стекла и бетона. Которые никогда не спят.
В чем-то я его понимал. Осознавая, что скоро умрет, он ценил то, что не умели ценить все обычные люди. Когда человек осознает, что каждый вдох может стать последним, он жадно впитывает жизнь вокруг, он блаженствует от каждого вдоха именно потому, что тот может стать последним. Если знаешь, что в следующую секунду умрешь, то все повседневные страхи отступают и исчезают, чтоб отпустить твою душу на волю. И это делает человека свободным.
А если ты ни о чем таком не задумываешься, то разбазариваешь свою жизнь как попало. Как бы спишь на ходу. Чтобы в следующий миг попасть под машину - например.
Или упасть пьяным с лестницы и свернуть себе шею. После той вечеринки, куда тебя звали приятели и куда тебе так не хотелось идти. Но ты все же пошел. И когда ты добрался до дома, ты чувствовал себя настоящим героем. Еще бы, ведь ты же сам добрался до дома.
А потом ноги подвели тебе и ты покатился вниз неуклюжим клубком, чтобы найти на финише свою смерть.
Не стоило тебе идти на ту вечеринку. Интересно, ты успел об этом подумать, пролетая последние ступеньки?..
А может сложиться так, что тебя застрелит случайный грабитель. Обычное дело, привычная тема газет. Твое счастье, если он убьет тебя сразу, но, может статься, рана окажется слишком тяжелой, но сразу ты не умрешь. Тогда ты будешь лежать где-нибудь в грязной подворотне, думая о том, каким идиотом был в этой, уже прошлой жизни и, вдобавок, судорожно корчась от боли. А если жажда жизни или самоуверенность будут слишком сильны, ты поползешь, оставляя кровь на асфальте, к ближайшей телефонной будке, чтоб вызвать скорую. И не доползешь пары метров. Или не дотянешься до трубки. Дотянешься, но телефон окажется сломан.
Бывает. Таких случаев миллион.
Бах[17] утверждал, что ни одно желание не дается нам без силы на его исполнение.
Он врал. Есть исключения. С пулей сорок пятого калибра в кишках точно далеко не уползешь.
Я не говорю, что смерти надо бояться или не бояться. Надо просто иметь ее в виду.
К смерти спокойно относятся врачи и могильщики, иногда копы, кое-кто из солдат.
К смерти спокойно относятся наемные убийцы. Потому что смерть перестает быть чем-то страшным, когда становится нормой жизни.
А жизнь – слишком ценная штука, чтобы разбрасываться ей как попало. Только и всего.
- Ли… Леон, слышишь меня?..
- А?..- он нехотя оторвался от окна.
- Если начнет мутить и почувствуешь, что вот-вот вырубишься, постарайся меня позвать, о’кей? Я вколю тебе стимулятор.
- Хорошо. Джим, скажи…
- Погоди-ка минутку. Надо поесть.
Я приметил на очередном перекрестке ночную закусочную и притормозил у обочины, чтобы купить чего-нибудь пожевать. Через пару минут я вернулся с парой объемных пакетов, набитых всякой всячиной и двумя большими стаканами дымящегося кофе. Передав Леону его порцию, неспешно тронулся с места, прихлебывая из своего стакана.
- Я хотел спросить – зачем ты это сделал? Ведь я все равно умру… от удушья или остановки сердца… Но тогда тебе придется избавляться от тела. А если бы я утонул, не было бы лишней возни.
- Ее и так не будет. И ты не умрешь. У меня на тебя планы.
- О чем ты?.. Я сам слышал, что сказал врач – слишком поздно, это неизлечимо. Так или иначе, я все равно загнусь, вопрос времени.
- Не торопись.
Я достал кпк.
- Сегодня суббота?
- Не знаю… - он удивленно уставился на меня.
- Нет, сегодня не суббота, - ответил я сам себе и набрал номер с карточки.
Хотя Пинкус и просил звонить в любое время, вид у него был довольно заспанным. Стало быть, даже врачи иногда спят.
- Доктор, у вас есть криогенная камера?
Пинкус зевнул.
- Боже, я только уснул… Пришивали когда-нибудь голову трупу?
- Нет. Причем здесь это?
- Неважно. Просто поверьте мне, что это утомляет. Да, у меня есть криогенная камера. Что вы задумали на ночь глядя?..
- Это правда, что при сильных отравлениях пациента возможно спасти, если вовремя охладить тело, чтобы замедлить реакции в организме и поэтапно вывести яд?
- Да, - Пинкус медленно кивнул. – Я полагаю, речь идет о нашем общем знакомом? Мистере, эээ… Харпере?
- Так точно, сэр. Что скажете?
