышали добрые слова?
— Вчера днем купили последнюю скульптуру Рис-Фицсиммонса, — продолжал шеф. — Таким образом, мы реализовали все снова. Это и успех Йена, конечно.
Почему Дик мне об этом рассказывает?
— Как ты, наверное, знаешь, спрос на работы Йена стабильно высокий, — продолжал он менторским тоном.
Да, Дик, даже мне об этом известно.
— Скульптуры продаются хорошо, но Йен заметил — сейчас мы с ним это обсуждаем, — что больше всего сделок заключается во время проведения выставок. В такой обстановке работы Йена привлекают наибольшее внимание прессы. Кроме того, одним из самых интересных и интригующих аспектов творчества Йена является то, что в контексте коммерческого подхода его скульптуры значительно выигрывают на фоне произведений других авторов, контрастно подчеркивающих интенсивность и мощный динамизм его творений.
«В контексте коммерческого подхода», «интригующий аспект», «мощный динамизм» — Дик словно читал наизусть пресс-релиз о Йене Рис-Фицсиммонсе, подготовленный Амандой.
— Продажи у нас в галерее всегда оживляются после выставок в Нью-Йорке, это любому ясно.
Да, Дик, это и дураку понятно.
— Так вот, в качестве концептуального проекта с элементами перформанса и коммерческого предприятия Йен предложил организовать деловое турне продолжительностью пять месяцев и устроить экспозиции его работ в крупнейших выставочных центрах.
Интересная мысль.
— По завершении каждой крупной выставки в оставшиеся дни месяца Йен планирует выставлять скульптуры в одной из частных галерей соответствующего города. Наш скульптор собирается вести подробные записи о влиянии турне на творчество и об отношении к его работам в разных городах. Разумеется, мы ожидаем резкого увеличения продаж произведений Йена. — Дик замолчал.
Участие в крупных выставках с последующей персональной экспозицией в пяти разных городах! Наверное, концепция принадлежала Йену, а коммерческую сторону доработал Дик. Мне пришло в голову, что сегодняшнюю беседу можно квалифицировать как мой самый длинный разговор с шефом. Постепенно до меня дошло — об увольнении речи нет. Я подняла глаза на Дика, ожидавшего, что я скажу.
— Идея, несомненно, подсказана вдохновением. Очень интересно будет оценить, как турне повлияет на творчество Йена.
— Йен хочет поехать уже через две недели. Лондон, Рим, Чикаго, Санта-Фе, затем снова Нью-Йорк на две недели — тридцать первого января здесь открывается ретроспективная выставка его работ, а в феврале заключительный аккорд: выставка в Майами.
Ничего себе турне, ужаснулась я, радуясь, что не имею отношения к проекту. Может, в отсутствие Йена Дик станет вести себя более адекватно? Или он тоже хочет поехать? Какая прелесть! Нет, это даже слишком хорошо!
— Мне подобрать для Йена отели или составить расписание авиаперелетов? — с готовностью спросила я, рискнув предположить, что в этом и состояла цель нашей приватной беседы.
— Нет-нет. Аманда уже заказала билеты, места в отелях и договорилась с галереями в каждом городе. Такой проект — огромная ответственность, Джейн, — снисходительно обронил босс. — Мы готовились к нему довольно долго.
Минуту назад мне казалось, что я — первый человек в галерее, узнавший о проекте, но это было не так. Конечно, после арахисово-шоколадной катастрофы Дик долго не поручит мне ничего серьезного. В
