Он потерянно прошел к лежаку, сел и стащил с себя теплый свитер. Как бы мне ни хотелось, а я не мог сказать ему о том, что совершил пару часов назад. Это был не тот момент. Не та ситуация. Те новости, что принес Фарри, не предвещали ничего хорошего. Я чувствовал горе и обиду друга, и они так странно смешивались с моим внутренним торжеством, что мне стало душно.
— У нас больше нет денег, да? — тихо спросил я.
— С моим вфезением что-то надо делать, — буркнул Фарри. — Пфочему мне так не везет, Эд? Ну вфот пфочему?!
Три дня, две монеты…
— Все будет хорошо, — проскрипел я.
Деньги? Деньги — тлен. Но что будет дальше? Что будет уже завтра? Я не винил Фарри в том, что он рискнул нашими сбережениями. До этого срабатывало. Видимо, просто вернулась темная полоса его удачи. Но вряд ли я смог бы распорядиться монетами лучше.
— Я не знаю, что делать. С такой рожей меня точно никто не вфозьмет на рабфоту… Что делать?! Как достать пфятнадцать монет за три дня, а?
— Мы можем попытаться поговорить с Эльмом, — хрипло сказал я. — Может быть, он простит нам остаток, хотя бы ради вашей старой дружбы.
— Да какая там дружбфа… — кисло отмахнулся Фарри.
— Я спросил на «Звездочке». Они ждут нас к себе на борт, — вспомнилось мне. — Так что все будет хорошо… Просто компаса не получим.
На меня нахлынула горечь. А в душе предательский голосок вопросил:
— Вфпфрочем, вфыход есть, — вдруг хмуро сказал Фарри. Глаза его недобро сузились, взгляд застыл на стене. — Да-да… Вфыход вфсегда есть… Я вфсе испфравлю! Нельзя бфросать компфас! Никак нельзя! Мы же должны отнести его в Бфарроухельм! Мы же обфещали! Иначе никак нельзя!
Я его не слушал, презирая себя за те мысли, что крутились в голове. Конечно, нельзя отступать. Надо все довести до конца. У меня скопилось слишком много дел в этом проклятом городе, чтобы я просто сбежал прочь.
Одно из них я уже завершил, и пусть Джей ан Данер в своем посмертии никогда не найдет дороги в божественные чертоги. Меня подмывало рассказать о том, чем закончилась история Звездного Головача, но насколько неуместной была бы та беседа в сложившейся ситуации. Потому я держал рот на замке, про себя планируя завтрашний день. Работа? О работе я не думал. Я словно воспарил над ней, коснувшись совсем иных сфер и осознав ее бессмысленную суетность. Сначала мне надо найти Лайлу. Вот что важно.
Под весом Фарри скрипнула его койка, затем он тяжело вздохнул, забираясь под одеяло. Его парка повисла зловещим чудищем над огоньком печки, и даже отсюда я чувствовал влагу, испаряющуюся с черного меха.
Ночью мне снились темные улицы, по которым я убегал от белых демонов. Чудовищные фигуры взмывали в небо, заслоняя яркую луну, и прыгали вниз, кроша лед где-то за моей спиной, а я несся по скользкой дорожке и чувствовал, как болит в паху, когда я то и дело пытаюсь удержать равновесие на пляшущих под ногами плитах. С каждой минутой, с каждым мигом демоны были все ближе. Затылок немел от ледяного дыхания преследователей, а я фанатично отсчитывал шаги, стараясь дышать на «раз-два-три». Долгий вдох, долгий выдох.
Когда я проснулся утром, вынырнув из объятий кошмаров, Фарри в комнатушке уже не было. Он отправился по своим делам, так и не посвятив меня в свои планы. Решив отложить рассказ о Джее, я тоже заспешил. Меня ждали корабли Содружества. Поставленная цель отвлекала от дурных мыслей. Сегодня я, вспоминая о том, что вчера ограбили моего приятеля, зло фыркал, прогоняя страхи и отчаяние. Мы со всем разберемся. У нас все получится.
Может быть, Эльм сжалится? Может быть, он поймет, что перегнул палку со своим выкупом, а?
Что-то мне подсказывало: этого не будет. Однако робкая надежда скулила где-то в уголке души, и чем дальше, тем громче становился ее плач.
— Шел бы ты отсюда, паренек, — посоветовал мне замотанный в одежды моряк. Наружу торчал лишь кончик побелевшего носа. Мужчина топтался у трапа и с тоской ждал конца смены. Алебарду он держал на плече, старательно следя, чтобы металлические части были подальше от его рук.
— Пожалуйста! Это очень важно! — взмолился я. Это был шестой корабль Содружества на моем пути. Матросы-часовые на тех судах, что остались позади, вообще говорить не хотели, молча отмахиваясь, едва я упоминал слепую сказительницу.
— Капитан запретил упоминать о той, которую ты ищешь. Тут игры непростые, паренек, раз все команды Содружества объединились. Знаю я, о ком ты говоришь. Знаю, но на каком она судне — не скажу.
— Почему? — Я был так близок к разгадке. Так близок к встрече с Лайлой.
— А вот этого уже я не знаю, паренек. Может, она и вовсе ушла из города на «Грозном Эрасте», что два дня назад отправился. А может, на «Гордеце», что вчера отчалил. Зима уходит — судовые пути оживают. Советую тебе, паренек, бросить свое неблагодарное дело. Ты хороший парень, паренек, я же вижу. Прячут твою девчонку. От кого — не знаю. Но хорошо бы спрятали, если бы каждый вахтенный тебе рассказал, у кого на жилой палубе нынче представления проводятся?! Не-не, паренек. Так дела не делают. Содружество своих не выдает.
Я понимал, что моряк больше ничего мне не скажет, несмотря на раздражающую болтливость. И отчасти был благодарен ему. Ведь Ар, женщина Гончая, тоже разыскивала Лайлу. И мне оставалось лишь молиться Светлому Богу, чтобы тварь черного капитана не нашла свою «сестренку». Чтобы ей на пути не попался столь словоохотливый матрос.
— Дальше не ходи, — предупредил меня вахтенный. Он неуклюже повернулся в сторону уходящего вдаль пирса, шмыгнул носом. — Дальше — «Сталь и кровь». Там тебя и подстрелить могут за такие вопросы. Содружество не выдает своих, паренек. Иди домой. Я почти уверен, что твоя сказительница уже отправилась в море. Теперь будет петь где-нибудь в Айронкастле, эх! Как ее вообще занесло в вашу дыру, паренек, не представляю.
Сверху завизжала открывающаяся дверь.
— Щуп! — рявкнули оттуда. — Что за болтовня на посту?
— Простите, мастер Филион, простите! — крикнул в ответ вахтенный, посмотрел на меня: — Дуй отсюда, паренек.
Я не сдался. Я прошел вдоль всех судов Содружества, что отдыхали на обледенелом пирсе. Девятнадцать кораблей, от шаппов до тяжелых экспедиционников. И везде получил один и тот же ответ. Никто о Лайле не слышал, никто о слепой сказительнице не знал, и никто не собирался общаться с каким- то бродягой. Вахтенные смотрели на меня с опаской, с подозрением, с откровенной угрозой. С борта «Стали и крови», как и обещал болтливый моряк, меня сначала прогнали, а потом, после моего упрямого вопроса, в лед, в паре футов от моих ног, вонзилось брошенное копье. Осколки вспоротого льда брызнули во все стороны, и я понял, что на суровом шаппе мне совсем не рады.
В конце концов, уже шагая в сторону «Зимовья», я понял, что Лайлы в городе, скорее всего, нет. А если и есть — мне ее никак не найти. Это знание царапало сердце, но при этом наполняло странной радостью. Да, мне так хотелось просто посидеть рядом с ней, послушать ее рассказы. Коснуться ее руки. Ощутить ее запах. Хотя бы один раз.
Но если даже я так просто вышел на след беглянки, то лучше бы Лайле оказаться подальше от Шапки. Не знаю, что от нее потребовалось Гончей, но… Если я почти нашел ее, то Ар уж точно настигнет свою «сестренку».
Мне не давало покоя то обращение Гончей к трактирщику. Да и не шло из головы воспоминание, как изменилась лицом Лайла, когда я рассказывал о рыжей твари, погубившей Кассин-Онг. Девушки знали друг
