Он добродушно ответил:
— С тысяча девятьсот восемнадцатого года.
— Были ли на фронте, где и когда?
Видя, что интересуюсь его биографией, он сказал:
— Пригласи меня на стакан чаю, я все подробно расскажу, а сейчас хотел бы кое-что узнать сам.
— Пожалуйста, — ответил я.
— О том, что ты большевик, я знаю, мне сказали в политотделе. Скажи, есть еще члены партии?
— Пока мы с тобой двое, — переходя как-то сразу на дружеский тон, ответил я ему. — Но хорошие, надежные ребята есть. — И я перечислил ему тех, кого знал.
Он тепло улыбнулся и сказал:
— Я думаю, мы с тобой сработаемся.
В это время в кабинет вошел помкомполка Карташев и, чеканя слова, доложил:
— Товарищ комполка! Прибыли тридцать три человека младшего комсостава.
— Что они представляют из себя? — спросил я.
— Все окончили учебную команду, кто в старой армии, кто в белой.
— Членов партии нет? — не удержавшись, спросил комиссар.
— Не знаю. Не узнавал, — ответил Карташев. Потом добавил: — Это в мои функции не входит.
Я познакомил их. Карташев как-то сразу смутился и стал извиняться за свой, как он сказал, нетактичный ответ.
Формирование полка шло очень медленно, пополнение поступало нерегулярно и малыми партиями. За первые шесть дней формирования, со 2 по 8 сентября, мы получили всего лишь 312 человек, из них 300 рядовых и 12 человек комсостава. Видя такую задержку в комплектовании крепостных полков, Васильев вынужден был заявить протест в штаб 3-й армии, на что тот ответил, что в первую очередь комплектуют 29 -ю дивизию, отсюда и происходит задержка в пополнении крепостных полков.
Однако вскоре после этого пополнение стало поступать уже непрерывно и большими партиями. Пополнился и командный состав — прибыло 8 курсантов с Вятских пехотных курсов, которых ранее обещал Васильев. Стали прибывать также и младшие командиры из числа перебежчиков. Меня очень беспокоило их настроение. С некоторыми из них я успел побеседовать и тут только понял Васильева, почему он был так уверен в них. Достаточно было даже коротких бесед, чтобы понять, что никакого возврата генеральской власти «правителя Омского» сибирский крестьянин больше не захочет.
Штаб полка и хозяйственная часть еще не были укомплектованы и захлебнулись в этом людском потоке. Прибывавшее пополнение не успевали проводить приказом, несмотря на то что работали день и ночь. А штаб укрепрайона требовал точных сведений и отчетов о ходе формирования.
Завхоз полка Алеша Бяков, хотя и был очень энергичным и расторопным человеком и умел достать для полка все, что нужно, тут не выдержал. Когда с него требовали отчет, что кому роздано и сколько еще чего недостает, он терялся, у него просто не хватало времени и умения составлять длинные, пестрящие цифрами сводки, а помочь ему было некому.
— Товарищ командир! — заявлял он с досадой. — На что им эти сведения, когда они нам все равно больше ничего не дадут? У них, кроме лаптей, ничего и не осталось.
Хотя сводок он и не составлял, но прекрасно помнил, что имеется у него в полку, и, пригибая по очереди на руке пальцы, мог без труда перечислить, что халатов больничных, вместо шинелей, мы получили 1000 штук, ватных брюк — 900 штук, гимнастерок — 1500 штук, фуражек — 1500, ботинок — 1250 пар.
Но шинели были молескиновые, брюки ватные, пояса брезентовые, сумки также брезентовые. Одним словом, полк не мог похвастаться своим внешним видом. И все же, несмотря на очень бедное вооружение и обмундирование, у людей было прекрасное настроение и бодрый вид. Шутки и остроты сыпались как горох. Сенная площадь у бывших Оровайских казарм, где проходили занятия уже сформированных подразделений полка, часто оглашались веселой солдатской песней или раскатистым и мощным «ура». Сибиряки рвались в бой, и все чаще можно было слышать вопрос: «Скоро ли на фронт?»
Комплектование первых двух батальонов уже заканчивалось. На 12 сентября в полку числился 1341 человек. В тот же день пришло распоряжение формировать полк с недокомплектом в 35% и без некоторых специальных команд. Из специальных команд предусматривались только связь, пулеметная команда и разведка. По новому распоряжению в полку должно было быть 2362 человека, вместо 3687 человек, намечавшихся ранее. Предполагалось, что нам дадут еще 200—300 добровольцев, чтобы укрепить полк. 3-й батальон формировать не пришлось, так как нам выделили его из Екатеринбургского караульного батальона.
Произведя смотр этого батальона, я приказал Судакову принять его и вступить в командование.
На двенадцатый день формирования, 14 сентября, Васильев вызвал меня и спросил:
— Готов ли к погрузке полк?
Сейчас трудно передать, сколько в этом вопросе было надежды и тревоги. У нас многое было еще не готово, но, зная, что нас ждут на фронте, я сказал:
— Давайте вагоны.
Облегченно вздохнув, Васильев радостно сказал:
— Вот и хорошо. Начинайте погрузку.
И утром 15 сентября мы начали погрузку в эшелоны побатальонно.
Первым эшелоном отправился Ахматов со своим батальоном. Потом начал грузиться 2-й батальон. Штаб полка следовал третьим эшелоном, где ехали спецкоманды и хозяйственная часть, благо она была еще невелика: у нас почти не было обоза, мы рассчитывали на мобилизацию подвод у сибирских крестьян.
16 сентября погрузился 3-й батальон.
Итак, на тринадцатый день формирования полк двинулся к фронту, имея назначение следовать в распоряжение 29-й дивизии.
Уже в пути мы получили документы, уточняющие распоряжение: следовать до Ялуторовска, где поступить в распоряжение комбрига 1 Андрианова.
«Хорошо», — подумал я, ознакомившись с последним распоряжением. Комбрига Андрианова я уже немного знал, с ним познакомился в марте 1919 года, когда участвовал с 23-м полком в ликвидации прорыва на участке 29-й дивизии в районе Глазова — у станции Чепца.
Андрианов был высокого роста, статный строевой офицер с прекрасной выправкой, всегда опрятно одетый, подобранный, в то же время не был придирчив к другим и старался влиять на них личным примером. Во всех его поступках и разговоре чувствовалась высокая культура. Я знал, что Андрианов — полковник старой армии, один из лояльнейших русских офицеров, который считал для себя обязанностью честно служить родине. Он не был большевиком. Это был просто честный, порядочный русский человек, преданней своей родине. Он рассуждал здраво и понимал лучше многих офицеров старой армии, что большевики — это сила, что правда — на их стороне и только они способны вывести родину из тупика, в который завели ее прежние правители царской России.
ПЕРВЫЕ БОИ
Когда 2-й Крепостной полк прибыл в Ялуторовск, где находился штаб 1-й бригады, нам было приказано немедленно выгрузиться и выступить по направлению станции Заводоуковская.
Положение на фронте 1-й бригады было неважное, особенно на ее левом фланге (левее линии железной дороги Ялуторовск — Ишим), где участок фронта занимал 10-й Московский полк. Я сейчас не помню, входил ли он в состав 1-й бригады или был временно придан ей, но 10-й полк в беспорядке отходил под напором полков Пепеляевской дивизии, которые в это время начали решительное наступление. Мне было приказано сменить 10-й полк, перейти в контратаку, отбросить противника и занять станцию Заводоуковская.
Я приказал 1-му батальону и следовавшему за ним 2-му переправиться за Тобол, развернуться и
