Она надела кольцо. Честное слово, надела! Мы друзья.
– Да не за что.
– Очень даже есть за что! – возразила Сунья и засмеялась. А Сунья уж если начнет смеяться, то остановиться уже не может. Хохочет и хохочет. И ты сам начинаешь хохотать вместе с ней.
– Не благодари меня, Чудо-девушка! – От смеха у меня снова закололо в боку. – Благодари Человека- паука.
Сунья положила мне руку на плечо и вдруг стала серьезней.
– Ты был лучше Человека-паука, – шепнула она мне в ухо.
Ну и жарища! И духотища. Просто дышать нечем. Я глянул себе под ноги и принялся пинать, пинать снег, без конца. Почему-то это оказалось ужасно интересно и очень важно.
– Я пойду с тобой, – объявила Сунья, встала на ограду, высоко-высоко подпрыгнула и приземлилась рядом со мной.
– А твоя мама? – Я посмотрел по сторонам. Может, она где поблизости? – Она же сказала, что я дурная компания.
Сунья взяла меня под руку и усмехнулась:
– Родители никогда ничего не понимают.
По дороге домой я рассказал ей про Роджера.
– Как жалко, – сказала она. – Он был таким хорошим.
Они с Роджером никогда не встречались, но это неважно. Роджер был хорошим. Самым лучшим на свете. Это всем известно. По дороге мы встретили старика в кепке. Вертя хвостом, Фред подскочил ко мне и лизнул в руку. Остался липкий след, но мне не было противно.
– Ну, как ты, парень? – спросил старик, попыхивая трубкой. Дымок отдавал костром. – Как себя чувствуешь?
Я пожал плечами.
– Понимаю, – старик серьезно кивнул, – сам в прошлом году схоронил пса. Моего старого Пипа. До сих пор не отпустило. Вот завел этого негодника четыре месяца назад, – он показал на Фреда. – Хлопот с ним не оберешься.
Фред прыгнул лапами мне на живот.
– А ты, похоже, ему нравишься. – Старик в задумчивости поскреб в затылке кончиком трубки. – Знаешь что? Приходи-ка ты ко мне – подсобишь с Фредом, погуляешь с ним.
Я погладил серые собачьи уши.
– Это было бы классно.
Старик усмехнулся:
– Вот и ладно. Я живу вон в том доме. – Он показал на высокое белое здание неподалеку. – Только спроси разрешения у мамы.
– Настоящей мамы у меня нет, – ответил я. – Я спрошу у папы.
Старик потрепал меня по голове:
– Спроси, парень, спроси. Фред, сидеть!
Фред пропустил его приказ мимо ушей. Тогда я взял его за лапы и осторожно стряхнул с себя. Лапы были толстенькие и мягкие. Старик пристегнул поводок к ошейнику Фреда, махнул на прощание трубкой и, шаркая, поплелся в свою сторону. А мы отправились в свою.
– Я тоже к нему пойду, – объявила Сунья. – Возьму с собой Сэмми, и мы отправимся на поиски приключений.
Мы зашли в магазин. Сунья хотела купить что-нибудь для Роджера. У нее было всего пятьдесят пенсов, хватило только на маленький красный цветок. Когда она расплачивалась, я заметил на прилавке что-то коричневое и пушистое. Идея! Я вытащил из кармана бабулины подарочные деньги.
Подъездная дорожка пустая. Папиной машины нет. Мне бы почувствовать угрызения совести – папа на стройке, а я привел к дому мусульманку. Но я не почувствовал. Суньина мама не любит меня. Папа не любит Сунью. Мало ли, что они взрослые. Это еще не значит, что они правы.
– Вот здесь похоронен Роджер, – сказал я, показывая на прямоугольник свежей земли в саду. – Прямо под этим холмиком.
Сунья встала на коленки и потрогала могилу.
– Он был красивым котом.
Я присел на корточки.
– Самым красивым на свете!
Сунья вытянула руку и посмотрела на кольцо у себя на пальце.
– Ты кое-чего не знаешь, – проговорила она тихим голосом, от которого у меня мурашки побежали по спине. – Про кольца.
Я уставился на коричневый камушек:
– Что? Что про кольца?
Сунья обвела глазами сад – не подслушивает ли кто? – ухватила меня за футболку, притянула к себе.
– Они могут возвращать к жизни! – прошептала она. Я не проронил ни звука, хотя в голове крутился миллион вопросов. – Но только на ночь. Если мы соединим камни, а потом зароем их в могилу Роджера, то он получит право ровно в полночь выходить из могилы на землю, ловить мышей и играть в саду.
Я расплылся в улыбке:
– И он придет ко мне?
– Конечно, придет, – кивнула Сунья. – Это же волшебство. Он запрыгнет прямо в твое окно, уляжется возле тебя и замурлычет. Он будет теплым и пушистым, но исчезнет, как только ты проснешься. Он вернется к себе под землю и будет спать весь день, чтобы набраться сил для своих ночных приключений.
Конечно, она все придумала. Ну и что? На душе стало легче. Сунья сняла свое кольцо и стащила у меня с пальца мое. Она прижимала белый камушек к коричневому, а я копал ямку в могиле. Потом Сунья поцеловала кольца, и я поцеловал кольца, и мы опустили их в могилу. И вместе засыпали их землей и снегом. И наши руки четыре раза коснулись друг друга. Сверху Сунья положила красный цветок.
– Теперь Роджер волшебный кот, – сказала она, и боль в груди чуть отпустила.
Кто-то постучал по оконному стеклу. Я вскочил и загородил собой Сунью – думал, папа. Но это была Джас, вернулась домой из школы. Рядом с розовой головой в окне маячила ярко-зеленая. Джас радостно улыбалась и махала нам. Сунья выглянула из-за меня и помахала в ответ. А Джас с Лео начали целоваться.
Наш сад вдруг показался мне маленьким-маленьким – некуда глаз кинуть. И руки некуда девать. И Сунья так близко к моим ногам…
– Я пойду, – сказала она, не глядя на меня, и встала. Локти и колени у нее промокли насквозь. – Мама убьет, если я поздно вернусь.
Столько всего произошло за день, что как-то странно было прощаться. Я не хотел, чтобы она уходила. Сунья обтерла об себя руку и протянула мне.
– Друзья до гроба? – спросила она, и голос прозвенел чуть громче, чем всегда.
– Друзья до гроба, – отозвался я.
Мы торопливо пожали друг другу руки (моя ладонь – просто кипяток по сравнению с ее пальцами), потом глянули друг на друга и отвели глаза.
Я пристально рассматривал снегиря на ветке дерева. Грудка алая, крылышки коричневые – раскрыл клюв и заливается, будто…
– Джейми!
Я вздрогнул. Сунья улыбнулась. Поднесла руку к голове. Смуглые пальцы ухватились за желтую ткань. И потянули хиджаб вниз.
Лоб.
Волосы.
Прямые блестящие волосы, которые рассыпались по плечам черным шелковым занавесом.
Сунья застенчиво щурилась. Я шагнул ближе. Она была еще красивее без платка. Я смотрел на Сунью,
