- За какую ещё 'работу'?
- Неблагодарные! - возопил Лори, воздевая лапы к потолку. - Вы даже и внимания не обратили, как я изо всех сил хранил молчание! А ведь я мог бы...
- Ах ты!.. - Настя стащила с ноги тапочек и хотела запустить им в нахала, но того и след простыл. Только дверь хлопнула. - Шантажист! - крикнула она ему вслед. - Попадись ты мне! - Кровь бросилась ей в лицо.
- Тихо-тихо-тихо... - Я ласково погладил её по руке, державшей орудие возмездия, завладел им и, наклонившись, стал надевать ей его на ногу. Настя моя сразу же обмякла.
- Как интересно... - промурлыкала она тихонько, чуть-чуть вздрагивая от каждого прикосновения моих рук.
Покончив с этим увлекательным занятием, я выпрямился и, как ни в чём не бывало, спросил:
- На кой ты его держишь, если так ненавидишь?
Она похлопала ресницами, вникая в смысл сказанного, и махнула:
- Так это дед в нём души не чаял. А мне он как-то... Игрушка. Но с твоим появлением его будто черти стали жучить: обнаглел до неузнаваемости! - У неё опять стали гневно сходиться брови на переносице.
- Ну-ну, успокойся. - Я притянул её к себе. - Давай-ка лучше посмотрим, чего нам Бог послал?
Я открыл одну из коробок и Настя ахнула: на мягкой подушечке лежало изумительной работы бриллиантовое колье. Она бережно взяла его в руки и, подойдя к зеркалу, примерила.
- Ну и как? - повернулась она ко мне.
Я молча показал большой палец: отлично, мол. Сказать по правде, к побрякушкам подобного рода я равнодушен, воспринимая их чисто как эквивалент большой суммы, но тут я был вынужден признать, что 'побрякушка' оказалась ей очень даже к лицу.
Меня вдруг осенило:
- А давай я твой портрет нарисую?
Она просияла:
- Прям вот с этим?
- Не только.
Я стал вскрывать другие коробки. Чего-чего там только не было! Прав был наш вислоухий квартирант: и золото, и бриллианты. Многим 'игрушкам' я и названия-то не знал. Зато женское чутьё без колебаний подсказало Насте, что и куда надо нацепить. В её глазах появился какой-то загадочный блеск, значения которого я сразу не уразумел. Только потом, когда она, завершив свой импровизированный туалет, предстала передо мной во всём великолепии, ничуть не переступив ту грань, что зовётся чувством меры, я понял, что означало выражение её глаз: это было желание блистать! Желание, не чуждое, наверное, ни одной женщине. Она прохаживалась передо мной с важной миной на лице, позвякивая дорогими безделушками. Ну ни дать, ни взять - царица Савская!
- Не, - покачал я головой. - Это не моя Настя.
- Как это? - высокомерно подбоченилась она, приподняв одну бровь.
- Да у тебя даже выражение лица изменилось - стало надменным и холодным, - сказал я, отводя глаза, и нарочно повторил: - Не, не моя...
- Да ну тебя! - В голосе её появилась тревога и, быстро поскидав с себя все украшения, она присела у моих ног и заглянула в лицо: - А теперь твоя?
Передо мной опять была ласковая кошечка. Я улыбнулся и поцеловал её в полуоткрытые губы.
- Вот теперь тебя опять хочется любить.
- Ну так люби... - Глаза её повлажнели и томно прикрылись в ожидании ласки.
Я молча подхватил её на руки и понёс на диван...
Чтобы хоть как-то привести свои растрёпанные чувства и мысли в некое подобие порядка, я поставил на плиту чайник и подошёл к проигрывателю.
- Послушаем чего-нибудь?
Настя молча кивнула, всё ещё лежа на постели в изящно-расслабленной позе. Меня она уже ничуть не стеснялась, предоставив ненасытным глазам моим лицезреть своё прекрасное тело, прикрыв лишь бёдра уголком пледа.
- А чего бы ты хотела?
В ответ она томно улыбнулась и слегка пошевелила пальцами рук: мол, сам думай, мне всё равно.
Я решил продолжить знакомство с классической музыкой. Да и настроение было соответственным: хотелось чего-то умиротворяющего. Я наугад вытащил пластинку и прочитал на конверте: 'Римский-Корсаков. Шехерезада'. Я улыбнулся: как нарочно! Рядом - Шехрезада, на пластинке - она же.
Музыка вновь увлекла меня, унося на своих накатывающихся волнах в туманную страну грёз. Я тихо подсел к Насте. Она закрыла глаза и молча предавалась двойному наслаждению. Было так тихо и покойно после пережитых страстей...
Очарование момента разрушил настойчиво зазвучавший из кухни свист чайника. К слову сказать, я о нём совсем позабыл.
Когда я вернулся с подносом, Настя, уже одетая, была на ногах и приводила себя перед зеркалом в порядок.
- Ну что, котик мой, - глянула она на меня из зеркала, - продолжим наше супер-ограбление?
Я пожал плечами: какой вопрос?
- Давай только 'обмоем' энто дело, - сказал я, разливая заварку по бокалам. - Только вот... чем бы нам подсластить?
- Ах ты мой сладкоежка! - рассмеялась она и, чмокнув меня в щёку, направилась на кухню. - Сейчас найдём!
Но спустя некоторое время она вышла оттуда обескураженная:
- Лори слопал все припасы...
- Вот и я ничего не нашёл. Ладно, - сказал я и позвал Сезама. - Сейчас чего-нибудь придумаем.
На экране высветилась кухня моего логова. Я ступил через порог и достал из холодильника кулёк с конфетами, тот самый, что ночью спёр из магазина.
- Ишь, как удобно! - довольно сказал я, садясь за стол, когда экран едва слышно фукнул и исчез.
Настя, молча наблюдавшая за моими действиями, только улыбнулась: я начинал свыкаться с браслетом и входить во вкус.
Лори к чаепитию так и не появился, видимо, помня о Настиной угрозе. Из его берлоги приглушённо доносились звуки стрельбы, да смачные удары по чьим-то резиновым физиономиям, сопровождаемые воинственными выкриками и гнусавым голосом переводчика.
- Каратист! - усмехнулась Настя. - Усиленно готовится.
- К чему?
- К должности императора! - И, увидев, что я в ответ вылупил глаза, пояснила: - На престол готовится парень взойти. Ничуть не меньше. Лично я так поняла его россказни о своих, как он выражается, великих планах. Ты думаешь, зачем ему золото понадобилось?
- Зачем?
- Смущать своих подданных!
- Мне помнится, ты говорила, что на их планете нет цивилизации. А для того, чтобы кого-то
