А дальше из леса на берег вывалили неуклюжие и гротескные создания. Они передвигались ползком, отталкиваясь от земли многочисленными щупальцами и зарываясь бочкообразными телами в песок. Зато, когда первые из них оказались в воде, вся неуклюжесть куда-то подевалась, точно ее и не было.
– Ики-ики… – выдохнул Птицелов, сжимая здоровой рукой леер. Чучунское словечко моментально ожило в памяти.
Он понял, что орудия били именно по ним – по пробирающимся к воде кальмарам, которых тоже, надо полагать, породила проклятая Машина. И что некоторым из этих существ удалось выбраться из зоны обстрела.
Кальмары-гиганты понеслись на крейсер-вертолетоносец, оставляя за собой пенный след. Кто-то из офицеров успел сообразить и отдать верный приказ. Сквозь вату в ушах, Птицелов услышал, как разом заговорили все пулеметы от кормы до носа.
Казалось, что море кипит. Султаны водяной пыли вздымались выше мачт «Героя Революции». Брызги сияли в ярком свете дня, как капли расплавленного металла. В этом тумане висели несколько легких вертолетов, их бортстрелки тоже били, не щадя патронов, по стремительным силуэтам, мчащим под водой.
Крейсер содрогнулся. Палуба ударила Птицелова по ногам, он упал на колени. На голову обрушился водопад: теплый, грязный и радиоактивный. Вода была скорее горькой, чем соленой на вкус. Птицелов поднялся на ноги, жадно хватанул воздуху, и тут же за бортом крейсера прогремел второй взрыв. Столб воды вздыбился до небес и затмил собою Мировой Свет. Птицелов кинулся к ближайшему люку, за его спиной снова разразилась громом и молниями корабельная артиллерия. С ревом ушла в небо первая ракета «Ответный удар». А за ней – вторая, третья, четвертая… «Герой Революции» палил из всех стволов, но кренился с каждой секундой все ощутимее.
– Надеть спасательный жилет! – крикнул ему в лицо такой же оглохший мичман. – Приготовиться к эвакуации!
Птицелов недоуменно раззявил рот: какая-такая эвакуация? Ведь бой только начался! Наверное, этот контуженый что-то напутал…
– Надеть спасательный жилет! – прокричал повторно мичман. – Приготовиться покинуть крейсер!
Вертолеты падали на джунгли один за другим.
Мезокрылы поначалу не могли справиться с «Гневами»: слишком уж прочной была у них броня. Кроме того, летали «Гневы» быстро и на большой высоте. Но твари, рожденные Машиной и словно бы управляемые разумной волей, нашли способ борьбы с ними: цеплялись за хвост вертолета, повисали на шасси и пилонах. Они тянули вертолет вниз, кидались на его винты, гибли сами, но опускали тяжелых летунов на землю.
Легкобронированные транспортные вертолеты и вертолеты поддержки мезокрылы рвали на части в считаные минуты. Ломали им винты, пробивали когтями и хвостовыми пилами баки, крушили лобовые стекла и доставали пилотов, выбрасывали из кабин бортстрелков.
Против мезокрылов вертолеты оказались малоэффективны. Ракету на летающую тварь было не навести. Если удачливому бортстрелку удавалось поймать мутанта в прицел пулемета, он разносил гадину в пух и прах, но происходило это нечасто. Эспада понял, что его взвод не дождется подмоги и что на поддержку с воздуха рассчитывать тоже больше не стоит.
«Гневы» теперь не связывались с мезокрылами. Они проносились на большой высоте и всаживали в Машину ракету за ракетой. За спинами взвода Эспады грохотали гаубицы, иногда было слышно, как свистят, проносясь над джунглями, снаряды. Со стороны моря тоже рокотало. Эспада сделал вывод, что по Машине бьют всем, что имеется, как Странник и обещал.
Впрочем, размышлять и наблюдать за тем, что происходит возле Машины, времени не было: за первым отрядом Жнецов в бой вступил следующий.
Эспада знал, что у его людей боеприпасов – в обрез и что Жнецы вот-вот окружат их. Эспада заставлял взвод отступать, он верил, что со стороны спецлагеря 1089 к ним спешит подкрепление. Связаться с базой возможности больше не было: биомеханизмы изрубили своими крюками и рацию, и радиста.
Взвод собрался возле разбитого вертолета поддержки. С одной стороны вертолет огораживала широкая канава с кислотой, через которую Жнецам было не пройти. Это хоть и не намного, но упрощало оборону. Хвост же вертолета угодил в эпицентр локальной аномалии: области всего в несколько квадратных метров площадью, затянутой густым туманом, и Эспада еще раз приказал своим людям к ней не приближаться.
Солдаты оттащили бортстрелков от пулеметов: один был мертв, второй тяжело ранен – и врезали по неприятелю пятидесятым калибром.
С передовыми биомехами разделались играючи, но следующая атака не заставила себя ждать. Туус добил двух Жнецов – несмотря на повреждения, они подобрались к вертолету слишком близко, – но какой- то плюгавенький дэк, который до последнего момента прятался за спинами биороботов, выпустил в бывшего «аспида» заряд из карабина. Бронежилет в таких случаях не спасает. Эспада вскинул автомат и срезал дэка очередью, вот только Тууса было уже не вернуть.
А потом Жнецы подобрались к вертолету с другой стороны. Завалили канаву землей и ветвями, кинулись прямо на автоматный огонь. И снова из-за их спин вынырнул лагерный охранник в прожженном кислотой комбезе. Он вставил дуло тяжелого огнемета в кабину через разбитое ветровое стекло и нажал на гашетку.
Эспада почувствовал, как в спину его дохнуло жаром. Но он не мог обернуться: Жнецы напирали, а в автомате оставалось так мало патронов. Пулеметы вмиг умолкли. Стрелки выпрыгнули из кабины и с воплями пронеслись мимо Эспады. Они горели, они были уже мертвы, хоть еще и не сознавали этого. Жнецы встретили слепо бегущих вперед солдат ударами своих страшных крючьев.
Огнеметчик обогнул вертолет и оказался носом к носу с Эспадой. Сверкнуло лезвие боевого ножа, и в следующий же миг Эспада выдернул из слабеющих рук охранника его оружие. Ударил струей пламени по подступающим Жнецам. Сорвал со спины мертвеца баллон и попятился, поливая огнем направо и налево. Внутренности биомехов закипали внутри хитиновых панцирей.
Однако огнеметное топливо кончилось, и Эспада отбросил бесполезную железяку с раскаленным стволом, выхватил из кобуры «кобольд».
Жнецы шли на него стеной. В их безликих головах отражалось пламя, охватившее поле боя. Эспада пятился, двумя руками сжимая пистолет. Хвост вертолета исчезал в серебристом тумане. Еще одно проявление кризис-зоны – холодная пелена посреди тропического дня, непроглядная завеса, из-за которой бормотали нечеткие голоса. Какой-то час назад Эспада приказывал своим солдатам не соваться в эту мглу. Но теперь… все равно, отступать ему больше некуда.
Ледяной туман отделил его от Жнецов. Перед глазами замельтешили серебристые искорки.
Эспада не терял сознания, но почему-то очутился на земле.
И не на земле, а на полу. Пол был мягким и выгибался под весом тела, как татами в спортивном зале.
Эспада поднялся на ноги и огляделся.
Не было больше джунглей, не было пылающего вертолета и обезображенных тел солдат. Откуда-то сверху лился мягкий желтый свет, напоминающий о солнце. Эспада стоял на мягком пандусе, который вел вокруг колонны метров десяти в диаметре. Колонна тоже светилась, но иначе – холодным бело-голубым светом. Состояла она из необозримого множества вытянутых ячеек, в каждой из которых Эспада увидел по Жнецу. Хитин на этих биороботах еще не затвердел, и вся нечеловеческая анатомия была выставлена напоказ.
«Нуль-Т, – подумал Эспада. – Черт возьми, да я внутри Машины!»
Он прислушался. Голос, который ранее доносился из тумана, здесь слышался отчетливо. Язык был совершенно непонятен. Эспада решил, что это работает система оповещения. Иногда по татами проходила дрожь: очевидно, так Машина отзывалась на врезающиеся в нее снаряды и ракеты. Лишь дрожь и все. Ни пожаров, ни разрушений, ни даже сирен тревоги. Тишь да гладь внутри, созревают в похожих на ячейки автоклавах новые батальоны.
Конечно, в дело еще не вступили бомбовозы, но пока Машина держалась стойко. Эспада понял, что Жнецы скорее доберутся до артиллерийских батарей, чем снаряды одолеют металлический панцирь и
