теперь…
Саймон замолчал, чувствуя, как подступает горечь к горлу. Каким лживым было все это…
Лиллиан приподнялась на локте и посмотрела на Саймона. В ее взгляде читался неприкрытый интерес.
— Но теперь?..
Саймон задумался. Раскрывать правду было не только опасно, но в какой-то степени это все еще было похоже на предательство отца. Он вздохнул. Похоже, ему по-прежнему хотелось защитить старика.
— Теперь… — Он пожал плечами. — Теперь я сомневаюсь, была ли правда в том, чему он учил меня. И если бы я знал его истинное лицо, не знаю, полюбил бы я его когда-нибудь.
Лиллиан медленно кивнула, в ее взгляде промелькнуло сильное волнение, и осторожно легла рядом с Саймоном.
— Дети всегда думают, что родители не могут совершать неправильные поступки, — произнесла Лиллиан после долгого молчания. — Но, взрослея, мы осознаем, что у них есть сложности и им присущи разные человеческие качества. Это не очень утешительно, правда?
— Нет, — покачал головой Саймон, — совсем неутешительно.
Теперь Лиллиан смотрела куда-то вверх, взгляд стал рассеянным, словно она утонула в воспоминаниях.
— Я считала свою мать безупречной женщиной. Отец защищал нас с братом от ее многочисленных приступов тоски, поэтому я не замечала, какой беспокойной она была на самом деле. До тех пор пока мать не свела счеты с жизнью.
Саймон вздрогнул. Ему трудно было представить, какую утрату понесла эта замечательная женщина, сначала лишившись матери, а потом, испытав на себе жестокость людей, когда они стали подозревать правду и избегать ее.
— Самое ужасное заключалось в том, — продолжала Лиллиан, — что сначала я ненавидела мать за то, что она сделала. Я чувствовала себя обманутой, потому что она свела счеты с жизнью, вместо того чтобы мужественно встретить проблемы. Я считала ее поступок эгоистичным, потому что она оставила мужа без жены, а детей — без матери. Я много лет обвиняла ее.
Саймон отодвинулся и приподнялся на локте, чтобы посмотреть на Лиллиан. И хотя ее голос звучал ровно, в глазах, где царил тонкий эмоциональный мир, блестели слезы. Ранимость делала Лиллиан еще привлекательнее для него, потому что Саймон понимал: этой стороной своей жизни она редко с кем делилась. Лиллиан воздвигла стену, чтобы защитить себя, и точно так же повела себя с ним, когда они встретились впервые. Теперь он понимал ее нежелание знакомиться с ним и признать их влечение друг к другу.
Слава Богу, она все-таки сделала это.
— И как ты преодолела свой гнев?
Саймон взял ее за руку и смотрел на их переплетенные пальцы.
— Что ты имеешь в виду?
— Ни ты, ни я не можем просто поговорить с нашими родителями и разрешить проблему, которая причинила нам столько боли. Их нет в живых, и это осложняет дело.
— Все правильно, — медленно кивнула Лиллиан. — Разрешение проблемы ушло вместе с ними, оставив нам только боль.
Повисла долгая пауза, пока Лиллиан с хмурым лицом обдумывала его вопрос.
— Я совсем недавно преодолела свой гнев, — прошептала она наконец, — когда узнала настоящую причину, по которой она ушла из жизни. Мне кажется, я перенесла свой гнев на… на кого-то еще… На кого-то, кого я виню в ее смерти.
Саймон нахмурился. На ее лице появилось тревожное, даже виноватое выражение. Ему вдруг захотелось сделать все, чтобы оно пропало. Но это невозможно, как невозможно забыть собственную боль.
— Сомневаюсь, что в моей ситуации это поможет, — вздохнул Саймон. — Я считаю, что никто другой не несет ответственности за поступки моего отца. Но возможно, настанет день, когда я пойму их, и это ослабит мой гнев и ощущение предательства, которые я чувствую сейчас.
— Наверно, это так, Саймон, — прошептала Лиллиан, отвернувшись, и по ее голосу Саймон не мог понять чувств, которые овладели ею. — Уже очень поздно, Я должна вернуться к себе в комнату. Габби заподозрит что-нибудь.
Лиллиан повернулась, чтобы встать с кровати.
Саймон понимал, что она права, но тем не менее взял ее за руку и потянул к себе. Она не сопротивлялась, когда он накрыл ее своим телом и прижался к губам. Вздохнув, Лиллиан ответила на его поцелуй.
— Не уходи пока, — пробормотал Саймон, целуя ее шею. — Останься еще на часок.
Его рука обхватила ее грудь, и Лиллиан застонала от удовольствия:
— О-один часок.
Еще раз оглядев тихий пустой коридор, Лиллиан повернула ручку и толкнула дверь, поморщившись, когда она со скрипом открылась, впуская ее в спальню. Там было тихо и темно, и Лиллиан с облегчением вздохнула, закрыв дверь и привалившись к стене. Она была в безопасности и вполне уверена в том, что никто ее не видел. Теперь надо только молиться, чтобы она смогла убедить Габби в том, что…
Лиллиан не успела закончить мысль, как из угла спальни послышалось неприятное царапанье по кремню и тут же загорелась свеча. Габби в халате, держа свечу, встала из мягкого кресла в гардеробной.
— Лиллиан, — покачала она головой и пошла ей навстречу. — Лиллиан!
Больше ничего говорить не надо было. Она с таким осуждением произнесла ее имя, что Лиллиан сразу поняла — Габби давно ждала ее. Она вздрогнула, когда подруга подняла свечу и стала рассматривать Лиллиан в тусклом свете.
— Лиллиан… Что ты делала? — широко раскрыв глаза, прошептала Габби, поставив свечу на ближайший столик.
Все волнения, чувство вины и смущение, которые одолевали Лиллиан последние дни, вспыхнули в ней с новой силой. В глазах появились нежданные слезы, и она упала в объятия подруги.
— Мы занимались любовью, — призналась она глухим голосом, уткнувшись в плечо Габби.
— О, Лиллиан, — выдохнула Габби, направляя подругу к канапе, куда они рухнули вместе. — Ты отдала ему свое тело?
Лиллиан кивнула, ожидая, что краска смущения сейчас зальет ее щеки. К ее удивлению, этого не произошло. Даже когда она думала о страстном вечере, который она провела в объятиях Саймона, она не чувствовала стыда. Вместо этого она дрожала от удовольствия и вновь пробуждающегося желания.
Стараясь справиться со своими эмоциями, Лиллиан посмотрела на Габби.
— Мне кажется, что все намного хуже, — выдохнула она. — Боюсь, что твои упреки оказались справедливыми. Я начала увлекаться этим человеком.
Подруга только резко вздохнула, но не прерывала Лиллиан.
— Сегодня я забыла о его отце, я забыла о своем долге перед собственным отцом и матерью, я забыла обо всем, кроме него. Я растворилась в нем. И это было… хорошо, это было великолепно.
— В любых других обстоятельствах я бы с трепетом выслушала эту новость. — Габби мягко прикрыла ее руку своей рукой. — Только не в этот раз. Лиллиан, так не может продолжаться. Это несправедливо — заниматься любовью с мужчиной, питать к нему глубокие чувства, если ты по-прежнему намерена предать его и его семью.
Лиллиан выдернула руку, чувство вины грозило накрыть ее с головой. Она понимала, что подруга права. Вскочив на ноги, Лиллиан принялась ходить по комнате, мысли вертелись вокруг всех событий вечера и касались не только их любви с Саймоном и его нежности.
— Я… я не уверена, возможно ли теперь предать его, — покачала головой Лиллиан. — Его отец уже
