для того, чтобы при помощи линз и оптических призм воспроизвести эффект светящихся фонтанов, искусственной радуги и молнии.
Еще в 1872 году русский ученый Александр Лодыгин сумел заставить светиться угольный стержень в стеклянном сосуде с откачанным воздухом. Год 1874. Русский инженер Александр Лодыгин получил патент на изобретение электрической угольной лампочки накаливания.
В 1875 году П.Н. Яблочков изобрёл электродуговую лампу (электрическую свечу). Вместо того чтобы помещать стержни вольтовой дуги вертикально один над другим, Яблочков поставил их рядом, разделив тонким слоем изолирующего вещества. Благодаря такой форме вольтова дуга, образующаяся между концами стержней, напоминала пламя свечи. Угли сгорали подобно тому, как сейчас сгорает свеча. Это изобретение вскоре получило широкую известность как «свеча Яблочкова».
Необходимо подчеркнуть, что многие выдающиеся физики и химики Европы и Америки решительно возражали против самой возможности «дробления световой энергии». В Англии парламент назначил даже специальную комиссию из крупнейших ученых для решения этого вопроса. Заключение ее было крайне неблагоприятно. Комиссия высказалась в том смысле, что деление электрического света представляет собой задачу, для человека непосильную.
«Свеча Яблочкова» не только открыла эпоху электрического освещения, но и была первой точкой, в которую поступала только небольшая порция всей электрической энергии, создаваемой генератором.
Эти лампы стали использоваться в общественных местах, в магазинах, театрах. Но дуговые лампы были опасны для населения (впрочем, как и газовые фонари), а кроме того, свет в них струился с периодичностью. Из-за этого в домах по-прежнему господствовало газовое освещение. Следует сказать так же, что газ боролся со светом где-то полвека…
Потом появился англичанин Джозеф Суон (Сван). Он поместил угольную нить в колбу и высосал из неё воздух. Но всё равно лампа была недолговечной.
В задачу Вингерфельдта входило сделать так, чтобы свечи могли жечь только богачи. А ведь до этих деяний великого изобретателя люди спали по десять часов в сутки! Но создать надежную, долговечную и недорогую лампочку, а кроме того, наладить ее производство мог лишь Вингерфельдт а так же его команда дилетантов с широким кругозором. На них была вся надежда, посмотрим, оправдают они их или нет.
Пролистывая многотомные труды, записываемые Авасом Бекингом, где упоминаются все их опыты с подходящим материалом для лампы накаливания, он невольно вздыхал. Да, действительно не по себе, когда читаешь все эти 10 000 опытов! Вдумайся, читатель, это не просто пять цифр, поставленных рядом, а это целая жизнь – люди три года работали в этих лабораториях, чтобы изобрести такое нечто стоящее. И у них должно получиться! Должно!
А вот и главная рабочая сила дяди Алекса наконец пожаловала на работу! Вот они, блеск и надежда эпохи. Эти молодые необразованные парни возможно, не понимают, что вершат здесь вместе со своим боссом историю. Они идут вперёд. Слишком вперёд! Ведь то, ради чего они тут сидят, раз и навсегда изменит жизнь всего населения планеты!
Альберт Нерст первым заметил присутствие Алекса – хотя за такой стопкой книг его было заметить весьма сложно. Вингерфельдт развернулся и поспешил вставить несколько фраз:
- Авас, будь другом, задёрни шторы! Я хочу посмотреть на то, чего мы добились за всё это время!
Мгновенно темнота воцарилась в комнате, вырубили даже газовое освещение. Потом послышался лёгкий скрип и все увидели синеватый свет, исходящей от лампы. Он то и дело мигал, расширялся и гас, мгновенно водворяя подвал в прежнюю обстановку темноты, тем не менее дальнейшим опытам это нисколько не мешало. Когда синий свет отражался на лицах всех находящихся тут людей, то можно было увидеть напряжённость и некоторую долю грусти у них.
- Да тут ещё работать и работать, - вздохнул дядя Алекс.
- Мы хотим осветить весь мир, а не можем даже осветить света в этой комнате, - возмутился Альберт и мгновенно включил газовое освещение. Сегодня он явно был настроен на работу. Глаза его горели.
Через некоторое время вновь воцарилась темнота в комнате, Авас вновь дежурил у выключателя. Все склонились над лампой. Она издала лёгкий с синеватым оттенком свет, погорела пять секунд, затем взорвалась и дым с искрами поспешил повалить куда-то вверх комнаты, к потолку, что пришлось срочно тушить этот маленький пожар, а затем выметать осколки ещё одной неудавшейся лампы.
- Сейчас мы ближе к результату, как никогда! – шептал, словно заговоренный, дядя Алекс. – Я чувствую нутром, что ответ где-то близко, нам просто нужно терпение и здравый смысл. Настойчивость! Вот чего нам не хватает в данный момент.
Вновь на миг воцаряется тишина в напряжённом подвале этого маленького уютного домика в Праге. Вингерфельдт подложил подбородок под свою руку, причём задумчивость его лица говорит лишь о том, что тут все останутся весьма надолго. Он ещё покажет всем этим Морганам, Рокфеллерам, Читтерам.
- Авас, зажги газовое освещение!
Поворот рукоятки и в люстрах загорается газ. Вновь в подвале стало светло, практически как днём. Дым от потушенной лампы продолжает идти вверх. Но Вингерфельдт неутолим. Он забит этой целью. Это то, чему стоит посвятить свою жизнь. Либо он откроет тайну этой лампы, либо упадёт замертво! Вопрос жизни и смерти.
- Мы не позволим темноте победить нас! – рычит Вингерфельдт. – Мы выясним, чьё изобретение будет последним.
- Боюсь, если взрывы не прекратятся, это будет последним, что мы сделаем, - заметил Нерст, собирая в кучу свою бумаги и готовя новые спирали для следующей лампы накаливания.
В этот момент появляется Бариджальд, и Нерст спешит наградить его самой достойной репликой, нисколько не унижая его достоинства:
- А, вот и наш математик главный пришёл! Мы уже взорвали одну лампу. К несчастью, не фатально. Кто знает, может, ты нам принесёшь счастье? Добро пожаловать в ад дяди Алекса!
- Так в чём вся твоя математика заключается? В те разы я был так занят, что я уже ни черта не помню, - вздохнул Вингерфельдт. - Голова моя сейчас страшно гудит под напряжением.
Бари понял, что сейчас решается для него чуть ли не самое главное. Определяют то, чем он будет заниматься всё своё дальнейшее время. Алекс таков – лоботрясов не любит. У него все прилично испачкаются в поту, прежде чем получат его благословение на тот или иной подвиг. Таков был Алекс – не человек, а сверхчеловек! Он мог заряжать своей энергией любые группы людей. Он легко их подсаживал на те вещи, которыми интересовался сам.
- Я когда-то заканчивал одно весьма приличное заведение. Политехническое училище в Граце.
- А! Одно из старейших в Европе! – загорелись глаза Альберта Нерста, который то и дело нервно протирал свои пенсне от напряжённой работы. – Кажется, мы найдём общий язык.
- А ещё я обучался у профессора Эмгольца в Германии.
- Когда ж такое было и, почему я нашёл тебя в числе простых рабочих, копавших канавы? – поинтересовался Вингерфельдт, закуривая дорогую сигару.
- Алекс, ведь успех к тебе не сразу пришёл, я прав? Я долгое время обучался математическим наукам, и хотел было посвятить себя полностью им, но случилось то, с чем я не мог смириться. Не было денег. И, следовательно, дальнейшее обучение, а следовательно, и карьера легендарного математика оказались мне не под силу. Увы, всё именно так. Ради денег пришлось и канавы порыть. И даже здесь я чуть не оказался на грани жизни и…
- Довольно! – резко оборвал дядя Алекс. – Мы все тебя прекрасно поняли. Ты знаешь нас: работа у нас постоянная, а заработок лишь на бумаге. Странно, почему ты тут задержался, с нами?
- А почему задержались все остальные здесь? – поспешил спросить Бари.
В глазах Вингерфельдта загорелись весёлые искорки. Опять это его обаяние? Которое позволяет жертвовать людей временем и работать за копейки в тиши его лаборатории? Но они верили в своего дядю Алекса! И в этом была вся удивительная сила этого загадочного феномена, пожалуй.
- Могу ли я с вами приступить к работе? Книги мои уже давненько здесь лежат.
- Что ж, прекрасно, дорогой друг! Это значит, что нам ничего не стоит начать всю нашу весёлую работу!
И все вновь набросились на эту несчастную лампу накаливания. Они вмиг окружили её, подобно
