изливалось из уст улыбающейся сквозь слезы Настасьи. Лейла не отрывала глаз от Настасьиного брата, восхищенная его мужественной красотой.
В голове у персиянки вертелись немного смятенные, но подходящие для сего момента мысли.
«Как замечательно, что на свете есть народ, способный победить ненавистную Золотую Орду! – думала Лейла. – Как хорошо, что народ этот – русы! Теперь с помощью Настжай и ее брата я смогу вернуться в Персию!»
Глава пятнадцатая
Живые и павшие
Среди раненых ратников Янина отыскала и своего брата Свиряту, которому вражеское копье сломало два ребра, а татарская сабля рассекла ему ухо. Свирята после всех ужасов тяжелейшего побоища был немного не в себе. Он молчал, не желая ни есть, ни пить. Янина оставила Свиряту в покое, радуясь в душе, что Господь сберег его среди стольких опасностей, грозивших ему в течение дня.
Когда лекари отпустили Янину для короткого отдыха, она пришла в палатку, где отлеживался раненый Ропша. Перед этим Янина искупалась в реке, смыв с себя пот и кровь. Разговаривая с Ропшей, Янина вытирала рушником свои намокшие длинные волосы.
– Представляешь, перевязывала раненую голову одному гридню и спросила, как его зовут, – с улыбкой молвила Янина. – Имя у него оказалось чудное, как и у тебя. Этот гридень даже лицом на тебя чем-то похож.
– Как же его зовут? – насторожился Ропша, приподнявшись на локте.
– А зовут его Нелюб, – ответила Янина, встряхнув распущенными волосами. – Нелюб Обрятович. В дружине серпуховского князя он состоит. Ты что на меня так уставился? – Янина взглянула на Ропшу. – Иль тебе знаком этот гридень?
– Не просто знаком, это брат мой! – волнуясь, ответил Ропша. – Давно мы с ним в разлуке. Где он? Где вы расстались с ним, Янка?
– Лежи спокойно, не вздумай вставать! – строго промолвила Янина, опустившись на колени рядом с Ропшей. – Я сама приведу Нелюба к тебе. Сегодня же вечером и приведу. Чудно все это! Обычно беда людей разлучает, а вас, наоборот, свела.
Владимир Андреевич, как ни увлекал его вместе со всеми пыл преследования разбитого врага, заставил себя остановить коня на вершине Красного холма. Иная забота терзала его, вызывая тревогу и омрачая радость от одержанной победы. Среди уцелевших в сече князей и воевод не было Великого князя.
Бросив клич среди воинов, чтобы все искали на побоище Дмитрия Ивановича, Владимир Андреевич вернулся на поле Куликово, все неровности которого, усеянные телами павших, уже слегка скрадывались в своих очертаниях наступающими сумерками.
«Нужно найти брата моего еще до ночи, – говорил Владимир Андреевич ратникам и воеводам. – Ежели он тяжко ранен и истекает кровью, то непростительно будет не отыскать его сейчас и утром обнаружить бездыханным».
Поиски начались с того места, где в начале битвы стоял сторожевой полк, первым принявший на себя удар ордынской рати. Воинов из этого полка уцелело очень мало, а возглавлявшие его князья и воеводы полегли все как один. Не один час ушел на то, чтобы разобрать завалы из мертвых тел на месте яростной сечи, в которой погибла половина передового полка, и на пути отступления уцелевших ратников к основным русским силам. Тело Великого князя там не было найдено.
«Значит, не погиб мой брат в начале сражения, – возрадовался Владимир Андреевич. – Выходит, сумел пробиться к стоящим в глубине поля полкам. Нужно искать его повсюду! Значит, есть надежда найти его живым!»
В одном месте нашли мертвого русского витязя в золоченых доспехах Великого князя московского. Но это был Михаил Бренк. Ратники, не видевшие Дмитрия Ивановича в лицо, поначалу решили, что нашли тело Великого князя, и пребывали в глубокой скорби. Осознав свою ошибку, воины проявили бурную радость, приложив новые усилия для поисков Дмитрия Ивановича.
В этих поисках принимал участие и Нелюб, из-за своей раны отставший от серпуховской дружины, участвовавшей в преследовании разбитых татар. Осматривая мертвецов там, где стоял в сече полк левой руки, Нелюб нашел тело воина, внешним обликом очень похожего на Великого князя. Но оказалось, что Нелюб принял за Дмитрия Ивановича старшего из белозерских князей, Федора Романовича, сложившего голову в момент самого сильного натиска татар на левый русский фланг.
В это время на противоположном конце Куликова поля спешились с коней на опушке леса юный гридень и две девицы в восточных одеяниях. Это были Прохор и Настасья с Лейлой. Они тоже приняли посильное участие в поисках Великого князя, осмотрев на побоище не одну сотню мертвых тел. Вид многих тысяч залитых кровью трупов, иных даже изрубленных на куски, в конце концов довел обеих спутниц Прохора до состояния сильнейшей дурноты. Вот почему Прохор посадил девушек на коня, сам сел на другого и отправился к той окраине Куликова поля, где убитых лежало гораздо меньше, так как напор ордынцев в этом месте быстро пошел на убыль после того отпора, какой им оказал полк правой руки. В том была заслуга братьев Ольгердовичей, мужей, опытнейших в ратном деле.
Бродя среди деревьев, Прохор увидел молодую свежесрубленную березу, а рядом ратника, неподвижно лежащего на траве, почти полностью скрытого ветками березы. Создавалось ощущение, что кто-то помог этому воину добрести сюда, а потом подрубил дерево, чтобы оно своей листвой прикрыло раненого от чужих глаз.
Прохор отодвинул ветви и наклонился над человеком в иссеченном саблями панцире. В следующий миг раздался его радостный голос:
– Настасья, сюда! Скорее! Я нашел Великого князя! Он жив!
Настасья и Лейла подбежали к Прохору, который уже привел раненого в чувство.
– Останетесь с князем, – сказал Прохор девушкам, – а я поскачу за людьми и повозкой. Нужно поскорее перевезти его в наш стан. Лекари ему нужны!
Прохор умчался, нещадно погоняя коня.
Лейла и Настасья сидели подле раненого, которого Прохор уложил на подстилку из наскоро поломанных березовых веток. Глаза Великого князя были закрыты, но веки его слегка подергивались. Он был весь забрызган кровью, отчего казалось, что на нем нет живого места.
– Это Великий князь? – обратилась Лейла к Настасье. – Но почему он в одежде простого воина?
– Не знаю, – ответила Настасья.
– Может, твой брат ошибся? – Лейла посмотрела в глаза Настасье.
– Проша не мог ошибиться, – сказала Настасья. – Он встречался с Великим князем лицом к лицу.
Услышав у себя над ухом татарскую речь, Дмитрий Иванович открыл глаза. Обе девушки сразу примолкли.
– А я уж подумал, что татары меня в плен взяли, – негромко промолвил Великий князь, с трудом разлепив запекшиеся губы. – Кто вы, красавицы? Откуда вы здесь?
Настасья мягко взяла раненого князя за руку и заговорила с ним по-русски:
– Мы бывшие невольницы ордынские, княже. Меня Настасьей кличут, я из-под Серпухова родом. А это – Лейла, моя подруга. Она персиянка. С Мамаевой ордой мы сюда прибыли. Нету больше Мамаева воинства, разбито оно в пух и прах русскими полками! Победа, княже! – Настасья улыбнулась и сильнее стиснула большую руку Великого князя. – Великая победа! Мамай еле ноги унес! А татарами порубленными вся степь завалена до самого Красного холма!
– Лицо мне твое знакомо, девица, – прошептал Дмитрий Иванович, не спуская глаз с Настасьи.
– Неудивительно, княже. – Настасья вновь улыбнулась. – Прохор, брат мой, в дружине твоей служит, а мы с ним вельми похожи.
– Брат твой услугу оказал мне большую, – чуть громче произнес Дмитрий Иванович, собравшись с силами. – Он в Орде побывал, тебя там разыскивая, и как узнал о сборах Мамая для похода на Москву, так с предупреждением ко мне поспешил. Храбрый у тебя брат, девица.
– Проша уже поведал мне о том, что долго искал меня в Сарае, – сказала Настасья. – Пусть не нашел он меня, зато высмотрел злые происки Мамаевы и на Русь об этом сообщил. Значит, не напрасны были его мытарства на чужбине.
Вместе с Прохором в лесок над речкой Нижний Дубяк привалила целая толпа дружинников и бояр, был
