Тем не менее он купил что-то, и с чувством выполненного долга вышел вон. Что ж, такова судьба дяди Алекса – постоянно оплачивать дальнейшие поездки…
Глава девятнадцатая
Авас Бекинг прищурившись, смотрел на сидящего на крыльце Витуса. Главный механик явно был чем-то недоволен. Прикусывая травинку, он всё хмурился и хмурился. Правда, сидящего Витуса нисколько ничего не беспокоило. Он что-то рисовал на бумаге, и всё вокруг его ни капли не интересовало. Бекингу, весьма далёкому от искусства, естественно, всё было непонятно. Вскоре он решился высказать свои претензии к самому художнику:
- Ну, и что это за каля-баля?
- Между прочим, это ваза с цветами, - сердился Витус.
- Ну что мне от этой вазы. Ваза должна дома стоять, а не на бумаге. Только пустая трата времени и бумаги.
- А сам-то! – передразнил Витус, хитро ухмыляясь. – Ишь, умный какой! Я тоже могу командовать сворой лиходеев и мастерить всякие штуковины!
- Так что же не командуешь?
- Всё равно платят одинаково…
И оба поспешили замолкнуть. Витус больше углубился в своё занятие, с гораздо большей страстью принявшись рисовать. Бекинг переключился на другое – теперь он стал смотреть куда-то вдаль, и нашёл весьма интересным рассматривать проходящих, куда-то вечно спешащих людишек. Авас был единственным человеком в компании, который ни с кем не был во вражде, и ко всем относился совершенно одинаково. Он был своеобразной прослойкой между остальными шумными членами этого домашнего предприятия. Эта гора мускулов, абсолютно добродушная, но всё же что-то знающая и могущая, была так же отдушиной всех членов компании. Ему не стыдясь рассказывали всё, что было на уме абсолютно все люди. Авас мог что-то посоветовать, утешить. Он не обладал такой грубостью, был бесхитростным и вполне простодушным человеком. Этим все и пользовалась. Неудивительно, что Алекс поставил его во главе всего этого сборища инженеров - электротехников.
Да, с зарплатой были видные проблемы. Жалованье сейчас получали нерегулярно, и приходилось расплачиваться порой то из собственного кошелька, то просто энтузиазмом. А ещё всегда под боком был Витус. Откуда у него были деньги – пожалуй, он сам был не в курсе. Всё это казалось ему какой-то нелепой сказкой. Но, так или иначе, он оплачивал большинство расходов всеми уважаемого Александра Вингерфельдта.
- А ну-ка брысь с прохода! Расселись тут, воробушки, не протолкнуться!
Из-за двери показалась жена прославленного изобретателя с метлой наперевес.
- Вы что, забыли, что это вам не прошлое здание вашей компании. А ну, отошли все! Дайте мне убраться!
- Извините, - промямлили как-то вместе оба, словно провинившиеся дети.
За калиткой показалась грозная фигура Гая, который вёл куда-то, словно она поводке Николаса. По его выражению лица было видно, что ему это особо не доставляет удовольствия, у него, мол, у самого дел по горло, а тут ещё возиться надо… Вот валлиец подошёл к калитке и было видно по его лицу какое-то злобное торжество. Он словно бы к чему-то готовился. Демонстративно встав перед Николасом, он протянул руку к калитке и произнёс тоном давно чего-то ожидающего человека:
- Ну, я надеюсь, здесь с калиткой всё в полном порядке!
Он схватился за ручку её, повернул и потянул вперёд. Каково же было его разочарование, когда отворив калитку, он приложил немало сил. Дух компании переместился и на дом самого Алекса. Гай входит на территорию дома, оставляет велосипед у забора и проводит Николаса куда-то вперёд. Увидев двух стоящих молодцов, он презрительно усмехается:
- Что это вы здесь забыли, а? Мне кажется, Алекс вчера вам всем вчера ясно разъяснил, что приходить сюда вовсе и не зачем…
- Как незачем? – расширились глаза Аваса.
- Сегодня Алекс объявил отбой – ибо у него весь день битком забит делами. Ему с ними не протолкнуться, не то о вас, бедных, вспомнить. Наверное, он вам вчера забыл сказать об этом. С ним это бывает – человек он совершенно рассеянный. Так что по домам, братцы.
- Столько времени потеряли, - буркнул недовольно Витус, сдвигая на бок кепку и собираясь.
Дождавшись, пока они уйдут, Гай услужливо пригласил Николаса в дом, предварительно вытерев о ковёр ноги. Он знал, как здесь любят чистоту. Затем поспешил спросить жену Вингерфельдта:
- Милая, а куда же подевалась сама душа компании? Почему я его нигде не вижу?
- Может, он в лаборатории? – невинно пожала плечами она и продолжила подметать крыльцо.
Гай ничего не сказал, только было собирался открыть дверь, как услышал шум где-то позади себя. Николас мгновенно обернулся, сам чувствительный ко всем шумам, и увидел знакомую фигуру тучного мужчины на фоне забора. Вингерфельдт шёл явно недовольный, что-то успевая ворчать себе под нос. Он никого, естественно не заметил. Подойдя лишь к самому крыльцу, он увидел наконец стоящих Гая с Николасом.
- А! Пришли, голубчики. Что ж, доброе утро, господа! Надеюсь, уж для кого, для кого, а для вас оно было добрым. Гай, тебе разве не надо никуда? – спросил вдруг Алекс, переключившись с погоды на дело.
- Как раз надо. Я уже опаздываю, - начал раздражаться валлиец. – Своего работничка я привёл, я думаю, ты найдёшь, чем с ним заняться. А я опаздываю – у меня там дела, а потом ещё поезд…
- Какой поезд? – округлились глаза дяди Алекса.
- В Париж, - невинно ответил Гай.
- Зачем? Что ты там позабыл?
- Понимаешь, там именно располагается штаб-квартира одного нашего главного финансиста. Я думаю, ты прекрасно поймёшь, о чём я говорю… Ты просил меня раздобыть большую сумму денег, должен же я что-то предпринимать, верно я мыслю? И наконец, самое важное – там ещё вскорости произойдёт одно весьма интересное событие. Но подробности о нём вы получите позже. Нико! Не забывай выгуливать моего пса! Он очень мстительный и может укусить ни за что, ни про что!
Гай так же поспешил раствориться во тьме событий. Остались лишь Николас да Вингерфельдт. Даже жена Алекса поспешила уйти куда-то – впрочем, её никто и не держал. Вингерфельдт оглядел серба с высоты своего роста и поспешил спросить, как бы невзначай:
- Ну, что ты думаешь о нашем новом расположении компании? Нравится?
- Против ничего не имею, - кратко отозвался серб. – А для каких целей эта знаменитая калитка поспешила перекочевать сюда?
- Ну, не вся же слава тому умнику, что купил наше здание. А во-вторых, так удобнее будет всем нам привыкать к новой обстановке. И наконец, это опять-таки коммерчески выгодно, чёрт побери!
Когда прозвучало последнее, фирменное выражение дяди Алекса, Николас невольно улыбнулся. Они поспешили войти в дом, где и должна была продолжиться их беседа. Алекс сам звал к себе, за делом. Якобы у него имелась какая-то важная беседа, о нём самом, Николасе.
Для начала Вингерфельдт провёл его куда-то вглубь дома, в просторную, светлую комнату. Здесь и надлежало состояться той самой беседе, к которой так взывал дядя Алекс. Сам он присел на стул, выпрямил ноги, и кивнул Николасу на стоящий недалеко стул. Вингерфельдт обернулся к роялю, возле которого сидел, осторожно приподнял крышку вверх, и задумчиво простучал пальцем несколько нот. Всё так же, не закрывая крышки и держа руки на клавишах, он обратился к ожидавшему его сербу:
- Это комната моей племянницы. Сам её чёрт знает, где носит сейчас. Видать, порывы буйной головы сказываются. Как, например, бывает у меня.
Он вдруг ушёл в себя, убрал руки с клавишей и пропел своим грубым голосом, который во время пения оказался не таким уж и грубым, какую-то ноту. Едва он окончил, как из рояля донеслась в точности
