Эти четыре мрачные комнатки и отдали Ситниковой, Шиманской, Тихой и Бурбе.
Юридически руководители «Гипрохиммаша» выполнили наконец свои обязательства перед ними как молодыми специалистами (а они за это время стали уже кадровыми работниками). А фактически – наказали. На виду всего института, в назидание другим дирекция наглядно продемонстрировала свою конечную волю и власть, показала всем бессмысленность любой критики в свой адрес: куда бы и к кому бы вы ни обращались, а в своем институте хозяева – мы. Более всего руководителей устраивало то, что они сумели остаться, как им казалось, в рамках закона.
Вероятно, они забыли, что закон предусматривает не только право на жилье, но и на справедливое распределение жилья. Когда девушки попытались объясниться, им ответил Беляев:
– Вы чего добиваетесь, жилья или справедливости?
Странный это был разговор. Крижанонский, Лабазов, Третиниченко и Тхорик (член месткома) уверяли: напрасно девушки жаловались, мы и без вмешательства профсоюзов собирались дать им квартиры (?). А список, в который они не попали, был просто предварительным.
Я попросил показать выписку из протокола заседания месткома от 24 января 1979 года. На повестке дня: рассмотрение заявлений сотрудниц т. Ситниковой С. И. и т. Шиманской Н. Н. о предоставлении им квартир... Выступали – Третиниченко: «Жилищная комиссия рассматривала ваши кандидатуры, но сегодня поселить в этот дом не представляется возможности». Крижановский: «Сегодня не представляется такой возможности...» Постановление: в просьбе отказать. Это записано в пункту «а».
А чтобы оградить себя впредь от подобных жилищных посягательств, вписали в постановление и пункт «б»: «Обратить внимание на недостаточный уровень разъяснительной работы по жилищным вопросам».
Мы с Богатырем показываем эту выписку, зачитываем вслух.
– Да мало ли чего там понаписано,– отмахивается Третиниченко.– Написать можно все...
В ответ на жалобу Бурбы, Ситниковой, Шиманской и Тихой райисполком предписал институту задержать выдачу ордеров до окончания работы специальной комиссии исполкома райсовета. Комиссия еще продолжала работу, а ордера уже спешно выдавались. Почему?
– Нет, не было этого.
Называем фамилии, имена.
– Да,– вспоминает Тхорик,– мы выдавали ордера тем, кто уезжал в командировку.
Выбираем наугад людей, получивших ордера,– одного, другого, третьего... Ни один в командировку не уезжал.
На таком уровне защищали свои позиции руководители «Гипрохиммаша». По ходу разговора мне пришлось дважды выходить в отдел, где работает Тихая, чтобы уточнить кое-какие детали. Оба раза меня окружала толпа, у всех были жалобы, недовольства по поводу распределения жилья. Несколько человек зашли вместе со мной к Крижановскому (но многие не решились, сознались честно: вы уедете, а начальство останется, нам здесь работать).
А. Постемский. В прошлом году после окончания института некоторое время был на военных сборах, соответственно попозже пришел в «Гипрохиммаш». 2 октября сдал документы для того, чтобы встать на квартирный учет. Вместе с ним сдавал документы Л. Ниченик. Заявления их до сих пор (!) не рассмотрены.
– Райисполком принимает документы раз в полгода...– объясняет Крижановский.
– Неправда,– сказал Богатырь.– Райисполком ведет прием документов каждую среду, а ставит на учет каждый месяц. По вашей вине молодые специалисты потеряли практически целый год.
М. Моисеев. У него родился ребенок, а в документах на квартиру это не отражено.
М. Таран. Подала документы для постановки на квартирный учет в 1974 году, рассмотрели только... в 1976-м.
Т. Дубровская. Ордер был выписан сначала на квартиру № 32 (16,5 м2), ей предложили затем 75-ю квартиру (12 м2). Она согласилась, пришла за ордером, а там стоит 24-я квартира, еще хуже той, на которую уговорили. Татьяна Викторовна сидит, на глазах слезы. У нее совсем скоро должен родиться ребенок.
– Хамство какое-то,– плачет она,– хоть бы вызвали, предупредили.
Тхорик внимательно смотрит на нее. Неожиданно:
– А мы вас приглашали, вас не было на работе.
– Работала.
– Но вы же в декретном отпуске.
– Со вчерашнего дня...
Разговор зашел о гласности. Работники института отправлялись на расширенное заседание месткома и не знали, кому что предназначено, одни шли с надеждой на квартиру и получали отказ (без всяких объяснений), другие, было и такое, приходили без всяких надежд и вдруг оказывались счастливчиками.
Петр Петрович Богатырь объяснял:
– Вам надо вывесить на стене два списка: один – общий список очередников, другой – тех, кто пользуется льготами. И всякие изменения, речь идет о гласности, вносить в эти списки для всеобщего обозрения.
– Зачем? – возражали представители института. – Льготники и так друг друга знают... Нет такого закона, чтоб два списка...
Хоть бы в чем-то признали вину! Богатырь показал пункт 15 Положения о порядке предоставления жилой площади в УССР: «.. Из числа граждан, состоящих в очереди для получения жилой площади, составляются отдельные списки лиц, которым жилая площадь предоставляется в первоочередном порядке».
Отсутствие гласности и полная неразбериха в распределении жилья настолько были связаны друг с другом, что даже трудно установить, что из них – причина, а что – следствие. С одной стороны, при подобной неразберихе ни о какой гласности не могло быть и речи, с другой – отсутствие гласности порождало бесконтрольность и беспорядок.
Как ни странно, более всего я опасался, что трудно будет доказать самое очевидное: то, что четырех молодых женщин именно наказали квартирами. В кабинете Крижановского, собственно, таков и был ответ: кто-то же должен жить в этих четырех худших квартирах, выпало – им.
Но все оказалось гораздо проще. С высоты своей силы и власти директор института Н. Борисов позволил себе откровенность, на которую не решились его помощники.
Разговор происходил в кабинете секретаря Печерского райкома партии К. Паникерского. Присутствовали руководители райисполкома, «Гипрохиммаша» (я пришел раньше других и в подробностях рассказал Паникерскому все; впрочем, как потом, позже, выяснилось, он и без того был в курсе дела, все жалобы, теперь уже достаточно многочисленные, осели здесь, у него, кроме того, все четверо были у Паникерского на приеме).
Директор Н. Борисов кратко доложил об успехах в работе предприятия, о международных связях (об успешной поездке Н. Мясникова за границу), о том, что с жильем в институте дела обстоят в общем и целом неплохо (и это правда), что вот опять сдают новый дом.
Директор говорил с достоинством – медленно, с расстановкой, очень тихо, понимая, что как бы тихо он ни говорил, его все равно услышат:
– У людей сегодня праздник, они получают ордера. Правда...– он, не поворачивая головы в нашу с Богатырем сторону, скосил глаза,– некоторые товарищи тут пытаются испортить нам этот праздник.
– Почему в самых плохих условиях,– спросил я,– оказались именно эти четверо – лучшие работники, ударники коммунистического труда?
– Да что вы все – ударники, ударники,– досадливо перебил директор.– Какие они там ударники...
– Вы что же, звания просто так раздаете?
Борисов помолчал и неожиданно жестко сказал: