Лиллиан во все глаза смотрела на Саймона. Он, ссутулясь, сидел на стуле, потирая виски. На лице застыла такая боль разочарования, что у Лиллиан заныло сердце. Саймон уже никогда не сможет относиться к отцу как к идеалу мужчины. Он никогда не сможет забыть то, что узнал о нем и в чем подозревает.
Именно в этот момент Лиллиан поняла, что ей надо отпустить прошлое. Даже если ей удастся убедить общество, что Роджер Крэторн был величайшим лицемером на земле или ужасным чудовищем, маскировавшимся под святого… это не вернет ее мать. Это не ослабит боль, которую этот человек причинил ее семье.
Победа будет ложной. Этим она лишь разрушит еще одну семью, причинив боль Саймону и его сестре, которую никогда не знала, но которая, похоже, очень добрый человек.
Лиллиан подумала о матери. Не о том, что происходило с ней несколько лет назад, не о самоубийстве, а о женщине, которую помнила сама Лиллиан. Она была доброй и хорошей. Если во имя матери Лиллиан разрушит жизнь другого человека, вряд ли мать одобрила бы ее поступок. Она часто заморгала, чтобы не заплакать. Все закончилось.
— Я обидел тебя? — Саймон убрал руки от лица. — Прости, если так.
— Нет, конечно, нет. Я знаю, что тебе было трудно поделиться этим со мной. Я вижу, как тебе больно. Но… — Лиллиан замолчала. Она могла предложить ему лишь свое утешение. Искупление вины за себя и… за его отца. — Но герцог передал деньги для сына. Это все же лучше, чем то, как поступают другие мужчины.
Лиллиан поджала губы. Ей было неприятно защищать герцога, но она знала, что Саймону необходимо было услышать это.
— Сумма была приличная, — покачал головой Саймон, — но к ней не прилагалось никаких условий расходования денег, никакого контроля. Одному Богу известно, видел ли этот мальчишка хоть фартинг, не говоря уже о том, хватило ли ему денег для взрослой жизни. Ведь он мог оказаться на улице, Лиллиан, или умереть. И мой отец не знал этого, его это даже не волновало.
— Но мать ребенка вполне могла быть разумной и экономной, — ухватилась за соломинку Лиллиан. — Она могла отложить значительную сумму на будущее. И парень имел возможность поправить свое материальное положение.
— Надеюсь, что все так, — после долгого молчания ответил Саймон. — Не знаю, какая у него мать. Наверно, где-то здесь есть записи о ней, но мне еще надо найти их.
— Но все это в прошлом, дело сделано, — настаивала Лиллиан.
— И все же я хочу знать, что с ним произошло, — задумчиво сказал Саймон.
— Знаешь, существует один способ, как это сделать, — нерешительно произнесла Лиллиан.
— Как?
— Ты можешь найти его.
Саймон удивленно раскрыл глаза и медленно покачал головой:
— Никаких других данных, кроме его имени и суммы платежа его матери, у меня нет. Я не имею представления, в каком городе она жила, у меня вообще нет никаких сведений о ней.
— После твоего отца осталось так много бумаг, — Лиллиан окинула взглядом кабинет, — здесь, несомненно, есть книги или другие записи, из которых можно подробнее узнать о случившемся. Я могу помочь тебе в этом, если хочешь.
Лиллиан не могла поверить, что эти слова сорвались с ее губ. Но раз уж так случилось, у нее не было желания забрать их назад. Если она сможет помочь Саймону найти его сводного брата, то планам Крэторна, который так отчаянно стремился держать детей порознь, суждено провалиться.
— Найти брата, — пробормотал Саймон.
Он встал и посмотрел в окно, где разгорался яркий безоблачный день.
— Признаюсь, я об этом не думал.
— Потому что он может быть из другого круга, не твоего сословия?
— Это Рис так думает, а не я, — отмахнулся Саймон. — В отличие от отца я на самом деле верю в идеалы, за которые мы боремся. Мне совершенно безразлично, бедняк мой брат или, например, известный политик.
Лиллиан отвернулась. Похоже, классовая принадлежность важна для Саймона только в отношении брака. Впрочем, это не имеет значения. Он не знает истинного положения вещей, а Лиллиан знает. У них не может быть будущего, несмотря на ее желание утешить его и несмотря на страсть, которая вспыхнула между ними вчера вечером.
— Нет, я не думал об этом, потому что мне кажется, это значительно усложнит ситуацию, — пробормотал Саймон.
— Существует риск, что и другим станет известно об истинном лице твоего отца, — тихо сказала Лиллиан, внимательно наблюдая за его реакцией.
— В данный момент, — Саймон повернулся к ней, слегка раздувая ноздри, — меня это не заботит. Я должен знать своего брата, если он еще жив. А он должен узнать обо мне и о нашей сестре Наоми.
— Ты говоришь, что тебя не волновало бы, если бы вероломные поступки твоего отца стали известны всему миру? — удивленно спросила Лиллиан.
Саймон помолчал в нерешительности.
— Я рассердился на него за двуличность, но я не хочу, чтобы об этом узнали все, — покачал он головой, — по крайней мере пока. Возможно, когда-нибудь…
Лиллиан удивленно заморгала. Это означало, что однажды он раскроет правду, только на своих условиях. И она еще больше утвердилась в своем решении отказаться от собственного стремления к мести.
— Когда я думаю о раскрытии правды, я думаю о Наоми, и о ее детях, и о матери, да и о себе тоже, хотя, наверно, это, эгоистично.
— Это не эгоистично, Саймон, — прошептала Лиллиан, глядя себе под ноги. — Ты ничего плохого не сделал. И ты не должен страдать из-за поступков собственного отца. Это несправедливо.
— В этой жизни так много несправедливости. — нахмурился Саймон. — Я думаю о тех людях, кому он причинил боль… Разве они не заслуживают возмездия?
Лиллиан вскинула на него взгляд. Он снова предлагал ей отличную возможность раскрыть правду о себе, о своей матери. Она могла признаться, почему приехала сюда и чего хотела от него в самом начале. Может быть, в этот ответственный момент он поймет ее? Или не поймет. И теперь, когда она позволила ему поделиться с ней величайшим секретом-, он возненавидит ее еще больше.
Может ли она так рисковать?
Она не успела ответить себе на этот вопрос, потому что услышала тяжелый вздох Саймона.
— Теперь ты понимаешь, почему я все переживаю внутри. Но нельзя хвататься за все сразу. Если я действительно буду искать этого человека, брата, которого никогда не знал, я должен буду делать это с величайшей осторожностью, чтобы не раскрыть своих истинных целей.
Саймон посмотрел на Лиллиан. На фоне солнечного окна он был похож на темного падшего ангела: чувственного, прекрасного и соблазнительного. Несмотря на все свои опасения, Лиллиан хотела его сильнее, чем прежде.
Однако она пообещала избегать соблазнов. Особенно после такого разговора, какой состоялся у них только что, прикасаться к нему, целовать его, заниматься с ним любовью… было неправильно. Она не могла повторить это, независимо от того, насколько велико было ее желание.
— Я должна идти. Тебе нужно многое обдумать и спланировать.
С этими словами Лиллиан встала и собралась уходить.
— Пожалуйста, не уходи, Лиллиан, — взял ее за руку Саймон.
Он осторожно потянул ее к себе, и она не стала противиться. Похоже, у нее не оставалось сил бороться.
— Саймон, — беспомощно прошептала она.
Он наклонил голову и прижался к ее губам. Она не могла сопротивляться ему. Она обняла его за шею, прильнула к груди. Желание, с которым она пыталась бороться, захватило ее целиком, и Лиллиан забыла обо всем.
