— Разрешаю работать без повязки. Если есть время — сними…
И больше ни звука. Приложил руку к старенькой потертой кепке и кивнул бригадиру.
«Трогайте, мол. Жмите на все педали».
Ваняте он улыбнулся издали, как будто извиняясь, что не представил его обществу. Но Ванята и не обижался. Может быть, так даже лучше…
Они шли по тихой, бегущей в поля дороге. Утро подымалось яркое и чистое, как бывает всегда после грозы. Казалось, всего было сверх меры, сверх того, что может принять земля — и золотого, льющегося, будто липовый мед, света, и пронзительной небесной синевы, и густой свежей зелени, и брошенных горстями сверкающих капель дождя.
За лесной полоской показалось свекольное поле. Справа и слева белели кофты пропольщиц, сверкали на солнце тяпки. На самой обочине поля, будто распустившийся в одночасье мак, стояла девушка в красной косынке.
— Это наша Нюська, — оказала Марфенька и улыбнулась широко и радостно.
— Какая Нюська? — спросил Ванята.
— Агроном. В этом году институт окончила. Теперь она Анна Николаевна. Такая стала, даже трактористы боятся!
Марфенька вскинула свои голубые глаза на Ваняту и вдруг вздохнула.
— Я ей вот как завидую, Нюське…
— Почему?
— Знает она все. И вообще красавица… Ты кому-нибудь завидуешь?
— Я никому не завидую, — сказал Ванята.
Марфенька рассмеялась.
— Врё-ошь!
— Вот еще…
Марфенька удивленно посмотрела на человека, которому чужды людские слабости.
— Тебе хорошо! А я всем завидую! Чем лучше человек, тем больше завидую. Даже Ване Сотнику…
— Ха! — выдохнул Ванята. — Чему завидовать?
— Не знаю. Я не умею объяснять.
Марфенька наморщила лоб.
— Ты «Чапаева» видел?
— Ну да, — сказал Ванята.
— Я тоже видела. Несколько раз. На коне. А бурка, как туча…
Ванята пожал плечами.
— Что ж, по-твоему, Сотник — Чапаев, да?
— Не, он не Чапаев. Сотник — он другой. Он…
Марфенька запнулась, не умея объяснить Ваняте, кто же такой Сотник и что он из себя представляет.
— Ты чего нахмурился? — спросила она Ваняту. — Обиделся, что я про Сотника так говорю?
Молча шел Ванята рядом с Марфенькой. Конечно, Марфенька загнула со своим сравненьем. Но все равно ему было завидно, что есть на свете люди, о которых так тепло и преданно думают девчонки, похожие на лесной гриб подберезовик.
Оргвопрос
Ничего выдающегося в Нюське, то есть Анне Николаевне, Ванята не заметил.
Была она в синих матерчатых брюках с белыми заклепками на карманах. В руках коротенький хлыст. Возле дерева, ревниво поглядывая на хозяйку, стоял рослый гнедой конь.
Сначала Нюся рассказала про свеклу и живущую в ней сладкую медовую сахарозу, потом склонилась над пышным, зеленовато-бурым кустом, показала, сколько надо выдергивать из него ростков, а сколько оставлять, чтобы корни были тяжелыми, как слитки.
— Понятно? — спросила она. — Ну, тогда приступайте. Только смотрите… без брака!
Минута — и уже пляшет под Нюсей резвый шальной конь, просит большой быстрой дороги. Только тут Ванята понял, что сам залюбовался Нюсей, а может, и позавидовал ей.
Ребята подвертывали рукава, становились возле своих рядков. Ваняте не приходилось раньше полоть свеклу. Один раз он вместе с классом обрывал в колхозном саду яблоки, в другой — сажал вдоль большака тополя и гибкие упрямые липы. Вот, пожалуй, и все… Но там совсем иначе — поработал час-другой и шабаш. Не было там ни угрюмого бригадира Сотника, ни девчонки, похожей на гриб подберезовик, которая смотрит на тебя и думает: «Сейчас мы проверим, какой ты есть на самом деле, Ванята Пузырев!»
Ванята твердо решил, что не ударит лицом в грязь, выжмет сразу третью скорость и обставит всех козюркинских ребят. Пускай тогда чешут затылки и сами решают — шатун он или свойский боевой парень, с которым можно по-настоящему дружить, работать и вообще…
Ванята стал против густой, уходящей вдаль свекольной строчки, наклонился и начал один за другим выдергивать из земли хрупкие с розовой неокрепшей ножкой ростки.
По свекольному полю недавно прошел трактор с культиватором на прицепе. Все поле было разлиновано, как тетрадка по арифметике. В каждом квадрате рос пышный кудрявый букет. В этом букете надо было оставить по два-три стебелька — самых живучих и надежных. И тогда они не станут глушить друг друга, всласть будут пить своими корешками терпкие соки земли, припасать к осени сладкий сахар.
Сначала у Ваняты все шло отлично. Влажные, пахнущие землей ростки так и летели в стороны. А ну, еще раз! Еще раз! Нажми!
И вот уже осталась позади Марфенька, мельтешили вдалеке Сотник и братья Пыховы.
Нажми, Ванята!
Вскоре Ванята стал понемногу сдавать. Устали с непривычки руки, заломило в спине, перед глазами запрыгали радужные и ядовито-зеленые круги. Как-то совсем незаметно обошла Ваняту Марфенька, вырвался вперед Ваня Сотник, пыхтели рядом с ним братья Пыховы. Даже правнук деда Егора Сашка Трунов был впереди Ваняты, оглядывался в его сторону и нахально показывал язык.
В душе Ваняты закипело от зависти и обиды. Не глядя, сколько попадало под руки и сколько оставалось в свекольном гнезде, он дергал стебельки, швырял их вбок, через голову и вообще куда придется.
Нажми, Ванята, нажми!
За низенькой лесной полоской, по ту сторону поля, мелькнула красная косынка. Это возвращалась из тракторной бригады агроном Анна Николаевна.
Косынка-маковка катилась над острым лесным гребешком, исчезала и появлялась снова.
Анна Николаевна вынырнула наконец из гущи деревьев на обочину. Спрыгнула с коня, привязала повод к ветке и пошла вдоль свекольных рядков. Изредка наклонялась, выщипывала какую-то травинку и продолжала путь.
Но вдруг она остановилась, взмахнула над головою рукой.
— Бригади-ир! Эй, бригади-ир!
Ваня Сотник бросил работу и помчался к агроному.
Все подняли головы. Что там случилось?
Сердце Ваняты сжалось. Он догадался, почему сердится и размахивает руками возле Сашкиного рядка Анна Николаевна. Сашка халтурил так же, как и он. Не случайно он обставил всех и уже добрался почти до самого края поля.
