Когда я спустилась вниз, Винсент уже ждал меня, сидя на своей «Веспе».
— Быстро ты добрался, — сказала я, беря шлем из его рук.
— Приму за комплимент, — ответил он.
Это был первый холодный день в октябре. Мы сидели перед кафе на бульваре Сен-Жермен, под одним из высоких, похожих на фонари обогревателей, которые выставлялись возле всех уличных столиков сразу, как начинало холодать. Тепло обливало мои плечи, а горячий шоколад согревал изнутри.
— Да, вот это шоколад! — сказал Винсент, наливая в свою чашку густую жидкость и добавляя к ней горячего молока из второго кувшинчика.
Мы сидели и смотрели на проходивших мимо людей — в спортивных куртках, шапках и перчатках впервые в этом сезоне.
Винсент откинулся на спинку стула.
— Итак, моя дорогая Кэти, — начал он. Я вскинула брови, и он засмеялся. — Ладно-ладно, просто добрая старая Кэти. По нашему договору об обмене информацией я подумал, что должен ответить тебе на какой-нибудь вопрос.
— На какой именно?
— На любой, если только он будет касаться двадцать первого века, а не двадцатого.
Я немножко подумала. Что мне действительно хотелось знать, так это кем был Винсент до того, как вообще умер. В первый раз. Но он явно не был готов рассказать мне об этом.
— Хорошо. Когда ты умирал в последний раз?
— Около года назад.
— И как?
— На пожаре.
Я снова замолчала, гадая, как далеко он позволит мне зайти.
— А это больно?
— Больно что?
— Умирать. Я хочу сказать, что в первый раз это, конечно, то же самое, что любая другая смерть. Но вот потом, когда вы погибаете, спасая кого-то… это больно?
Винсент внимательно всмотрелся в мое лицо, прежде чем ответить.
— Да все точно так же, как у вас, людей, если вы, например, попадаете под поезд метро… Или задыхаетесь под грудой горящих бревен.
У меня по коже поползли мурашки, когда я попыталась представить, как человек… или ревенант… что ему приходится переживать весь ужас и всю боль смерти не один раз, но регулярно… По собственному выбору. Винсент прекрасно видел мою растерянность и взял меня за руку. Его прикосновение успокоило меня, но сверхъестественное воздействие было тут ни при чем.
— Но тогда зачем вы это делаете? Это что, некая великая потребность служения обществу? Или вы так возвращаете вселенной долг за свое бессмертие? Я хочу сказать, я весьма ценю то, что вы спасаете человеческие жизни, но после нескольких таких акций почему бы не позволить себе состариться, как Жан- Батист, а потом тихо умереть от дряхлости? — Я сделала паузу. — А вы вообще умираете от старости?
Игнорируя мой последний вопрос, Винсент наклонился ко мне и заговорил горячо, как на исповеди:
— Это похоже на неодолимый импульс, Кэти, вот почему мы это делаем. Как будто внутри нарастает некое давление, и в конце концов просто приходится сделать что-нибудь, чтобы получить облегчение. Вся эта филантропия или бессмертие того не стоят, чтобы переживать подобную боль и потрясение. Но мы не можем не делать этого, это просто в нашей природе.
— Да, но тогда как Жан-Батист сумел противиться… всему этому? И очень долго, ведь так?
— Чем дольше ты пребываешь в состоянии ревенанта, тем легче становится сопротивляться. Однако хотя у Жан-Батиста за спиной уже пара столетий, ему стоит гигантских усилий владеть собой. Но у него есть к тому серьезные причины. Он не может позволить себе умирать то и дело, потому что на нем лежит огромная ответственность.
— Ну, хорошо, — уступила я. — Я поняла, вы испытываете непреодолимую тягу к смерти. Но это не объясняет того, почему между смертями вы прыгаете в Сену, чтобы спасти самоубийцу. Ты ведь явно не собирался погибать в тот момент.
— Ты права, — согласился Винсент. — Случаи, когда мы погибаем ради спасения кого-то, не часты. Раз в год… максимум два раза. Обычно мы просто выручаем, например, хорошеньких девушек, не позволяя камням рушиться на их головы.
— Это было весьма учтиво с вашей стороны, — улыбнулась я. — Но я как раз об этом и говорю. Что вы получаете в награду за это? Или это тоже неодолимый порыв?
Винсент явно чувствовал себя неловко.
— В чем дело? Это разрешенный вопрос. Мы говорим о двадцать первом веке, — с легким вызовом произнесла я.
— Да, но мы немного ушли в сторону…
Пока Винсент всматривался в мое упрямое лицо, зазвонил его сотовый.
— Ух, он меня спас! — воскликнул Винсент, подмигивая мне и тут же отвечая.
Я услышала, что в трубке кто-то почти кричит, высоким паническим тоном.
— Жан-Батист с тобой? — быстро спросил Винсент. — Хорошо. Постарайся успокоиться, Шарлотта. Я скоро буду.
Он быстро достал бумажник и положил на стол деньги.
— Семейные проблемы. Я должен бежать.
— Можно мне с тобой?
Винсент покачал головой, вставая:
— Нет. Там… несчастный случай. И это может… ну, выглядеть не очень…
— Кто?
— Шарль.
— А Шарлотта с ним? Это она звонила?
Винсент кивнул.
— Тогда я хочу поехать с тобой. Она явно слишком расстроена. Я могу ее поддержать, пока ты… пока ты будешь заниматься тем, что необходимо.
Винсент бросил взгляд на небо, словно ожидая некоего божественного вдохновения, которое подсказало бы ему ответ.
— Видишь ли… это не совсем то, что бывает обычно. Как я и говорил… мы, как правило, умираем за кого-то один-два раза в год. И чистая случайность то, что Юл и Эмброуз разом погибли именно тогда, когда мы с тобой начали встречаться.
Мы подбежали к мотороллеру. Винсент отцепил замок с цепочки и надел шлем.
— Но это ведь твоя жизнь, так? И ты обещал ничего от меня не скрывать. И может быть, это как раз то, что мне следует увидеть, если я хочу понять, что на самом деле означает быть рядом с ревенантом.
Тихий внутренний голос говорил мне, что лучше бы мне отступить, вернуться домой и держаться подальше от «семейных» дел Винсента. Но я не обратила на него внимания.
Винсент одним пальцем коснулся моего упрямо выпяченного подбородка:
— Кэти, я действительно не хочу, чтобы ты со мной поехала. Но если ты настаиваешь, не буду тебя останавливать. Просто я надеялся, что тебе еще не скоро придется узнать самое худшее, но ты права: я не должен скрывать от тебя нашу реальность.
Надев шлем, я села на мотороллер позади Винсента. И мы поехали в сторону реки. Проскочив мимо Эйфелевой башни, мы повернули в маленький парк перед мостом Грене. Я знала это место, потому что именно здесь швартовались маленькие туристические катера, отправлявшиеся к центру Парижа.
Один из таких катеров был вытащен на берег, а перед ним собралась толпа встревоженных людей, которых сдерживали полицейские ограждения. На лужайке у самой реки стояли две машины «Скорой помощи» и пожарный автомобиль, фары у всех них были включены.
Винсент прислонил мотороллер к дереву, не потрудившись закрепить его цепочкой, и, схватив меня
