- 'Не показывай'! - передразнил он. - А отдавать надо будет, тоже не показывать? Не-е... Не могу я...
- Считай, что я тебе презентик на день рождения подбросил, - задержал я его руку, пытавшуюся отодвинуть бумажку ко мне.
- 'День рождения'! - опешил он. - Да у меня он весной!
- Я не забыл, - спокойно сказал я. - У меня тоже.
- Тем более, - для чего-то сказал Пашка. Он даже к угощению интерес потерял: бумажка приковывала его взгляд, но принять её он всё ещё не решался.
- Да ты не ломайся! - Санька деловито отхлёбывал из бутылки и потрескивал рыбой. - Дают, значит, бери!
Пашка шумно, с подвыванием, вздохнул и, пригорюнившись, подпёр голову рукой, не сводя, однако, взгляда с сотенной. Потом, вдруг очнувшись, подозрительно прищурился:
- А с чего это ты деньгами стал швыряться?
- Картину продал.
- Да ну? - обрадовался он. - Это ту, с бабой летящей?
- Не, другую, - для чего-то опять соврал я.
- Это какую же?
Я не нашёлся, что ответить и взбрыкнул:
- Да какая тебе разница!
- Ну как же! - Пашка вновь проявил интерес к угощению. - И за сколько, если не секрет?
Я переглянулся с Санькой: сказать? не сказать?
- Ты всё равно не поверишь... - отозвался тот.
- Ну почему не поверю? - Пашка взял сотенную, похрустел ею и опять бросил на стол. - Уж, наверное, не меньше куска?
Санька прыснул прямо в бутылку.
- Бери выше!
- Да ладно брехать-то! - обиделся Пашка. - Какой дурак в наше время станет платить такие деньги за картину?
- Я ж говорил, что не поверишь...
Ситуация повторялась. Только в мелком масштабе.
Я встретился глазами с Санькой и услышал его чётко направленную мысль:
'Колоться будем? Или как?'
Ловок однако! Сам мысли не слышит, но пользуется телеграфом в одностороннем порядке. И недурно!
Я едва заметно покачал головой: нет. Всё равно из моих объяснений ничего путного сейчас не получится. Во-первых, Пашка уже навеселе, а во-вторых, чтобы рассказывать такое, надо, как говорится, клиента подготовить. А этим мы займёмся чуть позже, когда 'клиент' попадёт в лоно семьи. Да и вообще: второй раз подряд рассказывать одно и то же? Увольте!
Пашка хмыкнул в бутылку:
- А пивко-то ничего! Где брал?
Я неопределённо махнул рукой:
- Там, за лесом...
- Что, тоже секрет?
- Почему 'тоже'? - Я прекрасно понял, что он имеет в виду, но вызова не принял.
Пашка вздохнул, допил бутылку и, лениво потягиваясь, мельком взглянул на сотенную:
- Ладно, Володь, пойду я. А чё там насчёт музона? Говорил, что-то новое? Дашь послушать?
- А вертушка фунциклирует?
- О! - подпрыгнул Пашка. - Диски, что ли?
- Ну дык!
- Ты у нас прям богатенький Буратино! Дыркин подкинул?
- Неважно, - поднялся я.
- Чёй-то ты прям весь в секретах, в секретах! И чё за диски?
- Сам увидишь. Деньги-то забери!
Пашка испытующе подырявил меня глазом из-под кучерявой шевелюры и вздохнул:
- Ладно... - И тут же предупредил: - Только сразу отдать не смогу!
- Потом разберёмся, - отмахнулся я и пошёл в комнату.
Он посмотрел мне вслед, сгрёб со стола вожделенную бумажку, любовно свернул её, сунул в карман и криво усмехнулся, как бы оправдываясь:
- Вот змей-искуситель!
Когда захлопнулась дверь за Пашкой, обалдевшим от предложенного выбора пластинок, Санька тоскливо вздохнул:
- Итак, продолжим нашу беседу?
Я улыбнулся:
- Какая уж там 'беседа'? Пора приступать к практической части!
Санька аж засветился:
- Именно это я и имел в виду!
- Ну тогда прошу пассажиров занять свои места! - Санька заёрзал, поудобнее устраиваясь на диване, а я плюхнулся в кресло и торжественно провозгласил: - Сезам!
- Интересно, - прошептал Санька, изумлённо разглядывая возникший перед нами светящийся прямоугольник, - чья 'буйная' фантазия наградила его таким пошлым именем?
- А почему шёпотом? - спросил я.
На что он пожал плечами и ответил:
- Нервы, нервы...
Я с улыбкой припомнил, как сам вибрировал во время первого своего испытания и попросил:
- Сезамчик, Нью-Йорк, пожалуйста!
Я постарался как можно живее представить ту же улицу, по которой дед таскал меня чуть ли не волоком. Браслет послушно её воспроизвёл. Санька восхищённо затаил дыхание, всматриваясь в изображение, появившееся на экране.
- Вы с ним, как родные...
Я почувствовал неожиданный прилив нежности к послушному аппарату и ничего не ответил. Только ласково провёл по нему рукой.
Над городом ночь распростёрла свои чёрные крылья. Видимо, улица была не первой важности, потому что жизнь, бурлившая здесь днём, заметно поубавила в своей активности. Проще говоря, улица была пуста и только редкие прохожие, как тени, жались к тротуарам, стремясь прошмыгнуть быстрее и незаметнее. Наверное, это имело свой резон.
Мы зависли над тротуаром где-то в полуметре. Рядом, как на заказ, огнями сверкала витрина, заполненная тем, что радовало наши с Санькой сердца: аудио- и видеопродукция всех мастей и многочисленные примочки к ней.
Санька довольно щурился, едва не облизываясь, смотря на вожделенное изобилие. Я и сам был очарован не меньше его. Глаза по привычке искали знакомые названия на конвертах пластинок, но удавалось это с трудом: кренделя и завитушки сильно затрудняли восприятие.
- Ну что? - спросил я. - Бум брать?
Санька смутился:
- Да ты знаешь... Что-то как-то не того...
