– Единственное, чего я хочу, увидеть вас снова счастливыми. Тебя и Тимми.
– Тогда, мам, держи этих прилипал подальше отсюда. Маккензи и этих Кроуфильдов. Держи их подальше.
– Но как я могу это сделать, – теперь Лаура говорила умоляющим тоном. – Ты же знаешь, что я не могу. Если они захотят связаться с тобой, они так и сделают. Поэтому я и подумала: может стоит пригласить их к нам в воскресенье, поговорить, принять какое-то решение, против которого и ты не стал бы возражать.
– Нет, мам! – Том был близок к истерике. – Я не хочу, чтобы они сюда приходили. Нет!
– Боже, помоги мне, – вздохнула Лаура и ласково добавила: – Они же твои отец и мать, дорогой, нравится тебе это или нет.
– Нет! Я не хочу этого слышать, – снова истерично выкрикнул Том. – Никогда не говори этого! Никогда!
Он выбежал из комнаты. Лаура услышала, как он взбежал по лестнице, а затем за ним с шумом захлопнулась дверь спальни.
– Боже, помоги мне, – повторила она.
ГЛАВА 8
Маргарет положила телефонную трубку и вернулась к столу, где она и Артур допивали послеобеденный кофе.
– Она приглашает нас на ленч к часу дня в воскресенье. Она настояла на ленче, хотя я просила ее не беспокоиться. Бедная женщина… Какой бы ни был человек ее муж, но она была его женой. И такая ужасная смерть, эти страшные фотографии в газетах…
– Ральф говорил, что ей еще предстоит решить вопрос с бизнесом. Ральф советует ей продать фирму. Я знаю их дело, вполне надежное, но рынок сейчас плох. Впрочем, кто знает…
Артур задумался. В последнее время он часто замечал за собой такие минуты забытья. Маргарет прервала молчание:
– А с Томом все так же плохо, Ральф говорил.
– Знаю, – Артур кивнул, глядя на жену. – На мальчика удары со всех сторон посыпались. Он, конечно, переживает не только смерть отца, но и то, что тот оказался куклукс-клановцем.
– Ты думаешь, что и Лаура этого не знала?
– Ральф говорит, что не знала.
– Он с ней совсем недавно знаком, а все о ней знает. Как ты думаешь, между ними что-то есть? Она ведь очаровательная женщина. Настоящая красавица.
– Да, красива, – улыбнулся Артур, – но уверен, что между ними ничего нет. Ральф не стал бы рисковать своей репутацией, завязав роман с замужней женщиной.
– Но теперь она вдова.
– Неужели у нас мало забот, кроме любовных дел Ральфа? Давай лучше решим насчет воскресного ленча. Возьмем мы с собой родителей?
– Нет, не надо в этот раз. Лишняя психологическая нагрузка для Тома. Может быть, не стоило им присутствовать и на первой встрече. Папа такой эмоциональный. Пойдем втроем – я, ты и Холли.
– И я тоже? – возмущенно вскричала Холли. – Но я не хочу. Этот Том – такой зануда. Просто счастье, что младенцев перепутали, и он нам не достался. Он просто ужасен, разве Питер был такой – небо и земля!
– Значит, ты не хочешь помочь нам, – мягко упрекнул Артур.
– Разве я не пыталась? Вела себя вежливо, показала ему собаку, пыталась завязать разговор. Но он не захотел. Я слишком еврейка для Его Королевского Величества!
– Не надо так, Холли, – мягко убеждала Маргарет, – здесь нужны терпение и время.
– Ошибаешься, мама. Он полон ненависти. Я видела, как он в нашем доме смотрел на субботние подсвечники. Словно на бомбу или на гремучую змею!
– Ты все преувеличиваешь. Попытайся представить себя на его месте. Да еще эта ужасная смерть мистера Райса…
Холли положила локти на стол, уткнула подбородок в ладони и внимательно посмотрела на мать.
– Я пыталась. Но все время думала о Питере. Будь он жив, как бы он повел себя?
– Не знаю. Каждый человек – загадка. И про себя не могу сказать, как бы я себя вела и что чувствовала.
«Она постарела, – подумала Холли. – Она так удручена из-за этого проклятого Тома, что уже несколько недель не укладывает волосы в прическу. Тени под глазами…» Раньше мать была похожа на молодую девушку, все говорили, что они с Холли словно сестры, Холли даже иногда немного обижалась. Теперь она рада была бы снова обижаться…
Артур заговорил, не поворачивая головы от окна:
– Мы переживаем кризис, Холли. Ты была такая стойкая, когда мы переживали другой кризис… когда наша семья лишилась Питера… Ты теперь – наше утешение, наша поддержка. Наша надежда…
Волна скорби захлестнула Холли. Последние месяцы принесли ей столько горя, словно судьба захотела взять с нее плату за беспечные годы детства. Может быть, судьба дает ей суровый урок, чтобы научить чему-то?
Отец все еще стоял, глядя в окно. «Что он видит мысленным взором, – наверное, угрюмое, мятежное лицо своего сына-врага? Отец, проницательный и мудрый, конечно, понимает, что этот сын принесет ему только страдания и боль».
Вдруг он повернулся. Глаза его, так часто увлажнявшиеся слезами радости или печали, были сухи, во взгляде – усталость, но заговорил он твердо. – Попытаемся еще раз, Маргарет. Если не выйдет, ну, что ж, – зафиксируем еще одну смерть в нашей семье. Больше пытаться не будем. Надо подумать и о Лауре, – ей это тоже тяжело дается. Она столько страдала, не станем ее больше мучить. – Он поцеловал жену в щеку и повернулся к дочери: – Холли, насчет воскресенья. Ты пойдешь, только если сама захочешь. Мы тебя не неволим.
– Я хочу и пойду, папа, папочка, – спокойно ответила Холли.
Лаура до пятницы ничего не говорила сыну о предстоящем визите, боялась нового взрыва.
После бурного объяснения с Ральфом Маккензи особых изменений не было. Том снял траур. Снова начал кашлять Тимми; из-за сильной жары ему нельзя было гулять в саду, и он томился в доме, у телевизора или с книжками. Он стал молчаливым, правда, это было не враждебное молчание Тома, а молчание меланхолическое и подавленное, но оно тоже угнетало Лауру. Она боялась, что мальчик задумается о сложных обстоятельствах смерти Бэда, сначала он просто переживал потерю отца.
Лаура сообщила о воскресном ленче, когда Том вставал из-за стола, он рывком задвинул свой стул, так, что тот ударился о доску стола, и выкрикнул:
– Нет! Не хочу знать этих людей.
Глубоко вдохнув воздух, Лаура сдержала резкий ответ, и, помолчав, начала убеждать Тома:
– Я понимаю, что ты чувствуешь. Действительно понимаю. Но если бы я не назначила день, они все равно бы пришли, а у тебя в это время могли бы быть в гостях товарищи. Лучше принять их, предварительно договорившись, и поскорее с этим покончить.
Он покраснел, это был румянец гнева и досады. Она боялась, что он снова вспылит, и спокойно закончила:
– Ты ведь должен понять, кто они такие, если тебе предлагают выбор.
– Какой еще выбор! Я вижу, мне эта морока на всю жизнь: я-то выбрал, но они не отстанут!
– Не загадывай на будущее, Том! Сейчас тебе надо сделать один шаг, а дальше видно будет. Я так поступаю. – И, не удержавшись, добавила: – Мне тоже не так-то уж легко!
