ценность? Я уже хотел стереть незаконченный, а фактически только начатый рисунок, как вдруг понял, что это не совсем фантазия: где-то я уже видел этот узор, причём, явно наяву? И явно полностью?
Конечно, это же рисунок на стенке, который я сфоткал у входов в хранилища! Так, мой скаф стоит на зарядке, а значит подключён…
— Маруся! — произнёс я в пространство.
— Слушаю, пилот! — немедленно отозвался комп.
Я уже закончил диктовку доклада по итогам очередного этапа миссии, — это нужно делать сразу, потом многое позабудется – как меня вызвал лейтенант Петрухин. Он извинился за нарушение субординации, но Стрижаков уже спит, а дело не терпит отлагательства. Мои мысли ещё были заняты докладом, поэтому я не сразу понял, что там лепечет лейтенант: какой-то сон, какие-то рисунки, какие-то фото…
— Сначала сформулируйте, Петрухин! — сказал я строго, — а потом вызывайте начальника!
Мне показалось, что он тут же извинится и отключится, но Петрухин не унялся. Он, наконец, «сформулировал»:
— Господин генерал! Мною обнаружена и сфотографирована предположительно схема некого маршрута по тоннелям Макарова. Думаю, её оставили наши предшественники, те, кто побывал на «Яйце» раньше нас.
Ясно, что предшественники, это те, которые…
— Схема? И где эта схема? — буркнул я. Тогда я ещё не совсем понял, что…
— Вот! — торжествующе заявил Володя, и на экране моего компа возникла фотография какого-то снежного рельефа с маловразумительными линиями.
— И где тут, что? — спросил я недоумевая.
— Маруся! — обратился лейтенант к компу, — дай реконструкцию.
— Даю, пилот! — отозвалась Маруся.
«Если она его поддерживает, значит, дело серьёзное,» — мимоходом подумалось мне. На экране же линии обрели контрастность и превратились в цепочку, в которой любой пилот узнал бы символическое изображение трассы по тоннелям Макарова. Вот коллекторы второго порядка, ненужные показаны короткими отрезками, нумерация очевидна…
— Маруся? Есть корреляция с реальной схемой?
— Полная, господин генерал!
— М-да… Так, где, говоришь, ты её снял?
В ходе разговора выяснилось, что сейчас, наверно, оригинал утрачен, поскольку пока там грели переборки – причём, я сам! — весь слой газов со стенок испарился. Но возможно – Маруся! — эту стену сняли и шустрики.
— Точно так, генерал! Есть такое фото. Правда, качество пониже, зато оно доказывает, что это не лейтенант пальцем нацарапал.
— Я этого и не думал! — ответил я.
Петрухин же, похоже, смутился.
— Да я пошутила! — сказала Маруся. — Извините, Володя, у меня шутки иногда дурацкие получаются. Я же не человек!
— Ладно… — пробормотал необидчивый лейтенант.
— Зато ещё: вот! — сказала Маруся и вывела на экран…
— Что это? — спросил я.
— Это вариант того же самого рисунка снятый шустриками, но только в шлюзовой камере.
— И в шлюзовой, тоже… А почему, никто не обратил внимания?
— А кто? Всё эти снимки годами нужно просматривать! Людям, то есть, — ответила Маруся, как бы извиняясь. — Рано или поздно, скорее всего, на Земле кто-нибудь, возможно, заинтересовался. А мне задачи не ставили…
— Когда не нужно, ты сама себе задачи отлично ставишь! — поддел я её. — Как там Стрижаков?
— Спит, господин генерал!
— Сколик?
— Засыпает, господин генерал!
— Придётся будить! И чтобы оба через час у меня. Лейтенант?
— Слушаю, господин генерал!
— И вы тоже. Гюнтер очень хотел познакомиться с неким пронырливым пилотом. Предоставим же ему такую возможность.
Часть третья
Наверно я ещё многого в жизни не понимаю, хотя как-никак подполковник ВКС Земли, что всё-таки как бы обязывает. В своё время я, например, никак не мог понять, зачем Кондратенко притащил на «Алебарду» этого салагу. Тот ведь даже выпускные не сдал! Не в том смысле, правда, что не сумел. Конечно, я не спорил, но потихоньку недоумевал. Даже подумалось сдуру, может это его, какой родственник? Хотя раньше я ничего подобного за командиром не замечал. Нет, не родственник. Ну попал парнишка в ситуацию, из которой удачно вывернулся, отделавшись всего лишь хирургической реставрацией ливера там, где другой не снёс бы головы! Что с того? Или может он удачу приманивает? Конец двадцать первого века на дворе и такая мистика!
Но с другой стороны парень и, правда, грамотный. Вон как со сколиковским трюмом придумал: ни я, ни сам Сколик, ни адмирал, ни толпа ветеранов на обоих судах, а некий непревзойдённый знаток особенностей конструкций устаревших «Мечей» лейтенант Петрухин, прошу любить и жаловать! Прямо, как Мартин Сью из одноимённого сериала. Конечно, у нас у всех есть оправдание: «старики», глаз, как говорится, «замылен», а у него свежий взгляд. Вот именно, свежий! Для других, какие-то неровности на инее, а он что-то подметил, сфотографировал. Правда, тут же и забыл. Ничего, главное вовремя вспомнил, а то, что нас с Гюнтером выдернули из тёплых кроватей, это ерунда.
Прибыв к генералу, мы и увидели в его каюте Володю. Кондратенко представил его Гюнтеру. Не знаю, что тут за интрига, но Сколик, особенно после того как Петрухин доложил нам суть дела, выглядел слегка ошарашенным. И изредка исподтишка на Володю поглядывал, как будто его чем-то удивила не эта информация, а именно сам мальчишка. Но потом успокоился, и далее совещание приняло вполне деловой характер. Совещание… два подполковника, генерал и без году неделя лейтенант. Никогда бы не подумал… А с другой стороны – ничего экстраординарного: ну доложил лейтёха о своих предположениях!
Только вот Кондратенко, который зачем-то в своё время настоял на Володином участии в походе… Неужели о чём-то заранее догадывался этот хитрющий охотник за ледышками? И вообще: слишком часто наш генерал догадывается… Начиная с истории с «Артуром Кларком». Тогда… Да нет, ерунда! Сказки! Быть такого не может!
— Мы сдаёмся! — прохрипел голос по радиостанции.
— Выходите и следуйте на юг к аэродрому! — тут же отозвался командующий, как будто и не сомневался в таком исходе дела. — Там будет производиться регистрация и эвакуация. Оставляйте на месте всё похожее на стрелковое оружие или взрывные устройства. Снайперам дан приказ стрелять без предупреждения. Принято?
Рация пробормотала нечто, что можно было интерпретировать, как знак согласия. А куда вы
