Самый крупный из этих отрядов насчитывал около десяти тысяч всадников. Кроме конного степного войска, мимо Боголюбова тянулись длинные татарские обозы и стада скота. Словно целый народ, обремененный семьями и возами, забрался в северные заснеженные леса с южных привольных равнин.
Многочисленность татар до такой степени потрясла Сулирада, что он совершенно потерял голову от страха и отчаяния. Он уже не порывался бежать в Суздаль, сознавая, что все эти полчища степняков уже сегодня встанут у его стен. И скорее всего, Суздаль падет под натиском Батыевой орды в ближайшие дни. Теперь Сулирад твердил Тереху, что им надо уносить ноги не в Суздаль, а в Переяславль-Залесский.
— Переяславль лежит в стороне среди дремучих дебрей, — молвил огнищанин, — мунгалы вряд ли сунутся туда.
— Ты не забыл, что семья твоя находится в Суздале? — напомнил Сулираду Терех. — Неужто тебя не тревожит участь жены и детей? Моя Гликерия тоже в Суздале меня дожидается. Не могу я ее бросить.
— А что мы можем сделать? — окрысился Сулирад. — Вдвоем побьем все воинство Батыя? Что ты предлагаешь, удалец?
Терех пожал плечами, мрачно кусая губы. Ему нечего было сказать Сулираду. Их собственная судьба висела на волоске, ведь татары были везде и всюду.
Ветер доносил до крепости запах гари, это гибли в огне деревни в окрестностях Боголюбова, подожженные татарами.
Терех убеждал Сулирада, что для них самое верное пересидеть беду в Боголюбовском замке, нежели искать спасения в бегстве, рискуя напороться на татар.
— Может, Суздаль выстоит в осаде до подхода князя Георгия с полками, — молвил Терех. — Тогда все завершится благополучно. Я смогу, наконец, обнять Гликерию. Ты счастливо воссоединишься со своей семьей.
Терех предложил Сулираду опрокинуть по чаше за то, чтобы все это свершилось. Они сидели за ужином в дворцовой гриднице. Вместе с ними сидел за столом и десятник Парфен, уже изрядно хлебнувший вина и потому сильно клевавший носом.
Хмурый Сулирад пригубил из своего кубка, потом пробурчал:
— Не соберет князь Георгий никакого войска, не надейся. — Сулирад взглянул на Тереха с видом человека, который знает, что говорит. — Князь Георгий с братом Святославом просто решили беду переждать где-нибудь в глуши лесной. Не зря же князь Георгий прихватил с собой свою казну, а Святослав взял с собой свою новую наложницу Саломею.
Терех вдруг поперхнулся вином и резким движением поставил недопитую чашу на стол.
— Что ты сказал? Повтори! — потребовал он у Сулирада.
— Что повторить? — не понял огнищанин.
— Ты сказал, что у князя Святослава появилась новая наложница по имени Саломея, — взволнованно проговорил Терех, чуть привстав за столом. — Откель знаешь об этом?
— Я же сам привел эту самую иудейку Саломею к Святославу, — ухмыльнулся Сулирад. — Эта девица встретилась мне на торжище во Владимире. Искала она там кого-то. Как узнала Саломея, что я княжеский огнищанин, так она сразу вцепилась в мою руку, как клещ. Веди, говорит, меня ко князю. Мол, у меня важные сведения для него имеются. Я отвел Саломею к Святославу, который привел в столицу свою дружину по зову князя Георгия. При мне Саломея поведала Святославу, что она, будучи в Москве, была наложницей тамошнего князя Владимира Георгиевича. При осаде Москвы татарами князь Владимир попытался со своими гриднями ночью уйти из города в леса, Саломею он тоже взял с собой.
Сулирад опять пригубил из чаши.
— Что было дальше? — нетерпеливо спросил Терех.
— Князя Владимира татары пленили, людей его перебили, — продолжил Сулирад, — а Саломее удалось ускакать от нехристей, благо была ночь и лошадь под ней оказалась резвая.
— Ушам не верю! — с перекосившимся лицом воскликнул Терех, ударив по столу кулаком. — Стало быть, эта змеюка не токмо избежала смерти в Москве, но еще и запрыгнула в постель к Святославу Всеволодовичу. Мало того, эта подлюка глазастая вместе со Святославом улизнула из града Владимира, счастливо избежав татарской опасности. Ну и дела, твою мать! Ну где на свете справедливость?
Сулирад удивленно хлопал глазами, глядя на Тереха. Наконец, он поинтересовался:
— Так ты что же, раньше был знаком с этой Саломеей?
— Не просто был знаком, но даже спал с ней на одном ложе, — огрызнулся Терех, раздраженно вонзив нож в угол стола. — Саломея, как и я, родом из Рязани. Я хорошо знал ее брата Моисея, который тоже был гриднем у рязанского князя. Моисей, угодив в плен к мунгалам, сумел неплохо у них устроиться. Он стал толмачом и порученцем у хана Кюлькана, дяди Батыя. Меня и Саломею Моисей сделал своими слугами. — Терех криво усмехнулся. — Изгалялся Моисей над нами, как хотел. Саломею Моисей принуждал к совокуплению с ним, мне приходилось готовить ему пищу, стирать его одежку, выносить его ночной горшок… Эх, попался бы мне сейчас этот негодяй, живым бы он не ушел от меня, видит Бог!
— Ты, стало быть, бежал от татар вместе с Саломеей? — вновь спросил Сулирад, поражаясь жизненным приключениям Тереха.
— Вот именно, — кивнул Терех. — Это было под Коломной во время битвы суздальских полков с мунгалами. Сначала-то русская рать сильно потеснила татар, прорвавшись до их становищ. Много русских невольников сумели тогда бежать в Коломну. Ну и мы с Саломеей тоже деру дали, едва возможность представилась.
— Ну и ну! — покачал головой Сулирад. — А ты хват, Терех, как я погляжу! Саломея, по сути дела, тебе жизнью обязана.
— Саломея после всего пережитого сказала мне, что готова стать моей женой, — промолвил Терех. — Когда мы с ней добрались до Москвы, то делили на княжеском подворье одну постель. Я же состоял в дружине у Владимира Георгиевича. Однако недолго я наслаждался ласками чаровницы Саломеи. — Терех тяжело вздохнул. — Спутавшись с князем Владимиром, Саломея бросила меня, как ненужную вещь.
— Чего же ты хотел от иудейки, друже? — сочувственно произнес Сулирад. — Я сразу распознал в Саломее ее гнусную душу, едва потолковал с ней. Эта девица несет в себе страдания и несчастье для всякого мужчины, с кем ее сведет судьба. Красота ее — яд!
— Не думаю, что Саломея захочет бросить Святослава Всеволодовича, — сказал Терех. — Он ведь не женат и недурен собой, не стар еще. Саломея давно лелеет мечту стать княжеской женой. Наконец-то удача ей улыбнулась.
— Не возьмет князь Святослав Саломею в жены, — заметил Сулирад. — Он уже помолвлен с Люневиндой, дочерью саксонского герцога Альбрехта. Князь Георгий толкает Святослава к этому браку. Против воли старшего брата Святослав Всеволодович не пойдет, ибо может лишиться княжеского стола в Юрьеве-Польском.
— Ну и славно! — заулыбался Терех. — Ох и позлобствует Саломея, коль князь Святослав потешится ею и бросит. Отольются ей мои печали.
Обычно Терех сам обходил караульных на крепостной стене днем и ночью, поскольку в его маленьком воинстве хватало нерадивых ратников, способных заснуть на посту. Но в этот вечер Терех засиделся допоздна за ужином, разговорившись с Сулирадом о Саломее, и не сделал обход крепостных башен. Десятник Парфен, перепивший вина, тоже не проверил, сменилась ли ночная стража.
Как это часто бывает, беда пришла нежданно-негаданно. Подкравшиеся в темноте татары приставили лестницы к угловой восточной башне Боголюбовского замка, где вообще не оказалось дозорного. Поднявшись на стену, татары тихо прошли по ней до соседних башен, всюду убивая ножами дремлющих часовых. Затем, спустившись со стены внутрь крепости, татары стали снимать запоры с ворот замка. Этот шум привлек кого-то из дворцовых стражей, находившихся во внутреннем дворе.
Грохотание медного била слишком поздно оповестило гарнизон Боголюбова о том, что враги уже рядом. Терех и Сулирад едва успели облачиться в кольчуги и шлемы, схватить мечи и щиты. Выбежать из дворца они не смогли, поскольку татары уже вломились в княжеские хоромы, со стороны главного входа и караульной башни.
Сражение развернулось в дворцовых покоях и переходах при свете факелов.
Терех и Сулирад сначала рубились с наседающими татарами на каменных ступенях лестницы, соединяющей верхний и нижний этажи, потом им пришлось отступать под натиском врагов через тронный
