климатизатором «тип…», «номер…» – это всё неважно! Климатизатор выключен. Как выключен? Я же сам его включал!
— Барс? — спрашиваю я вкрадчивым тоном. — Ты там на климатизаторе красную кнопку не нажимал?
— Володя! — тут же отвечает кот. — Ты не знаешь что ли, что мы, коты, не особо различаем цвета? Какая кнопка красная, какая зелёная, откуда мне знать?
— Хорошо, Барс, — не отстаю я, — какую-нибудь кнопку ты нажимал?
— Может, и нажимал, — неожиданно сознаётся кот. — Когда вы меня только понесли, я тут… не то, что запаниковал, просто стал за всё хвататься, инстинктивно… Вероятно и зацепил какую кнопку. Извините, за хлопоты!
— Ничего, Барс! Почти со всеми такое в Космосе бывает! — я спешу успокоить загоревавшего Барсика. — Сейчас…
Пара нажатий на кнопки тастатуры, и климатизатор меняет режим на «Включён». Блокирую на всякий случай его кнопки.
— О! Тёпленьким подуло! — комментирует кот.
Можно лететь! Около жерла тоннеля уже завис челнок. На нём открывается шлюз, и из него, подсвечиваемые мигающими габаритами судёнышка, вылетают четыре человека.
— Володя, Фарид! Где вы? — слышу я голос Кондратенко.
— На подлёте! — отвечает Фарид. — Несём контейнер с Барсом.
— Я думал вы уже в тоннеле.
— Моя вина! — встревает в разговор кот. — Напортачил тут с прибором.
— Хорошо, следуйте за нами!
— Есть!
Тащить вдвоём один груз, это сложная задача в невесомости. Импульсы двигателей скафов должны быть одинаковыми и направленными строго параллельно. Причём, оба двигателя должны находиться на одинаковом расстоянии от центра тяжести. Чуть, что не так, и желаемое равномерное движение превращается в выписывание сложных спиралей и пируэтов, в простейшем случае – в закручивание неумех вокруг центра тяжести. Никто эту задачу и не решает, поскольку решить её невозможно. Я занимаю место у одного из торцов контейнера: буду вперёдсмотрящим. Тут у ящика имеется окно с маячащей в нём мордой кота. Барсик кивает мне – хорошо, кажется, освоился.
У другого торца пристраивается Фарид. Сегодня он маршевый двигатель. Я, как договорились ещё на базе, даю ему картинку со своей нашлемной камеры.
— Готов?
— Готов!
— Поехали!
Чувствую лёгкое ускорение, это Фарид «дал газ». Включаю прожектора. Медленно приближается жерло тоннеля. Медленнее, чем обычно, поскольку сегодня негабаритный груз. Я чувствую, как Фарид подруливает, следуя поворотам тоннеля. К сожалению, каждое такое подруливание прибавляет нам скорости и мне приходится работать тормозом. Тормозным двигателем, в общем. Несколько крутых поворотов, где скорость приходится сбрасывать почти до нуля. В одном месте я даже торможу ногами, упираясь им в ледяную стенку.
Мы летим больше часа, но оказывается, что у шлюзовой камеры нас ждут. Из отверстия, которое я видел до этого только на мониторе, появляются два шустрика, подхватывают контейнер с котом и уносят его внутрь корабля. Это тоже обговорено. Отдыхаем пару минут, и устремляемся по провешенной трассе в недра корабля. Вешек, как таковых, правда нет. Трасса обозначена светящимся проводом, идущим в основном по полу длиннющих коридоров, ныряющим в раскрытые люки, периодически спускающимся на нижние уровни. Я был в своё время на «Дори», тамошние интерьеры очень похожи. Только «Дори» маленькая, а «Яйцо» огромно. И снаружи, в чём мы уже убедились, и внутри.
Нас сразу предупредили не терять из виду «нить Ариадны», поскольку заблудиться тут раз плюнуть, а, учитывая, что запас смеси не бесконечен, это может быть чревато неприятностями. Нас с напарником инструктировал сам Кондратенко. Как маленьких, честное слово! Что делать в случае пропадания связи? Что делать, если заблудился? Что делать если попал в ловушку? Впрочем, экзотику насчёт ловушек адмирал не конкретизировал, ограничиваясь общим: «позвать на помощь». Особо же напирал, что «при уменьшении запаса смеси менее пяти процентов, включить аварийный маячок и сделать инъекцию летаргина».
«Спасибо, господин адмирал! Постараюсь до этого не доводить, очень уж впечатления тошнотворные остались от вашего летаргина!»
Конечно, ничего такого я не сказал, а просто сидел и кивал с сосредоточенным видом, стараясь не зевнуть или не выйти из поля зрения камеры компа. Шеф тогда наверно утомился нас инструктировать, или понял, что «достаточно», но как-то быстро свернул беседу, закончив её словами:
«В общем, не подведите меня, ребята. И смотрите в оба!»
Что смотреть-то? Нечего смотреть! Одинаковые коридоры, одинаковые двери, одинаковые каюты экипажа. Стены и потолок, да и вообще все предметы покрыты пушистым слоем снега, который в основном не снег, а замёрзшая атмосфера «Яйца». На этом азотно-кислородном снегу чётко видны следы тёплых шустриков, в том числе и на потолке. Какая им разница, гравитации всё равно почти нет. А вот следов наших предшественников что-то не видно. Или они стенок не касались или эти следы уже заросли за тысячи лет после их визита. Как они могли зарасти?
И всё же как-то они попали внутрь, что выяснилось, когда мы воссоединились с Кондратенко, сопровождавшими его лицами и котом у трюмов. Точнее, на следующий день. А тогда, там уже все распределили обязанности, и нам с Фаридом досталось только изредка ворочать контейнер с Барсиком, чтобы ему «было лучше видно». Наши программисты под руководством кота собирались «оживить» комп «Яйца», большая часть которого находилась где-то тут рядом за переборкой. Пока же они испаряли газовой горелкой слои замёрзших газов в поисках оптических сенсоров корабельного мозга, через которые надеялись достучаться до него самого. Я заметил, что, «не проще ли включить стандартный фиолетовый лазер? И за несколько секунд…» В ответ мне снисходительно пояснили, что лазер искомые сенсоры выжжет мгновенно. В общем, в лужу посадили мимоходом. И правильно, нечего лезть не в своё дело? Хотя, до такой элементарщины мог бы и сам додуматься, до того, как лезть со своими непрофессиональными предложениями.
Я немного застыдился и отодвинулся в сторонку, чтобы не маячить перед занятыми людьми. Не отошёл, а отодвинулся, а лучше сказать отлетел, поскольку сила тяжести на койпериде была какие-то сотые земной. Или, я уже говорил? Задумав исследовать тёмный закоулок, примыкающий к площадке, на которой кипела работа, я осветил его наплечными фонарями, но ничего интересного не обнаружил, только слой снега на стенке прямо передо мной был не ровный, как везде, а как мне показалось, испещрён какими-то линиями. А под другим углом зрения эти линии не были заметны. Как если бы на покрытом изморозью окне рисовали пальцем, а потом этот рисунок снова замёрз до такой степени, что стал еле виден. Я снял это на всякий случай и под разными углами. Правда, скаф и так автоматически пишет всё, что попадает в его камеры.
— Володя! Ты где? — позвал Фарид.
— Тут! — ответствовал я, опускаясь напарнику буквально на голову.
— Ага… помогай!
Оказывается, пока я фоткал снеговые покровы, компьютерщики отыскали сенсор и теперь пытались приладить к нему свои свето-фотодиодные примочки. Одеревеневшие от космического холода кабели не желали гнуться, и для того, чтобы придать им необходимую форму их грели газовой горелкой. Наконец, надломив несколько кабелей, они как-то приспособились, но нам пришлось приподнять контейнер с Барсиком, поскольку последний уцелевший кабель оказался слишком короток. Тем не менее, как-то всё утряслось, замигал красным огоньком датчик, подсунутый к рапторскому сенсору и… всё.
— Запрос идёт! — сообщил Барсик из своего ящика. — Ответа пока нет.
Собственно, мы особо и не надеялись. На нашей стороне была только элементарная теория вероятности. Если комп пятнадцать тысяч лет тому назад был ещё жив, до того протянув в спячке
