национальный фонд защиты памятников займется замком. А может, он сам рассыплется в прах. Собственно, он к этому уже близок. В подвале завелась гниль, в западной башне орудует жучок. — Она рассмеялась и ласково похлопала Тома по колену. — На чердаке полно летучих мышей.
Том рассмеялся вслед за ней.
— Если вы хотите перестраивать дом в деревне, может, позовете на помощь Китти?
— О, — сказала Мэйбл. — Я так и знала, что рано или поздно эта тема всплывет.
— Я осмотрел ее коттедж и пришел в восхищение. То, сколько труда она в него вложила, просто выше моего разумения.
— Знаю. Она, конечно, сумасбродка и упрямица, каких поискать, но я тоже снимаю перед ней шляпу.
— Она совсем не такая, какой ее считают люди.
— Нет. Просто у нее были тяжелые времена. После развода я предложила им с Криспином жить у меня, но она не согласилась. Сказала, что должна справиться сама. — Мэйбл замолчала. Том почувствовал, что она смотрит ему в лицо, и, подняв глаза, встретился с ее задумчивым, придирчивым взглядом.
Но прежде чем он успел что-то сказать, Мэйбл заговорила снова.
— Чем вы занимались сегодня, ты и Китти?
— Обошли дом. Перекусили в «Собаке и утке» в Кэксфорде, съездили в Алник и прошлись по магазинам. Я купил ей сине-белые фарфоровые тарелки «Споуд», чтобы украсить буфет. Потом отвез домой. Вроде бы всё.
— Вы с Китти всегда были очень близки. Думаю, ты единственный по-настоящему ее понимал.
— Как-то раз вы сказали, что мне надо на ней жениться.
— А ты сказал, что это будет кровосмешение.
— А вы ответили, что когда-нибудь она станет красавицей.
— А ты заявил «поживем — увидим».
— Что же, я увидел, — сказал Том.
Мэйбл посидела молча, словно ожидая, чтобы он объяснился. Однако Том ничего не сказал, поэтому она просто заметила:
— Только не тяни с этим слишком долго.
Где-то далеко, в глубинах замка раздались приглушенные звуки музыки. Оба прислушались. Словно из уважения к поводу, по которому был устроен праздник, длинноволосые юнцы с дискотеки решили для начала включить вальсы Штрауса.
Мэйбл искренне обрадовалась.
— Как чудесно! Правда, я думала, — добавила она, словно считала, что хитроумная стереосистема была музыкальным инструментом, на котором юнцы должны были играть, — что у них в репертуаре один только рок-н-ролл.
Он собрался было немного ее просветить, но тут в спальню снова постучали.
— Мэйбл!
Дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова Китти. Том встал с кровати.
— Мэйбл, я вас повсюду ищу. Юстас говорит, начали подъезжать первые машины, так что вам надо спуститься вниз, чтобы приветствовать гостей.
— Боже ты мой! — Мэйбл поднялась на ноги, поправила прическу, разгладила кружевной перед юбки.
— Я и не знала, что уже так поздно. — Она добродушно взглянула на Китти. — А когда же приехала ты?
— Где-то пять минут назад. Оставила машину у заднего входа — она такая грязная, что я не решилась подъехать к парадному. Мэйбл, вы выглядите просто как картинка! Но поспешите. Пора спускаться.
— Уже иду, — сказала Мэйбл.
Она собрала с кровати гравюру, оберточную бумагу и ленту. Поцеловала Тома в щеку и пошла к двери, по пути с довольно рассеянным видом поцеловав и Китти, — спина прямая, бриллианты сверкают, кружевной трен колышется, волочась по протертому ковру.
Стоя в противоположных концах комнаты, Том и Китти улыбнулись друг другу. Том сказал:
— Мэйбл не единственная, кто выглядит сегодня как картинка.
Китти была в платье, до того женственном и романтичном, что оно внезапно сделало ее совсем другим человеком. Платье было из блестящего атласа, белое с голубыми разводами, глубокий вырез обнажал хрупкие плечи и беззащитную шейку. Блестели только что вымытые густые светлые волосы, собранные на затылке в тяжелый узел. Она надела маленькие жемчужные сережки, золотые часики с драгоценными камнями охватывали узкое запястье.
— Откуда у тебя такая красота?
— Часики ужасно старые. Я получила их в подарок, когда мне стукнуло восемнадцать, — мама хотела сделать из меня дебютантку. Она послала мне часы в большущей коробке. Почтальон ее еле дотащил.
Том улыбнулся.
— Входи и закрой дверь. Я буду готов через минуту.
Она так и сделала; вошла и присела на кровать, где только что сидела Мэйбл. Китти смотрела, как он обувает ботинки и завязывает шнурки, надевает смокинг, застегивает пуговицы, раскладывает по карманам деньги, ключи и носовой платок.
— Что ты подарил Мэйбл на день рождения?
— Гравюру Кинтона. Она сказала, что заберет ее с собой.
— Куда это она собирается ее забрать?
— В маленький домик в деревне. Мэйбл уезжает из замка.
После короткой паузы Китти сказала:
— Я ожидала чего-то в этом роде.
— Я не знаю, можно было тебе об этом говорить или нет. Будь добра, пока не упоминай о переезде.
— Живительно, что она продержалась так долго… Я имею в виду, прожила здесь. Я… я рада, что она уезжает.
— Я тоже. Как сказала сама Мэйбл, с праздника лучше уходить в самый разгар веселья. Она не хочет сидеть тут одна, состарившаяся и одряхлевшая, и быть обузой для семьи и друзей.
— Если она состарится и одряхлеет, — заявила Китти, — я буду ухаживать за ней.
— Да, — согласился Том. — Я уверен, что так и будет.
Снизу по-прежнему доносилась музыка. Но теперь к ней примешивался шум подъезжающих автомобилей и голоса — друзья Мэйбл съезжались со всей страны, чтобы поздравить ее с днем рождения.
Том сказал:
— Нам пора идти. Надо оказать Мэйбл моральную поддержку.
— Хорошо, — кивнула Китти.
Она встала, расправила юбки точно так же, как до того Мэйбл. Том взял ее за руку, они вместе вышли из комнаты и по длинному коридору двинулись к лестнице. Музыка стала громче, отчетливей. «Сказки Венского леса».
Рука об руку они начали спускаться по ступеням. Миновали пологий изгиб с арочным окном, и их взорам открылся просторный холл, освещенный пламенем камина и бесчисленным множеством свечей: их язычки отражались в сверкающих бокалах с шампанским, целая батарея которых стояла на столе.
Это мгновение показалось Тому настолько ценным, что ему захотелось продлить его еще немного, чтобы запомнить навечно, навсегда.
Том остановился и придержал Китти за руку.
— Подожди минутку, — сказал он.
Она обернулась и посмотрела на него.
— Что такое, Том?
