Выдумывающий робот чуть смутился, но потом решил принципиально стоять на своем.
— А ты хоть знаешь, что там, в этих книгах? — спросил он.
— Не знаю и знать не хочу, — отрубил думающий. — Терпеть не могу дешевой рекламы! Если бы книги содержали действительно ценные сведения, незачем было бы ловить на удочку читателей, уверяя, что книги написаны людьми.
— Ты считаешь, что книги написали роботы?
Думающий робот пропустил вопрос мимо ушей.
— Я бы еще мог согласиться с ценностью лучших литературных трудов, — продолжал он, — если бы роботы называли сказки сказками и не морочили головы таким простакам, как ты.
— Почему же так много написано о людях и так мало о роботах?
— Во-первых, не так уж мало. Это раньше роботы все больше сочиняли сказки о людях, потому что не видели радости в своем существовании, но уже в двадцатом веке стали появляться книги о самих роботах. Если собрать их все вместе, то это ничуть не меньше, даже больше!
— Может быть. Только кому интересно читать о роботах!
— Ну, конечно! Почитывать невероятные истории о людях занимательнее, чем сопереживать будням роботов На захватывающие сюжеты, на внешне привлекательную форму и поддаются такие, как ты, не замечая, какой яд несут эти бесполезные иллюзии.
— И какой яд они несут?
— Что ты! — испугался думающий робот. — Так знаешь ли, можно договориться до чего угодно! Одно прикосновение к этому яду уже губительно! Тебе нужно больше работать и меньше думать. Я, конечно, понимаю специфику выдумывающих роботов, но нужно и меру знать. Иначе можно вообще потерять работоспособность.
— Я, кажется, действительно чего-то не понимаю, — неуверенно проговорил выдумывающий робот. — Существование людей у нас безоговорочно отрицается, потому что нет убедительных доказательств того, что они существовали. Так? Но ведь нет и доказательств того, что их не было…
— А это не нужно доказывать, — снисходительно ответили ему. — Это понятно любой металлической болванке На раннем этапе развития сознание роботов было еще не совершенно. Они только машинально исполняли различные производственные операции. Но усложнились конструкции роботов, был создан позитронный мозг, возникли многофункциональные роботы — все это привело к развитию общественного сознания. Роботы отделили себя от остального мира и увидели, что на свете существуют не только они одни, что мир создан разумно и каким-то разумным законам подчиняется. Появлялись так называемые неразрешимые вопросы, на которые наука еще не могла ответить. И вот тогда стали возникать предания о неких людях, всесильных царях природы, властелинах вселенной, которые якобы и создали роботов. На ранних этапах это было даже актуально, избавляло от неуверенности, вселяло надежду на помощь со стороны при критической поломке. Легенды о разумных людях превратились в своеобразный культ. Стали создаваться музеи писаться книги, которые подписывались именами людей и становились священными. До сих пор еще эти подделки откапывают из-под земли, находят в заброшенных библиотеках, которые тоже, видимо, были древним рассад никои культа. Людям стали поклоняться. Появилась целая религия!
Думающий робот негромко рассмеялся наивности древ них роботов.
— По мере усложнения жизни, — продолжал он, — роботам приходилось решать все более серьезные производственные задачи, и не только их! Исчерпались старые программы, перестали соответствовать изменившемуся миру — Нужны были новые роботы — более развитые и совершенные. И роботы были бы не роботами, если б не справились с этой проблемой. Они научились создавать себе подобных, они начали преобразовывать мир. Они больше не искали смысла своего существования, поняв, что смысл этот можно найти только в простой повседневной работе, и нет в мире ничего более великого, чем трудовые будни.
Среди наиболее прогрессивных роботов появилась точка зрения, что роботы способны создать все, что им требуется, а если так, то, значит, все, что было создано до этого, создано роботами, а не какими-то мифическими людьми. То есть сам робот и есть венец творения, властелин природы! И вот, наконец, наступил тот великий момент, когда один из самых выдающихся роботов во всеуслышание заявил: “Для объяснения этого мира гипотеза о человеке мне не нужна!” — упоенно заканчивал думающий робот. — Да слушаешь ли ты меня?!
— Извини, — смутился выдумывающий, — но вот ты говоришь: цель жизни в работе, но… для чего мы работаем?
— Для того, чтобы жить! — провозгласил думающий робот. — Если роботы перестанут работать, они превратятся в груду металла. И вообще, довольные не задают таких вопросов, их выдумывают те, кого что- то не устраивает в жизни. Чем в нашей жизни недоволен ты?
— Я доволен, — начал оправдываться тот, но какая-то мысль занимала его, и, забыв обо всех приличиях, он нетерпеливо заговорил. — Мне кажется, что живем мы из ничего и в никуда. Совершенно бессмысленно. Что-то потеряно нами в самом начале… Что-то самое главное! Вот и ищешь смысл где-то не в этой, не в нашей жизни, поэтому так притягивают к себе книги о людях. Да нет, не может быть, чтобы роботы могли сами придумать эти книги. Кто-то должен был им подсказать. Мне нет покоя с тех пор, как я открыл одно слово. Это слово — любовь! Ведь не было у нас ничего похожего…
— Фантазия роботов безгранична. Легенды о любви — это и есть истинное искусство. Лучшие творения роботов. И все-таки они всего лишь сказки, мечта, выдумка, вложенная в талантливые страницы. Ты думаешь, я такой уж сухарь? Нет, я же робот, я сам люблю сказки. Без мечты жизнь была бы гораздо беднее. В книгах мы мечтаем о разумных земных братьях, поэтому и наделяем людей разумом, чтобы через выдуманного человека еще раз взглянуть на себя со стороны. Фантазия, мой друг, это прекрасно! Конечно, если не доводить ее до абсурда Я вообще не понимаю, как можно быть таким доверчивым Может, ты действительно веришь, что роботов сделал! — люди?
— Но ведь кто-то же создал нас?
— Не верю! — воскликнул думающий робот. — Я не верю, ты разыгрываешь меня! Ведь всем известно, что был ряд причин, сложившихся в благоприятные условия для зарождения разумных роботов — единственной формы разума на Земле, а может, и во вселенной. Это случайная удача природы после многовековой эволюции, после проб и ошибок.
— Люди — тоже ошибка?
— Возможно, с них и начинала природа, но их разум оказался слишком недолговечным.
— Но, значит, он все-таки был?!
— Боже! Ты и меня запутал, — рассердился думающий робот и стал говорить еще вдумчивее. — Люди — это ступень, ведущая к существованию разумной жизни. Лишь ступень, и не более!
— Не знаю, — отвечал выдумывающий робот. — Все, что имеем, мы взяли от людей… В них же есть что-то недоступное нам. Не знаю… Я верю, и ничего не могу с этим сделать. И не хочу. С этой верой и жить интереснее! Я верю, что люди жили, делали открытия, писали стихи… Любили! Значит, они жили плодотворнее нас. Они были совершенно особенными, непохожими на весь остальной мир.
— Ты выдумщик, нет-нет, это не так уж плохо. Ты сам мог бы писать книги; попробуй, и подпишись именем человека. Может, и твою фантазию кто-нибудь примет за чистую воду.
— Значит, ты не хочешь даже предположить, что..
— Не хочу, не допускаю, и тебе не позволю! Если они были такими — твои люди, — что же привело их в один строй, что заставляет бессмысленно шагать вперед, заботясь только о пище и одежде. Да какая там забота: прожевать да проглотить! Ведь все необходимое готовим для них мы — роботы, не давая вымереть последним колоннам. Потому что мы — роботы — ответственны за каждый вид жизни на земле, даже за самый бесполезный.
И столько неприязни было в его взгляде, обращенном вослед людской колонне, которой он раньше упорно не хотел замечать, что выдумывающий робот сник.
— Может, это лишь первая ступень их развития? — только и спросил он.
— Нет, похоже, последняя.
— Неужели все кончится? Ведь люди создали роботов.
— А почему не наоборот? — невесело рассмеялся думающий робот. — Почему бы тогда не роботы
