жизнью, но еще и бременем, которое она не могла переложить на этого мужчину, старого друга, который только что признался, что любит ее уже много лет.
Нет. Лучше отнестись к его признанию легко, как к дружеской шутке. Она улыбнулась и сказала:
— Да, гордость доставляет нам немало неудобств. Встает между людьми…
— Да. И ты все молчишь и молчишь, а потом оказывается, что уже слишком поздно и лучше было бы вообще ничего не говорить.
— Прошу, не надо так думать.
Вечер догорал; солнце садилось у них за спиной, и на траву ложились длинные тени. Усилившийся ветер пригибал к земле папоротник, которым заросли берега ручья. Клаудия поежилась.
— Холодает, — заметила она. А потом, почувствовав, что Магнус отчаянно нуждается в утешении, наклонилась и поцеловала его в губы. — Пора ехать домой.
После этого все снова стало в порядке: Магнус усмехнулся печально, но беззлобно, поднялся на ноги и протянул Клаудии руку. Свистнул своего пса, и они отправились в обратный путь. Спускаться по склону было легко, и когда они добрались до машины, он был уже прежним, веселым и бесшабашным, и строил планы на сегодняшний вечер.
— Надо остановиться купить вина для Ронни. Ты не против, если мы на минутку задержимся в городе и я заскочу в магазин? Кроме того, у меня кончился бекон и собаке надо купить сухого корма…
На освещенной последними закатными лучами главной улице Инверлосса кипела жизнь; магазины были еще открыты: лавка мясника, зеленная, ларек с рыболовными снастями. Через большое окно итальянского кафе на тротуар лился неоновый свет, а из дверей неслись звуки эстрадной музыки и соблазнительный запах жареной рыбы с картошкой. У входа в кафе крутились девушки в джинсах в обтяжку, с большими серьгами в ушах, а на террасе паба на противоположной стороне улицы сидели мужчины и без стеснения глазели на них.
Магнус остановился у газетного киоска.
— Я ненадолго.
Он скрылся внутри и почти сразу же вернулся со свежей газетой. Через открытое окно он положил газету Клаудии на колени.
— Чтобы ты не заскучала.
Он ушел, а Клаудия открыла газету — национальный таблоид, отпечатанный в Лондоне. Она пробежала глазами по громким заголовкам, потом медленно перелистала страницы газеты, разглядывая фотографии и рекламу. Заглянула в рубрику «Светская жизнь». И увидела там фото Джайлза.
Снимок был маленький, плохого качества, но он бросился ей в глаза, как бросается знакомое имя из газетной колонки. Под руку с ним стояла молоденькая девушка с длинными светлыми волосами. На ней было платье без рукавов, с глубоким декольте, а в руках она держала маленький букетик цветов. Джайлз улыбался, демонстрируя белые зубы. Он выглядел полнее, чем на самом деле, более крупным. На шее у него красовался неуместно пестрый галстук.
Она прочла заголовок: «Джайлз Сэйворз со своей юной невестой Дебби Пейтон. См. стр. 4».
Ее первой мыслью было
Страница 4.
Заголовок был набран жирным черным шрифтом: ДЖАЙЛЗ И ДЕББИ: ЗНАМЕНИТЫЙ БИЗНЕСМЕН СНОВА ЖЕНИЛСЯ. Дальше шла статья:
Джайлз Сэйворз, лондонский бизнесмен, которому в этом году исполнилось сорок четыре, на этой неделе обвенчался в церкви Святого Михаила в Брюсвилле, штат Нью-Йорк. К сожалению, у новобрачных не будет медового месяца, потому что Джайлз является партнером в компании «Уолфсон-Рильке» и должен выполнять большой объем работы в нью-йоркском офисе, однако он планирует свозить молодую жену на Барбадос на Рождество.
Очаровательная новобрачная Дебби Пейтон (двадцать два года) — единственная дочь Чарли Д. Пейтона, члена совета директоров компании «Консолидейтед Алюминиум». Очаровательная дюймовочка (рост Дебби пять футов два дюйма) познакомилась с будущим мужем всего три месяца назад, однако об их стремительно развивающемся романе знали все нью-йоркские коллеги Джайлза. До этого бизнесмен был женат на леди Присцилле Роуленд; брак закончился разводом, и друзья уже начинали сомневаться, что он когда-нибудь отважится жениться еще раз…
Больше читать она не могла. Освещение стало слишком тусклым, газета тряслась в руках, слова сливались… Джайлз женился… Она вспомнила, как он в последний раз звонил ей из Нью-Йорка, вспомнила спокойный голос, произносивший вполне разумные объяснения. «Очень жаль. Возникли срочные дела. Не успеваю вернуться в Лондон до поездки в Испанию. Надеюсь, ты поймешь. Почему бы тебе не съездить одной? Отлично проведешь время. Да, конечно. Как только смогу…»
И дальше в этом же роде. Знакомый голос, знакомое разочарование. Ничего нового. За исключением того, что ему не хватило мужества сообщить ей о свадьбе с другой женщиной. Девушкой. Которая годится ему в дочери. Он женился. Все кончено.
Она по-прежнему дрожала от холода. А может, от потрясения. Сидя в машине Магнуса, Клаудия пыталась разобраться в своих чувствах. Она не знала, чего ждать от самой себя: гнева, криков, слез унижения? Может, ее вот-вот пронзит острая боль утраты? Но ничего подобного не произошло, и через пару мгновений она поняла, что уже и не произойдет.
Внезапно она осознала, что испытывает чувство, которого ожидала меньше всего. Облегчение и, пожалуй, признательность. Облегчение от того, что ей не пришлось принимать решение самой, и признательность за то, что Джайлз сделал для нее лучшее, что только мог.
— Прости, что оставил тебя так надолго.
Это вернулся Магнус; он бросил на заднее сиденье упаковку с собачьим кормом и уселся за руль, поставив пакет из супермаркета на пол между ними. Клаудия услышала, как в пакете звякнули бутылки. Магнус захлопнул дверцу.
— Я купил вина и сладостей для ребятишек. Очень вовремя вспомнил, что обещал каждому награду за собранную ежевику…
Клаудия молчала. Не поднимая глаз, она почувствовала взгляд Магнуса, направленный на нее.
— Клаудия? Что-то случилось?
Возникла короткая пауза, а потом она покачала головой.
— И все-таки что-то случилось.
Она не отрываясь смотрела на газету. Магнус взял ее у Клаудии из рук.
— О ком тут написано?
— Об одном моем знакомом.
— И что с ним произошло? — Он явно опасался худшего.
— Ничего страшного. Он не погиб, не умер. Просто женился.
— Вот этот парень? Джайлз Сэйворз?
Клаудия кивнула.
— Старый друг?
— Да.
— И любовник?
— Да.
— Давно вы были знакомы?
— Восемь лет.
Он молча пробежал глазами статью, которую только что читала Клаудия.
— И почему эта чертова желтая пресса так любит писать про возраст и рост? — Он резким движением скомкал газету и бросил ее на пол. А потом вдруг развернулся к ней и мягким жестом взял ее руки в свои.
— Ты не хочешь мне о нем рассказать?
