одна дорога – в полицию. Я почти уверена, что Генриетта погибла, следовательно, толку от моего рассказа будет немного, ниточка оборвется, а вот мне придется нелегко. «Показать паспорт я могу и позднее», – трусливо решила я и сказала:
– Вы подозревали Надежду?
– Нет, – вздохнул он. – То есть в какой-то момент, конечно, подозревал. У нее ведь была больная мать, подобные операции тогда делали только за границей, нужны были деньги. Семья самая обычная, и найти необходимую сумму... В общем, вы понимаете. Но мать Надежды умерла через несколько дней после похищения. Сердце не выдержало. Наверное, не следовало сообщать ей...
– В статье говорится, что об исчезновении дочери вы заявили только на третий день. Это правда?
– Правда. Я вернулся из больницы около восьми, ребенок и няня отсутствовали. Мобильный Надежды отключен. Я бросился в общежитие, где она жила, потом позвонил ее родителям. Отца дома не оказалось, я разговаривал с матерью. Женщина не знала, где ее дочь. Я поехал в милицию, по дороге мне позвонили.
– Потребовали выкуп?
– Да... огромные деньги. Разумеется, предупредили, что ребенок погибнет, если я обращусь в милицию. Я объяснил, что, чтобы собрать необходимую сумму, мне понадобится несколько дней, они мне дали сутки. О моих делах похитители были осведомлены очень хорошо.
– Но почему вы сразу не обратились в милицию?
– Они сказали, что убьют ребенка. В тот момент мне было важно вернуть дочь... любой ценой... а милиции я не особенно доверял. Наверное, мое поведение покажется вам глупым, но, когда человек оказывается в такой ситуации, редко кто способен сохранить здравый смысл. Я собрал всю сумму, собрал за несколько часов. Помогли друзья. Я рассуждал так: верну дочь, а потом разберусь... Оставил выкуп в условленном месте. Мне сказали, что ребенка я найду в центральном парке в шесть часов утра. Я ждал до двенадцати, а потом поехал в милицию. Они сделали все, что могли, но свою дочь я больше не видел. Ей было всего три года...
– Вы сказали, похитители оказались хорошо осведомлены о ваших делах...
– Возникла версия, что это кто-то из близких. Одной из подозреваемых стала Надежда, хотя я с самого начала сомневался. Она очень привязалась к Юле, и представить, что она... Даже ради денег, ради больной матери она бы не смогла...
– А если ее тоже обманули? Если она была уверена: ребенка вам вернут живым и здоровым?
– Тогда, скорее всего, ее нет в живых и вы встретили похожую на нее девушку. За эти годы ко мне не раз приходили люди, которые якобы видели ее. Последний случай совсем недавний: два месяца назад позвонила женщина из Трубного, утверждала, что видела Надежду возле родительского дома. Конечно, я отправился к ее отцу. Он выгнал меня. Его можно понять: он, как и я, лишился своего ребенка, а тут еще эти подозрения.
– А если все-таки...
– Это «если» не дает мне покоя уже много лет. Конечно, два месяца назад я опять пошел в полицию и даже нанял частного детектива. После похищения я продал свой бизнес, чтобы расплатиться с друзьями. Но кое-какие деньги у меня все-таки есть... За домом Захарова установили круглосуточное наблюдение, все звонки старика проверили... собственно, никаких подозрительных звонков и не было. Один раз вызывал врача, дважды ему звонили из собеса. Вот и все. Он живет отшельником.
– Вам пришлось продать бизнес. Что, если именно этого похитители и добивались? – сказала я. Сериков криво усмехнулся.
– Любите детективы?
– Не люблю, – отрезала я.
– Эту версию тоже рассматривали. Действительно, был человек, которому не терпелось прибрать к рукам все, что я создал.
– И он получил что хотел?
– В конечном итоге да. Но... доказать его причастность к похищению не удалось. Я ведь уже сказал: всех возможных подозреваемых тщательно проверили... никаких зацепок. У Надежды был друг, он тоже оказался под подозрением. С тем же результатом. Ни-че-го, – произнес он по слогам. – Моя дочь и няня исчезли бесследно. Как будто их и не было никогда.
– Вы сказали, что наняли частного детектива. Отправьте его в мой город. Кафе «Каприз» на набережной, официанты должны помнить девушку, похожую на Надежду, и меня тоже. Там мы встречались.
– Но... вы ведь не были знакомы? – нахмурился он. – Я правильно понял?
– Мы встречались несколько раз. Однажды она подсела за мой столик, но своего имени не назвала. Это была одна из ее странностей. Мы разговаривали, но о себе она ничего не рассказывала. Еще тогда у меня возникло подозрение: у нее есть тайна, которая мучает ее. Звучит мелодраматично, но это так. А потом она исчезла, по крайней мере в кафе я ее больше не встречала. Если бы газета попалась мне на глаза тогда... я бы смогла проследить за ней, выяснить, где она живет. Но я узнала об этой истории позднее, когда оказалась здесь.
– Откуда у вас газета? – все-таки спросил он.
– Нашла на чердаке заброшенного дома, – вздохнула я. – Там была целая кипа газет и журналов, но я из всех натолкнулась на эту. Невероятное совпадение. Вот я и решила, что обязана вам помочь.
– Да, история странная, – глядя на меня с сомнением, произнес он. – Если только...
– Если только я говорю правду? Я говорю правду. Не всю, к сожалению. На это у меня есть причины. Из-за них я пришла к вам, а не в полицию, как следовало бы. Но поверьте, то, о чем я промолчала, к исчезновению вашего ребенка не имеет отношения.
– Я позвоню детективу. Это лучше, чем обращаться в полицию. За эти годы я столько раз... Они не говорят мне это, но я уверен: они считают, что моя дочь мертва. Если ваши слова подтвердят в кафе... Даже не знаю, как я к этому отнесусь... Моя жена все эти годы... Теперь у нас есть сын, ему семь лет, но... она все еще надеется на чудо.
– А вы?
– Я точно знаю: чудес не бывает, – усмехнулся он. – В любом случае, спасибо, что пришли.
– Если мои слова подтвердятся и детектив нащупает след... вот мой номер. Встречаться с полицией мне бы не хотелось, однако, если понадобится, я готова. – Он покачал головой с едва заметной улыбкой, а я спросила: – Что?
– Пытаюсь отгадать, что такого вы могли натворить. Сбежали из дома, прихватив семейные ценности?
– Просто сбежала. И не вернусь, что бы ни случилось.
– Вот как... что ж... все более-менее ясно. Я вам благодарен и... Если вам мое поведение кажется странным... Я просто устал хвататься за соломинку.
– Если я вдруг что-то узнаю... могу я вам позвонить?
– Разумеется. – Он написал номер на листке бумаги и протянул мне.
К торговому центру я шла пешком, надеясь обнаружить там такси или воспользоваться троллейбусом, чтобы добраться до гостиницы, и прокручивала в голове недавний разговор. Собственно, не так много я узнала. Хотя... возможно Генриетта была в родном городе два месяца назад и действительно навещала отца. Он знает, что она жива, поэтому не захотел говорить со мной? Или встретиться с ним она не рискнула, просто желала убедиться, что он жив-здоров. Десять лет не иметь возможности увидеться с близким человеком – не слишком ли велика цена? Но если Генриетта жертва, а не преступница, что мешало ей довериться отцу? Он мог ее обвинить в смерти матери и вычеркнуть из своей жизни. Предпочитает считать дочь погибшей, это лучше, чем считать ее убийцей ребенка. Знает отец или нет, что Генриетта жива, – была жива еще недавно, поправила я себя, – приходится лишь гадать. Можно попробовать встретиться с ним еще раз...
И тут на ум пришла некая странность, на которую мне уже давно следовало бы обратить внимание. Мужчина в Трубном был высокого роста, пытаясь его разглядеть, я вскинула голову. Помню это совершенно отчетливо. А на фотографии в газете отец Генриетты толстяк, ростом сто шестьдесят сантиметров, не
