— Серёжа! — я опасливо обернулась, но на нас никто не смотрел, — я, же тебя просила, не называй его «Ольгин». Мне неудобно!
— Ничего не могу поделать, Оль! — Серёжа улыбнулся. — Уже приклеилось. Кто-то сказал, другой повторил и – готово! Наименование произошло. Да и справедливо это, ты же первооткрывательница!
Прав он, конечно. Я нашла первый город на Маркизе. Случайно, правда. Дело в том, что её обитатели не возводили высоких зданий или они все разрушились. А низкие и прочие возможные руины ныне скрыты под слоями снега, льда и замёрзшей атмосферы. Локаторы показывают нечётко, отличить артефакты от рельефа трудно.
Я тогда возвращалась на базу, на автоматическом скутере из арсенала «Буджума». Машинка на воздушной, так сказать, подушке. А точнее, на бета-снарках. Окружающая унылая местность уже давно не привлекала моего внимания: сплошной ковёр замёрзших газов. Редкие холмики его совсем не оживляют – тундра и тундра. Слева местность понижается, там замёрзшее море. А на небе звёзды, из которых самая яркая – наше Солнце. Но сейчас его не видно. Чтобы не терять зря времени, открыла ноут, законнектилась с базовым компом и что-то там листала. Сначала я на вдруг появившиеся периодические обрывы связи не обращала внимания: ну мало ли, что? Скажем, интерференция сигнала со спутника, у меня же не парабола на крыше, а какая-то жидкая спиральная антенка. Но когда к недовольному писку ноута стал синхронно добавлять свой сигнал индикатор облучения… Нет, уровень небольшой, но откуда ему взяться? Вызвала «Паганель», он как раз был в зоне видимости. Французы тут же пеленганули некий источник импульсного широкополосного радиоизлучения из моего района. Он-то мне связь и забивал. Потом, на следующем витке уже «Буджум» определил точку, откуда светил жёсткий рентген. В пределах инструментальных ошибок – ту же самую точку.
Назавтра в эту область, бывшую миллионы лет тому назад речной дельтой прилетели с базы исследователи… И сразу нашли город. И назвали его моим именем. Пока копают, всё подо льдом. И источники излучения тоже.
— Что, Серёжа? Извини, задумалась.
— Я говорю, Лида Лебедева придумала рационализацию. Посовещалась с археологами и зависла над городом на «Буджуме».
— И?
— И греет его маленько тёпленьким водородом. Так, что думаю, завтра до этого передатчика уже доберутся. И до источника рентгена тоже.
— Свет! — сказала я.
— Что, «свет»? — не понял Сергей.
— Это маяк! Они излучают на разных диапазонах, чтобы привлечь наше внимание, поскольку не знают, какие частоты мы воспринимаем.
— Мы?
— Ну не мы, кто угодно, кто появится на Маркизе когда-нибудь. Возможно, там нас ждёт послание.
— А, что «свет»?
— Свет, это промежуточный по частоте диапазон электромагнитных волн. Если они излучают радиосигнал и рентген, то простая логика подсказывает, что должны мигать и светом. Или инфракрасным. Только этот фонарь не видно, он наверно подо льдом.
Километры тоннеля обвивали корпус «Яйца» спиралью, но между этими витками были и перемычки. Часть тоннелей, теперь имевших одной стенкой корпус корабля, оказалась разрушенной, часть сохранилась. Очевидно, неизвестные наши предшественники искали вход в судно. Чисто эмпирически, так сказать. Тут мы имели преимущество: примерная конструкция рапторского звездолёта была нам известна. Поэтому мы не стали расчищать все завалы, а сосредоточились на продвижении к носовой части судна, где шлюзы как раз и находились. Продолжались и попытки установить радиоконтакт с мозгом корабля, пока безуспешные. Или комп «спал» или вышел из строя.
Мы достигли шлюза на десятый день раскопок. Тоннель тут заканчивался, образуя полукруглую ледяную пещеру. В её центре зиял вскрытый шлюз. Крышка два на два метра была вырезана с трёх сторон и отогнута в сторону. Какую силу нужно приложить, чтобы отогнуть почти полуметровый лист крепчайшего, рапторского сплава, даже трудно себе представить. Аналогично поступили и с внутренней дверью шлюзового отсека. Конечно, мы не предполагали, что проходчики тоннелей ограничатся только поиском шлюзов и не захотят проникнуть внутрь, но теперь людей обуяло очень нехорошее предчувствие: возможно, вся наша экспедиция и все труды оказались напрасны. Внутрь «Яйца» отправили роботов, напечённых для этой цели «Буджумом», с заданием обойти все доступные помещения и произвести их полную съёмку.
Снова я подсознательно ожидал увидеть тела мёртвых рапторов, как тогда на «Дори», но их не оказалось. В коридорах и каютах экипажа было чисто и как будто даже прибрано. Правда, 65 миллионов лет назад. Очень многие предметы за это время превратились в неопознаваемую труху. Что же? С уборкой, видимо, постарались роботы, кстати, той же самой конструкции, что и с «Буджума». Они, давно уже не функционирующие, часто попадались разведчикам. Интересно, сколько лет после гибели экипажа они бегали по коридорам «Яйца» и наводили порядок? Или их отключили сразу?
Следов же пребывания наших предшественников тоже не находилось. До тех пор, пока мы не вошли в трюмы-хранилища.
Как ни странно, все внутренние люки на «Яйце» поддавались даже человеческим силам, не то, что шустриков. Так мы назвали рапторских роботов с «Буджума». Кстати, собственным интеллектом они не обладали, ими управляла Маруся. Я опешил, когда увидел такого же точно, но в виде кучи мусора в уголке. А вот двери работали! Впрочем, неудивительно. Судно всё это время хранилось при температуре около абсолютного нуля, при которой движения атомов, а значит и диффузии, даже в вакууме, не наблюдается. Если я не забыл физику первого курса.
Перед дверьми трюмов шустрики встали. Встали потому, что дальше их должны были сопровождать люди и Барсик. Он отказался надевать специальный скафандр, сославшись на недостаточную практику передвижения практически в состоянии невесомости в таком костюме. Поэтому кота доставили на базу на челноке, а там он уже занял место в специальном прямоугольном ящике, оборудованном климатизатором и радиоустановкой. А ещё в нём находилась небольшая коробка – клон лунного мозга рапторов. Конечно, не владеющий всей суммой его знаний, но могущий быть полезным при контактах с мозгом «Яйца». Ну, вы понимаете? Я сам и упаковал Барсика в его контейнер, убедился, что все его системы работают нормально, и вместе с Фаридом мы выволокли этот груз на 'свежий воздух', поскольку получили по радио оповещение о прилёте челнока с людьми.
Поскольку, при всех его достоинствах, котовый контейнер не имел собственных двигателей, мы с напарником подхватили его за удобные ручки и повлекли к тоннелю, рассчитывая опередить ожидающийся с минуты на минуту челнок. Просто, чтобы не создавать толкучки. На беду Барсик почти сразу начал жаловаться:
— Ребята! У меня тут воздушные моторчики жужжать перестали, и вроде, похолодало!
— Посмотри на дисплей климатизатора, Барс, — ответил я. — Прочти, что там написано.
— Да я ничего толком не вижу, Володя. Дальнозоркость у меня. А автоматические очки никак не привыкну носить. Голова у меня от них кружится!
— Заворачиваем назад? — предложил Фарид.
— Погоди! — ответил я, лихорадочно вспоминая тип климатизатора, который сам программировал несколько минут тому назад.
Есть у него радиодоступ, или нет? Наверняка есть, впрочем, проверить нетрудно.
— Ещё пара минут, Барс! — бормочу я, активируя тастатурой своего скафа функцию удалённого контроля.
Пик! Есть контакт! Внутришлемный дисплей сообщает мне, что установлена связь с неким
