На 7 июня назначили собрание для обсуждения статьи в газете. Скобелева пригласили, но предупредили: «Приходи один». 6 июня на предприятие отправилась Исонова – просить разрешения быть на собрании. Рядом с автопарком, от забора в десяти шагах, увидела, как среди бела дня рабочие группами по двое-трое пьют на пеньках водку. Подошла к двоим, представилась: «Я – депутат районного Совета...» Один из них наполнил стакан и уважительно протянул ей: «Прошу. .»
На территории она нигде никакого объявления не увидела. «А зачем? Это рабочее собрание колонны, а не парка»,– объяснил Красиков. «Но ведь я писала не о колонне, а о парке». «Ну, если так хотите...» На выходе она зашла в магазин рядом и строго запретила продавцам продавать спиртное рабочим в халатах и спецодежде.
На другой день, перед собранием, увидела, как подросток снял у дверей магазина халат и бросил его на деревянные ящики. Вышел он с бутылками водки и портвейна. Исонова взяла его за руку и с ним вместе оказалась в агрегатно-механическом цехе парка. Выяснилось, что мальчик – ученик 9-го класса, еще не получил даже паспорт, занимается в учебно-производственном комбинате, очень любит автодело и поэтому практику проходит в парке. Здесь он всего второй день. Кто послал его в магазин, сказать отказался наотрез.
Мастер цеха Иван Павлович Шалыгин с бутылками в руках шел мимо рабочих: «Это что же, путевка в жизнь?! Ты послал? Ты? – спрашивал он. Все молчали.– У вас же дома свои такие растут. Своего бы послали? Сейчас собрание будет по поводу статьи в газете, меня просили выступить. Что я теперь скажу?»
Бутылки Иван Павлович разбил, на собрание не пошел.
Оно меж тем прошло гладко, выступавшие говорили, что Исонова и Скобелев очернили коллектив. Поднялся водитель Савельев. Заявил, что может назвать фамилии тех, кто берет деньги за ремонт. Но тут председатель поспешил дать заключительное слово главному инженеру парка Ю. Туринову. Цитирую по протоколу: «Да, у нас не все еще благополучно, еще имеются недостатки... Среди коллектива есть еще недобросовестные, которые занимаются поборничеством, и вот с этим надо бороться. А вы, т. Исонова, опозорили весь коллектив... И то, что вы наш коллектив опозорили, пусть будет на вашей совести!»
Значит, недостатки, позорные недостатки, есть, но тот, кто о них сказал вслух, «опозорил коллектив».
Прописная, расхожая тема защиты мундира, о которой уже столько писано, здесь несколько выходит за обычные, традиционные рамки. Дело в том, что на защиту парка встали не только те, кто обычно делает это «по долгу службы»,– руководители предприятия. Некоторые рядовые его работники совершенно искренне считают, что газете незачем было выступать против беспорядков, поскольку они – частные. Да ведь они всегда – частные, конечно – частные. Я не знаю ни одного предприятия или учреждения, где бы пьянствовали, брали взятки и т. п. все до одного. Таких учреждений нет. Обидеться-то надо было не на Исонову и газету, а на тех, кто действительно позорит коллектив. И защищать парк надо бы не от автора критического письма в газету, а от своих нерадивых работников.
Обиделся на Исонову даже Иван Павлович Шалыгин, работник и человек честный: «Весь коллектив запятнан». Как же можно было, Иван Павлович, не заметить тех строк, которыми статья Неоновой заканчивается: «Я знаю, что в 11-м парке большинство прекрасных работников, людей, поистине влюбленных в свое дело, принципиальных, не мирящихся с недостатками. И надеюсь, что с их помощью, с помощью общественности предприятия, в котором работает мой муж Анатолий Скобелев, будет наведен порядок там, где его пока нет».
..Неоновой на собрании выступить не дали. Когда она встала и попросила слова, первые дна ряда, где сидело руководство, дружно поднялись и пошли к выходу.
Исонова направилась к начальнику парка В. Салтыкову.
– Что вы здесь делаете у нас? – спросил он.– Нам неинтересно вас слушать, потому и не дали вам слово. Мне некогда, покиньте кабинет.
– Но я – депутат, и вопрос я подняла далеко не личный, не семейный.
– Хватит,– сказал Салтыков,– мы вас наслушались, начитались.– И показал рукой на дверь.
Весь разговор происходил стоя.
Не мешало бы руководителю предприятия знать положения Закона СССР о статусе народных депутатов. Хотя бы вот это: «Лица, препятствующие депутату в осуществлении его полномочий или посягающие на честь и достоинство депутата как представителя государственной вмети, несут ответственность в соответствии с законом».
Вячеслав Владимирович Салтыков рассказывал мне о том, что у парка прекрасные производственные площади, великолепная техническая оснащенность. Линия диагностики, стенд для испытания двигателей Экскурсии к ним в парк идут одна за другой. Но мне хотелось говорить конкретно о конкретных фактах.
– Скажите,– говорил я начальнику парка,– вас, как руководителя, что больше интересует: степень родства Исононой и Скобелева или справедливость критики?
– Ну что вы, конечно, дело прежде всего! Но... ведь действительно странно, а? Он – Скобелев, а она почему-то Исонова.
Салтыков полез в ящик стола, достал какие-то бумаги.
– Вот, полюбуйтесь. Вот на кого опирается Исонова. Они вроде как подтверждают факты. За нее то есть. А у самих – нарушения...
Начальник парка сделал паузу, открыл ящик и достал еще документы:
– А вот вам и Скобелев... Тоже, я вам скажу, не без греха. Нарушения – видите, опоздания на линии, плохой уход за автобусом. Нет, я знаю, хвалят его, а все-таки...
– Все-таки,– говорю,– вы бы, Вячеслав Владимирович, ответ-то редакции направили бы конкретный, по фактам. Времени-то прошло сколько!
– А мы отправили...
Через два дня после нашего разговора ответ в редакцию пришел. Странный, надо сказать, ответ. Газета писала о поборах в парке, а в ответ: «В нашем парке построена линия диагностики». Газета рассказывала, как водители стерегут свои машины, чтобы их не «растащили» по деталям. А в ответе: «Для улучшения обслуживания автобусов внедрены безмоторная установка для про верки карбюраторов и стенды для испытания коробок передач и двигателей». Самое главное – отдельным абзацем: «За период работы в парке водитель Скобелев имел нарушения трудовой и линейной дисциплины, а также систематические повышенные разрывы между привезенной выручкой и оторванными билетами».
Был хорошим, стал вдруг посредственным – и, наконец, подозрение в нечистоплотности.
– Как же так, Владимир Иванович,– спросил я начальника колонны,– ведь вы, непосредственный начальник Скобелева, хвалили его редактору газеты? Назвали победителем конкурса за безопасность движения?
– Это я так... только по телефону сказал. А потом еще раз в список посмотрел – нет его среди победителей.
Случилось, однако, так, что в момент нашего разговора в диспетчерской не догадались (или не успели?) снять старый красочный плакат, где были обозначены победители соцсоревнования и победители конкурса-соревнования за безопасность движения. Черным по белому стояла фамилия Скобелева. Плакат этот я увидел. Позвонил Красикову.
Пауза была долгой.
«Где он висел?» – дважды переспросил начальник колонны. «В диспетчерской».– «В какой... диспетчерской?» – «Да в диспетчерской же».– «Та-ак».
На другой день уже он звонил мне:
– Я опять посмотрел списки. Действительно, он есть там. Победитель. И мы его обязательно наградим. Он работник-то действительно добросовестный...
Вспоминая ответ «треугольника» во главе с Салтыковым, я думал о том, насколько простой официальный документ может характеризовать его составителей.
Но как же факты, факты-то подтвердились? Признаться, претрудным это оказалось делом – добывать факты. «Какое воровство авточастей, что вы?» – говорит Крючков. Рассказываю, как, например, у того же
