вспоминает о своём полёте в Праге?
Небо, эта недоступная для него среда, и меж тем притягивающая этой своей таинственностью, вновь проникло в его душу, возродив впечатления этого давно минувшего дня. И заодно некоторые из воспоминаний – столь важных для него.
Что же сказали ему эти воспоминания помимо эмоций? Мгновенно глаза Гая загорелись какой-то новой силой, когда он что-то вспомнил важное. Ведь, если он сумел уговорить Вингерфельдта, что авиация – это как раз та самая отрасль промышленности, на которую можно ставить ничуть не боясь, то значит, себя уговорить и того легче. Ведь это его мечта – побывать здесь и увидеть саму историю в действии.
Вернее, это лишь полшага к мечте. Он, истинный забытый романтик, как и его старый друг – часовых дел мастер Феликс, должен понимать, что это всё для него значит. Небо – эта загадочная среда обитания. Как иногда хорошо витать в облаках. А ведь он совсем не боится высоты – это ведь должно тоже отразиться на нём и его мечте. Может, он родился как раз вовремя? Вдруг – это дело всей его бесполезной и никчёмной жизни мелкого служащего компании?
Что толку, что он, Гай, держит в руках все нити управления компании. Что толку, что все рабочие, все предприятия, у него словно в ежовых рукавицах, и что эта мощь сотрясает компании конкурентов? Если бы от этого было теплее, то тогда бы и жизнь прошла бы не зря. Отчего это ощущение гложет его так давно – на это валлиец ответить уж точно никак не мог.
Гай смотрел на то, как этот аэроплан Уилбера Райт делает крутой вираж, разворачивается и летит обратно. Сейчас, это, наверное, для него просто триумф! Он доказал всему свету, чего он здесь стоит. Явно он необычная личность. И уж его-то жизнь точно прошла не зря. В этом сомнений нет. Сейчас его ничто не тревожит – пусть нервы портят себе всякие Сантосы-Дюмоны, с которыми они, братья Райт, настолько различны во взглядах, во сколько Южная Америка ближе находится к Европе.
Великий исторический момент! Но он уже свершился, завтра о нём напечатают в газетах, а через некоторое время всякие писатели будут восхвалять его на страницах своих книг.
Тем временем аэроплан, управляемый решительной рукой Уилбера, идёт на посадку. Громко жужжит его бензиновый двигатель, поднимая огромный ветер позади себя. Кружится пропеллер, и медленно он начинает сближаться с землёй.
Никто из стоящих тут зрителей ничего не может сказать вслух – настолько все поражены этим событием, свершившимся прямо у них на глазах! Ветер от аэроплана сдувает у многих шляпы, и те, в чьей принадлежности они находились, спешат их поднять, однако, не унимая своих чувств и своего искреннего удивления. Глаза лихорадочно следят за этим аппаратом, постепенно садящимся на землю и подминающим под себя траву. Некоторое время он ещё едет по земле, собирая все ямы и кочки, машину здорово трясёт, и Гай невольно вспоминает, как он так же первый раз в своей жизни взлетал и так же все эти кочки. От проезда по ним казалось, что ещё чуть-чуть, и весь аппарат развалится на части.
Довольный собой, Уилбер вылезает из своего аэроплана, ловко спрыгивает на землю. Уже ни у кого сомнений не остаётся – кто же истинный король всей этой авиации!
И конкурентам уже ничего не остаётся, как просто грызть себе локти от зависти, что им, например, такое никогда уже не удастся. А ведь такие же испытания такого же аэроплана скоро начнутся в Америке… совсем скоро!
- Мистер Райт, вы понимаете, что вы с братом просто совершили чудо! – вдруг в сердцах восклицает один из журналистов, что случайно тут оказался рядом.
Мгновенно все люди прессы вспоминают, зачем они здесь, и обступают этого единственного человека со своими расспросами и восхищениями. Это воистину его день, день Уилбера Райт! Разве когда они с братом начинали мастерить свой планер, они могли догадаться, к чему всё это приведёт?
Гай так же быстро оказался выброшенным за борт и просто стоял в стороне, наблюдая за действиями прессы. Отовсюду слышались восклицания и восхищения этим подвигом человека, как запустить машину в воздух. Конкуренты поспешили разъехаться, и лишь любопытных зевак становилось всё больше и больше, поняв, что они могут пропустить много для себя важного.
Главное, не упустить своего момента! Это была единственная мысль, пронёсшаяся в мозгу Гая, наблюдавшего за кучкой людей в стороне. Уж кто-кто, а уж он своего упустить не должен! Вдруг что-то да получится. Он скомкал находившуюся в кармане бумажку с адресом того самого продавца, знакомого с этими предприимчивыми американцами.
Если упустить момент, он больше никогда не достигнет своей мечты! А ведь так хотелось хоть раз в жизни поплыть по течению! Сколько ещё страданий выпадет на его долю? Мало ему того, как судьба безжалостно кидала его из стороны в сторону?
Ждать пришлось довольно долго, и Гай невольно стал переступать с ноги на ногу, чтобы хоть как-то согреться. Нет, ради своей одержимой мечты он готов упрямо выдержать любые холода. Лишь бы не оказались напрасными его ожидания!
На какой-то момент, стоя здесь, он настолько ушёл в себя, что забыл уже обо всём на свете. Очнувшись, он вдруг осознал, что может потерять то, чего столько ждал, в один миг. Гай рванулся вперёд, но к своему удовлетворению заметил, что ничего страшного не произошло.
В конце концов, народ (в основном, это были как раз люди прессы), вдоволь удовлетворив всё своё любопытство, решили разойтись по домам после того, как Уилберу Райт наскучило отвечать на их глупые вопросы. Теперь же он остался почти что один, не считая рабочих и организаторов сего мероприятия, в обязанность которых входило довести всё это дело до конца и не оставить самолёт в Париже. Гай вдруг осознал, что это как раз его шанс, и поспешил показаться на глаза.
Уилбер некоторое время раздавал приказы возле своего аэроплана, затем, уперев руки в бока, стал что-то пролистывать у себя в записной книжке. Для него боевое крещение уже прошло – причём с успехом. Осталось того же добиться от своего любимого брата. Теперь все испытания и волнения были позади…
Гай осторожно подошёл сзади этого человека, долго размышляя, как бы не показать себя наглым. Его привычная решительность улетучилась с последним шагом. Пульс участился, он сам вдруг резко заволновался, боясь показать себя с плохой стороны. Но, поняв, что так он точно не добьётся всего того, чего хотел, решительно протянул руку, и потрогал за плечо стоящего впереди человека.
- Извините… - решил было начать Гай, как к нему быстро обернулся с усмешкой на лице Уилбер, польщённый этим вниманием к своей персоне.
- А, это Вы?
- Вы что, знаете меня? – удивился валлиец.
- Как не знать хитрейшую лису Европы, которая всё предвидит, всё поймёт, и всё разузнает? Я ведь ещё и газеты читаю, милый мой друг. И знаете, что ещё, маска такого робкого и застенчивого паренька Вам не к лицу. Верните себе прежний облик, я ведь не кусаюсь.
- Ну и слава Богу! – Гай вздохнул с некоторой улыбкой. – Наверное, я должен всё-таки сообщить причину, по которой дёрнул Вас за плечо. Надеюсь, я не сильно отвлёк вас от ваших дел?
- Если б это были дела! Реальные дела были в воздухе. Здесь же я просто показываю, что я важная персона, и меня ни в коем случае не надо выводить за борт. Так что Вы хотели-то?
Стучит барабанная дробь. Снова почувствовав себя в роли служащего компании Вингерфельдта, Гай в какой-то миг сильно собой возгордился, придал себе привычное расположение духа. Но самая главная черта его лица – это полуулыбка, мгновенно отсылающая его к оптимистам, к которым, он впрочем, относился бы и без неё. Быстренько продумав с чего начнёт, Гай хотел было уже начать разговор, как почувствовал. Что у него встал ком в горле.
Назвать Уилбера обычным человеком он не мог. И это-то и мешало начать разговор! Вместо желанной уверенной речи в ответ вырвалось что-то неестественное, причём на вдохе:
- В общем-то… Если всё объяснить парой слов, - Гай мысленно обругал себя за робость, вспомнив, кто он есть на самом деле. Это придало ему уверенности, и он, наконец, заговорил так, как всегда говорил со своими знакомыми. – У меня была давняя мечта. Она заключалась в том, чтобы побывать в небе. Это звучит по-детски и глупо…
- Ничего не по-детски! – возразил собеседник.
- Кто бы говорил! – усмехнулся Гай. – Но тогда я не знал никаких братьев Райт, и тем более был невежественен в тех вопросах, что касаются продвижения человечества вперёд. Потом в Праге состоялся
