спорта. Зато дающим фехтовальщику силу, ловкость и глазомер. Сашка, конечно, был мне не противник: больно мал и лёгок, но с отцом приходилось повозиться. И когда я изредка брал над ним верх, это была настоящая победа, без дураков!
Конечно, бой в невесомости совсем не похож на бой на Земле. Любой замах рукой, а тем более, саблей, закручивает лишённое опоры тело в обратном направлении. Похожий, нежелательный эффект вызывает и контакт сабли с оружием противника. Всё это было мне уже знакомо: как-никак курсант Звёздной Академии, с невесомостью на «ты» и всё такое… Да и сабли в тренажёрном зале были лёгкие, наверно титановые. С моей казацкой не сравнить.
Я порезвился, разогреваясь, потом взял ещё в левую руку гантель. Мне пришло в голову, что реакцию тела можно частично компенсировать взмахами утяжелённой руки. Попытался поработать над этой техникой, и после нескольких нечаянных головоломных пируэтов у меня стало немного получаться. Увлёкшись тренировкой, я не заметил прихода ещё одного любителя спорта. В зале раздались негромкие хлопки, я синхронно взмахнул саблей и гантелей и развёл их в стороны, останавливая вращение в нужной позиции. У входного люка завис неизвестный мне персонаж средних лет в поношенном тренировочном костюме. Хлопал в ладоши он.
— Привет! Неплохо! — мужчина благожелательно улыбнулся. — С гантелей, сам догадался?
— Здравствуйте… Сам…
В последующем разговоре выяснилось, что зовут незнакомца Михаил, и, что он сотрудник московского института планетологии. Учёный, короче. Прибыл на «Ландау» сегодня, а вообще, это его девятый рейс. Приверженец катаны и шпаги. Разложил вещи в каюте и отправился потренироваться, а тут вот, нежданный партнёр!
Мы взяли по бамбуковому мечу, причём, Михаил посоветовал мне заменить гантель на более тяжёлую, и пошли на сближение. Жаль, что у этого боя не было свидетелей, а камеру мы включить не догадались. Я бы эту запись с удовольствием послал папе, да и Степаниде. Мы скакали от пола до потолка, подобно бешеным орангутангам, отталкиваясь от этих поверхностей, когда ногами-руками, а порой и прочими частями тела. Слетались, обменивались парой ударов, нас закручивала реакция. Или сами закручивались, уходя от удара противника. Но останавливали вращение и снова устремлялись навстречу друг другу. Миша и вправду был хорош: получив примерно одинаковое число уколов и ударов, мы согласились на ничью и отправились в душ. Обменялись номерами коммуникаторов и договорились о последующих совместных тренировках. Жаль, что их больше так и не случилось.
В течение следующих суток подтянулись остальные пассажиры и отгулявшие отпуска члены экипажа. Коридор «Ландау» наполнился жизнерадостными людьми, а мне прибавилось работы, а точнее изменился её профиль: посыпались заявки на ремонт сантехники. Правда, теперь я был не один: под моим формальным руководством оказалось два бывалых матроса, умеющих моментально найти решение там, где я с час только бы думал, как подступиться к проблеме. И часто получалось, что был «подай-принеси» у своих, якобы, подчинённых. Я не обижался: учиться не зазорно ни у кого. Мало-помалу утряслись и сантехнические проблемы и тут мы, наконец, стартовали.
Теперь я ходил на вахту в штурманскую рубку и снова сидел в третьем ложементе, позади пилотов. Рабочее место было оборудовано точно так же, как и штурманское, достаточно было вставить в опознаватель свою пилотскую карточку, и… Но случая пока не представилось.
Перед стартом, среди учёной братии разнёсся слух, что мы пойдём к своей цели через тоннель Макарова: в недавно обнаруженный земной портал, затем в коллектор Солнечной системы, а из него через юпитерианский портал, соответственно к Юпитеру. А оттуда уже к «Троянцам». Для этого судно оборудовано «открывашкой». Я загорелся, было, энтузиазмом, мог ведь оказаться первым на курсе, кто побывал в тоннелях. Но быстро выяснилось, что «Ландау», хоть и не так велик, как «Менделеев», но в земной тоннель ему заходить пока рискованно. Не отработана процедура, то, сё… В общем, пошли обычным маршрутом.
Многие дилетанты считают, что с появлением псевдоразумных компьютеров ценность работы штурманов космофлота сведена к нулю. Дескать, комп рассчитает любой маршрут, а ты сиди «Enter» нажимай. Это вовсе не так. Дело в том, что комп может выдать сотни вариантов маршрута, даже с учётом самой большой в Космосе ценности – не считая жизни людей, конечно – ресурса глюонного реактора. Только, сплошь и рядом эти варианты оказываются неудобными. То слишком большие ускорения, то, наоборот – большое время полёта по инерции, а значит, в состоянии невесомости. Обе альтернативы сказываются не лучшим образом на самочувствии и здоровье обычных людей. Функция пилота и состоит в поиске оптимального маршрута.
Мне тоже предложили поучаствовать: выдали распечатку «дерева траекторий» и командир предложил отметить три лучшие по моему мнению. Я разволновался и провозился почти час. В итоге удостоился похвалы Оганесяна: две из трёх совпали с выбранными им и старшим помощником. И ещё он меня поругал, за то, что долго возился, и что если ждать меня, то за это время судно улетело бы так далеко, что всё снова пришлось бы пересчитывать. Насчёт третьей траектории они долго спорили, но сошлись на том, что меня ещё учить и учить. А, по-моему, она была лучшая из всех. Только я промолчал. Наступит и моё время.
Три недели перелёта, и вот они, «Троянцы». То есть, нет ничего, конечно, только на локаторах, и в оптике едва-едва. Да и то, просто несколько лишних движущихся звёздочек на фоне неподвижных. Ещё ближе и астероиды стали уверенно отмечаться на локаторах, но простым глазом по-прежнему, различить их было невозможно. Нашей первой целью был типичный представитель этого семейства. Имени у него не было, только зубодробительный буквенно-цифровой индекс. Мы называли его по последним трём цифрам: 216-й. Как и прочие его соратники, он описывал сложнейшую кривую в районе точки Лагранжа, сходную с трёхмерной фигурой Лиссажу. Вблизи астероид оказался сорокакилометровой глыбой, по форме напоминающей криво усечённый конус. Конечно, он вращался. В данном случае вокруг продольной оси, один оборот за 10 часов.
Садиться на поверхность было совершенно незачем, и «Ландау» завис в ста километрах от 216-го. Группа исследователей, уже облачённых в скафандры и с инструментами в руках, собралась в «холодном» трюме и готовилась погрузиться на вакуумную платформу, когда комп «сыграл» метеоритную тревогу. Относительная скорость метеорита оказалась невысока, вдобавок, он прошёл мимо. Расчёт показал, что этот камешек – спутник 216-го, что означало, что, скорее всего мы на этом астероиде не первые. Некто вёл на нём взрывные работы, в ходе которых такие, вот камешки взлетели с поверхности. Часть из них упала обратно, часть навсегда удалилась в Космос, а такие вот вышли на эллиптическую орбиту. К слову, век их автономного существования не долог, рано или поздно они, при очередном возвращении в перигей своей орбиты не пролетят мимо, а наткнутся на какой-либо выступ астероида, потеряют скорость и снова успокоятся на поверхности.
— Наверняка найдут стоянку «первобытного человека»! — пошутил капитан, когда на дисплее появилась вылетевшая из трюма, хоть и с опозданием, пустотная платформа.
Это решётчатое сооружение, в сущности, просто несущая рама для двигателей и укреплённых на ней подобий кресел, отправилось в облёт 216-го.
Пилот и пассажиры, общим числом семь человек. Вернулись они через четыре часа, пометив перспективные для бурения точки радиомаяками. И действительно обнаружили на астероиде следы человеческой деятельности: несколько шурфов, брошенный металлолом и всякий мусор. Исследования продолжались трое суток, и мне удалось принять участие в одном из последних полётов платформы. Порулить, правда, не дали, зато я сидел рядом с пилотом и внимательно наблюдал за его действиями. Кажется, ничего сложного: Пилотаж похожей лунной платформы я сдал в своё время на «отлично». Отличие только в том, что при практически нулевой гравитации к астероиду довольно трудно причалить. Поэтому в днище аппарата имеется гарпунная пушка.
Следующим объектом исследований был несколько больший астероид с индексом 303. Несколько часов полёта и он появился на дисплее во всей своей красе недопечённой миллиарды лет назад планетезимали. Формой, скорее напоминающий, э-э… бесформенную картофелину, он вращался довольно быстро, подставляя Солнцу свои торчащие выступы и глубокие кратеры между ними. Он весь состоял из кратеров, как водится. Вот бы…
— Барахлит климатизатор «тёплого» трюма, — вдруг сообщил мне капитан Оганесян, прочитав
