расстаться. Без тебя я умру со скуки. Мне будет не с кем спорить. Не на кого кричать. Не с кем смеяться.
Дженни обдумала его слова.
— Знаешь, будь у меня хоть крупица гордости, я бы все равно уехала. Не согласилась бы принять тебя после другой девушки.
— Будь у тебя крупица гордости, ты не призналась бы мне в любви.
— Ты все равно знал!
— Я знал только, что ты была в моей жизни задолго до Роуз.
— Так чем же был твой роман с ней?
Фергюс замолчал. Потом задумчиво ответил:
— Возможно, паузой в нашем с тобой разговоре.
— Ох, Фергюс…
— Я думаю… сейчас самый подходящий момент сделать тебе предложение. Мы и так потеряли слишком много времени. Наверное, его надо было сделать давным-давно.
— Нет, — внезапно она заговорила очень рассудительно. — Давным-давно оно оказалось бы преждевременным. Я ведь считала тебя своей собственностью. А вот сейчас знаю, что, как я уже говорила, ни один человек не может полностью принадлежать другому. К тому же, чтобы понять, насколько ты мне дорог, мне надо было тебя потерять.
— Я тоже это понял, — сказал Фергюс. — Очень хорошо, что мы поняли это одновременно.
Сидеть посреди озера было холодно. Дженни невольно поежилась, и Фергюс это заметил.
— Ты замерзла. Я отвезу тебя назад.
Он взялся за весла и, глядя через плечо, развернул лодку.
Внезапно Дженни кое-что вспомнила.
— Но я не могу вернуться вот так, Фергюс! Я поймала всего одну форель, а на ужин надо хотя бы три.
— К черту ужин! Мы идем в ресторан. Я приглашаю родителей, твоих и моих, и мы все едем в «Герб Кригана». Можем даже заказать шампанское и отпраздновать нашу помолвку — если ты согласна.
Они уже плыли назад, к заросшим вереском берегам; лодку покачивала легкая зыбь. Ветер дул в спину. Дженни подняла воротник куртки и спрятала поглубже в карманы озябшие руки. Потом улыбнулась своей единственной любви и сказала:
— Согласна.
Последнее утро
Лаура Прентис проснулась в непривычной обстановке, в номере отеля; дверь в прилегающую ванную была открыта, и оттуда доносилось фырканье ее мужа, заканчивающего бритье. Роджер не стал раздергивать портьеры на окнах, поэтому, когда Лаура проснулась, надела очки и взглянула на часы, она с удивлением поняла, что уже половина девятого.
— Роджер!
Он выглянул из ванны в пижамных брюках и с остатками пены на подбородке.
— Доброе утро.
— Я боюсь выглядывать в окно. Какая сегодня погода?
— Прекрасная.
— Слава богу!
— Прохладно и довольно ветрено. Но ясно.
— Раздвинь-ка портьеры и дай мне посмотреть.
Он справился с портьерами не без труда: сначала попытался раздернуть их руками, как обычно делал дома, а потом обнаружил, что они приводятся в действие блоком на цепочке. Роджер плохо разбирался в подобных приспособлениях; подергав цепочку туда-сюда, он наконец заставил портьеры разъехаться в стороны.
Небо за окном сияло бледной, чистой голубизной, кое-где по нему бежали невесомые перышки облаков, а когда Лаура села в постели, то увидела море: темно-синее, с белыми барашками.
Она сказала:
— Надеюсь, у Вирджинии не сдует с головы фату.
— Даже если и так, она не твоя дочь, так что тебя это не должно тревожить.
Лаура откинулась на подушки, сняла очки и улыбнулась мужу. Его практичность всегда ее успокаивала; даже этот волнующий день он начал как обычно: встал, побрился и собирался идти завтракать.
Он снова скрылся в ванной, и они продолжили разговор через распахнутую дверь.
— Чем ты думаешь заняться утром?
— Сыграть в гольф, — ответил Роджер.
Она могла и сама догадаться. В отеле было прекрасное поле для гольфа: оно начиналось прямо от крыльца.
— А ты не опоздаешь?
— Я что, часто опаздываю?
— Смотри только, чтобы у тебя осталось достаточно времени переодеться. Целое дело нарядиться в парадный костюм. — «Особенно если ты поправился», — могла бы добавить она, но не стала этого делать, потому что Роджер сильно переживал из-за своей раздавшейся талии и предпочитал не упоминать о том, что портному пришлось расшить ему брюки.
— Перестань беспокоиться по мелочам, — сказал Роджер. Он снова выглянул из ванны, источая аромат лосьона после бритья. — Ни о чем не тревожься. На этой свадьбе ты гостья. Тебе не надо ничего планировать, нервничать и суетиться. Просто наслаждайся моментом.
— Да. Пожалуй, ты прав. Так я и поступлю.
Она встала, набросила халат и подошла к окну. Распахнула створки и выглянула наружу. В ледяном воздухе витали запахи соли и морских водорослей. На поле для гольфа показался первый игрок; его красный свитер был издалека заметен на зелени газона. Прямо под их окном находилась площадка для мини-гольфа, и она вспомнила, как когда-то, давным-давно, они с Роджером привозили сюда детей на летние каникулы. Тому тогда исполнилось шесть, Роуз — три, а Бекки была совсем малышкой и сидела в коляске. Погода стояла ужасная: сплошные дожди и ветер. Они провели почти весь отпуск, сидя за картами в оранжерее, а когда дождь ненадолго прекращался, бегом бросались на пляж, где дети, разрумянившиеся от ветра, в теплых свитерах, строили замки из темного мокрого песка.
Однако Том умудрился все-таки попасть на площадку и познать прелести и трудности гольфа, после чего в любую погоду пропадал на поле — крошечная фигурка, сгорбившаяся от ветра, — а из-под его клюшки во все стороны разлетались мячи и торфяная крошка.
Вспомнив Тома ребенком, она вдруг загрустила. «И когда только пролетели все эти годы?», — подумала Лаура, а потом сразу же одернула себя — не хватало еще превратиться в престарелую мамашу, твердящую всякие банальности.
Роджер вышел из ванной, и она захлопнула окно. Потом сказала:
— Думаю, Том будет не против сыграть с тобой этим утром. Чтобы отвлечься от мыслей о свадьбе.
— Я тоже об этом подумал и пригласил его, но он сказал, что у него другие дела.
— Ты имеешь в виду, ему нужно отойти после вчерашнего мальчишника?
Роджер ухмыльнулся.
— Возможно.
Вчера вечером Том устроил традиционный мальчишник для пары-тройки своих приятелей, приехавших на свадьбу. Лаура надеялась — прежде всего, ради Вирджинии, — что вечеринка прошла не
