Расположившись в самой большой избушке, усталые, замерзшие путники развели огонь в печи- каменке. Перед тем как лечь спать, Терех распределил, кто за кем будет нести караул, дабы всем им не оказаться застигнутыми опасностью врасплох. Однако сам Терех, первым заступивший в дозор, не продержался и часа, заснув крепким сном возле теплой печи. Солнце было уже высоко, когда вся четверка, выспавшись, наконец, поднялась на ноги.
Следующую ночь ведомые Сулирадом путники провели в сожженной татарами деревне, где уцелели от огня две полуземлянки. У них не было никакой еды, поэтому они подкрепляли свои силы, жуя сосновую хвою и запивая ее водой из родников и колодцев.
Сулирад собирался идти вдоль Нерли до самого Переяславля-Залесского, но Терех убедил его свернуть к Суздалю, чтобы узнать, взят ли город татарами. Опасаясь наткнуться на татар, Сулирад сделал большой крюк по лесам, чтобы выйти к реке Каменке не с юга, а с севера.
Самые худшие опасения Тереха вскоре подтвердились. Все села вдоль реки Каменки оказались сожженными татарами, там, где побывали воины Батыя, остались лишь головешки и мертвые тела.
Когда до Суздаля оставалось совсем недалеко, идущие по дремучему вековому лесу Сулирад и его спутники неожиданно наткнулись на поваленную ветром могучую сосну, возле которой сидели прямо на снегу две полуобнаженные женские фигуры. Первой их заметила Беляна, которая испуганно воскликнула: «Глядите!»
Сулирад и Терех свернули с оленьей тропы и, проваливаясь в глубокий снег, приблизились к двум обнявшимся молодым женщинам, чьи неживые тела и лица были белее мрамора. На вид одной из покойниц было около двадцати пяти лет, другой было не более четырнадцати. Та, что постарше, была одета в некое подобие рваной шерстяной накидки, на ногах у нее были старые кожаные чеботы. Ее светлые волнистые волосы были распущены по плечам и покрылись инеем. Юная девушка имела на себе лишь дырявый халат без рукавов, на ногах у нее были обмотки из тряпок. Ее длинная русая коса была усыпана мельчайшей белой изморозью, как и ее изогнутые ресницы. Глаза у обеих были закрыты.
— Замерзли насмерть, бедняжки, — горестно заметил Сулирад. — Похоже, они сбежали от нехристей.
У Тереха вдруг защемило сердце, он узнал родимое пятно на руке у женщины с распущенными волосами. Склонившись над заледенелой женской фигурой, Терех убрал длинные пряди с ее окаменевшего на морозе лица. В следующий миг слезы покатились из его глаз.
— Здравствуй, Лика! — прошептал Терех. — Вот, мы и свиделись.
Вслед за Терехом зарыдал и Сулирад, также опознавший свою падчерицу Чтираду, навеки уснувшую в объятиях лютого холода.
Оставшиеся на тропе Беляна и Велижана недоумевающе переглядывались, ибо не могли взять в толк, почему Терех и Сулирад так горюют над этими замерзшими в зимнем лесу девицами.
Глава вторая
Битва на реке Трубеж
Весть о взятии татарами града Владимира принесли в Переяславль-Залесский люди из отряда боярина Миловата, которых он сумел вывести под покровом ночи из столичной цитадели. Преодолев за пять суток около восьмидесяти верст по руслам замерзших рек и лесным дорогам, отряд Миловата увеличился до тысячи человек, поскольку к нему примкнули группы беженцев из Юрьева-Польского и из деревень, разбросанных вдоль берегов реки Колокши. Двигаться столь быстро с женщинами и детьми отряду Миловата удалось благодаря лошадям, которых боярин Миловат забирал у окрестного населения где только мог, часто применяя силу.
В Юрьеве-Польском воины Миловата отняли лошадей у тамошних купцов и ростовщиков, которые собрались уезжать со всем своим добром кто в Тверь, кто в Торопец. Причем ратники Миловата просто выпрягли лошадей из возков и увели их за собой, не обращая внимания на возмущенные крики торговцев и их жен.
Войска в Переяславле-Залесском было мало, так как здешняя дружина и пеший полк еще прошлым летом ушли в Южную Русь на войну с Михаилом Черниговским. Потому-то княжич Ярополк, которому князь Георгий поручил оборонять Переяславль от татар, очень обрадовался прибытию отряда Миловата, в котором было две сотни ратников. Среди воинов Миловата немало было раненых, однако никто из них не желал отсиживаться в стороне. Наоборот, все они жаждали отомстить мунгалам за их зверства при взятии Владимира.
Ярослав Всеволодович, уходя с войском к Киеву, оставил Переяславль и свою семью на попечение боярина Судислава. Княгиня Ростислава Мстиславна, жена князя Ярослава, была беременна, поэтому Судислав отправил ее в Новгород, где сидел князем шестнадцатилетний сын Ярослава Всеволодовича — Александр. Туда же Судислав собрался спровадить и двадцатилетнего Бориса, внебрачного сына Ярослава.
По этому поводу между Судиславом и Анной Глебовной, матерью княжича Ярополка, произошел довольно резкий разговор.
— Ты почто распоряжаешься в княжеском тереме, как у себя дома? — накинулась на Судислава Анна Глебовна, когда тот без стука вломился в ее покои. — Иль не ведомо тебе, что отныне мой сын тут хозяин.
— Не гневайся, княгиня, — промолвил Судислав, суетливо озираясь вокруг. — Вот, собираю княжича Бориса в дорогу, так кручусь, как белка в колесе. Борис-то наш немного с придурью в головушке. — Судислав с кривой усмешкой постучал пальцем у своего виска. — Вместо одежды, мехов и злата-серебра он все свои книги с собой взять хочет. Сам же пораскидал их по всему терему, а я теперь мучаюсь, ищу это барахло, гори оно ярким пламенем!
— Нету здесь Борисовых книг, — сказала Анна Глебовна, набрасывая платок на голову, чтобы прикрыть свои неприбранные волосы. — Тут лишь мой молитвенник, который я с собой привезла.
Анна Глебовна взяла со стола небольшую книгу в кожаном переплете, с медными уголками, и показала ее воеводе.
Бросив на молитвенник беглый взгляд, Судислав озабоченно вздохнул, утерев ладонью потную испарину со своего лба. Воевода был невысок ростом и дороден телом, при желании он мог бы открывать двери не руками, а своим большим животом.
— Ладно, княгиня, — проговорил Судислав, отступая к дверям, — буду искать Борискины книжонки в других светлицах. Вот, наказанье-то мне выпало!
— Погодь-ка, боярин, — быстро вымолвила Анна Глебовна, загораживая путь Судиславу. — Куда это собрался ехать княжич Борис? А кто будет защищать Переяславль от мунгалов? Мой сын, что ли?
— Твоему Ярополку это поручено князем Георгием, значит, ему и оборонять Переяславль от нехристей, — пожал плечами Судислав. — У Ярополка и дружина есть. И сам он молодец хоть куда, не чета рохле Борису!
— Пусть Борис останется в Переяславле и помогает Ярополку, чем сможет, — сказала Анна Глебовна, сдвинув брови на переносье. — А то что же это получается, сегодня Борис в Новгород уедет, завтра ты туда же сбежишь, воевода. С кем мой сын Переяславль будет защищать?
— Пойми, княгиня, — Судислав бил себя в грудь кулаком, — я поставлен князем Ярославом быть доглядчиком за его супругой и детьми. Ты не смотри, что Борису двадцать лет, в душе-то он дите малое. За ним глаз да глаз нужен! Не могу я его одного в Новгород отправить, в дороге всякое случиться может. Время-то ныне тревожное!
— Моему Ярополку тоже двадцать лет, но на него возложена задача стоять насмерть и не впустить татар в Переяславль. Ни много ни мало! — звенящим голосом отчеканила Анна Глебовна. — Что ты на это скажешь, боярин?
Судислав сердито засопел своим мясистым красным носом, стараясь не встречаться взглядом с пронзительными синими очами Ярополковой матери. Он знал, что спор или ссора с Анной Глебовной, которой покровительствует сам Георгий Всеволодович, могут выйти ему боком. Поэтому Судислав
