Зиминой, заныкав один, вот сейчас он бы и пригодился, но я понимал что использовать его, как это ни странно, бессмысленно. Я просто не видел раны, и мне было неудобно это делать.
«Нужно найти кого-нибудь, кто перевяжет меня», — решил я, и стал снова одеваться. Застегнувшись, одел обратно вещмешок, который прижал к ране одежду, и, подхватив пистолет стал по-пластунски выбираться из кустарника, замирая при любом шорохе.
«Судя по всему, без сознания я был недолго, вряд ли больше получаса. Может даже меньше», — подумал я, расстроенно посмотрев на часы. Разбитое стекло и раздавленный циферблат ясно давали понять, что с ними покончено. Остановившись, я снял их, и оставил в кустарнике.
Насколько ни разросся кустарник, все когда-нибудь заканчивается, кончился и он.
Остановившись, я осмотрелся. Вокруг шумел лес, но визуально я никого не заметил. Было такое впечатление как будто я в нем один, однако близкая и редкая стрельба давала понять, что это не так. Еще раз осмотревшись я посмотрел на солнце. Судя по всему, сейчас часа три дня, как-то так.
Еще раз осмотревшись я осторожно выбрался из кустарника и стараясь не нагибаться, держа спину ровно, а то рана стреляла болью, я стал перемещаться от дерева к дереву постоянно крутя головой.
Прошел я так, где-то с километр, и шея уже стала побаливать как я заметил движущуюся правее группу людей.
«Не зря я был так осторожен», — похвалил я сам себя, лежа рассматривая два десятка немцев идущих компактной группой в ту сторону откуда я пришел. Прошли они метрах в пятидесяти от меня. Убедившись, что их не видно, я встал и двинулся дальше, еще больше усилив бдительность.
И через полтора часа я вышел на опушку, к широкой полевой дороге, на которой стоял немецкий танк. Рядом с ним возилось четверо танкистов в черной униформе. За дорогой было бескрайнее поле с колосящейся на ней рожью.
«Гусеница слетела», — понял я чем они там занимаются. Бинокль у меня сохранился, так что достав его я всмотрелся в них. И хотя до танка было метров сто пятьдесят, я все равно воспользовался биноклем, и не зря. В тени танка лежал пятый, и курил.
Лежал я на животе, поэтому когда захотелось пить, лег набок, и достав термос, налил себе остатки воды. Термос я фактически опустошил, когда ходил по лесу, все-таки из-за потери крови очень хотелось пить.
Попивая из стаканчика я продолжал наблюдение за немцами.
Вот послышался рокот мотоциклетного двигателя, и из-за поворота дороги выехал мотоцикл-одиночка за которым сидел офицер. Остановившись, он о чем-то заговорил с тем самым типчиком, лежавшим в тени, и вскочившим перед подъехавшим офицером. О чем был разговор, я понятное дело не слышал, но понять было нетрудно. Офицер ругался, что так долго ремонтируются, командир танка оправдывался.
Когда офицер, газанув напоследок, уехал, командир танка тоже включился в работу.
Жрать хотелось неимоверно, все свои припасы я отдал на общий стол еще утром, так что смотрел я на них, как на будущее продовольствие. Не на них конечно, а на сам танк. Наверняка там есть НЗ, а это то, что мне доктор прописал. Немного подумав, я достал из кобуры ТТ и проверив его сунул сзади за ремень, так чтобы можно было сразу его выхватить.
После чего встал и убрав по чехлам, бинокль, и термос поднял руки и направился к танку.
«До чего беспечные», — подумал я невольно покачав головой. Меня заметили только тогда, когда я уже прошел метров сорок.
— Хальт! Хенде хох! — сразу же заорал один из них.
Второй дернулся и схватил лежащий на моторном отсеке автомат. Тот самый, который показывают в фильмах про войну. МП. Правда я не видел какой, танкист наполовину закрывал его локтем, не давая понять тридцать восьмой он или сороковой. Хотя мне любого хватит.
— Нихт шиссен! — закричал я тоненьким голосом, — Айм сдаюсь. Это… как его. Их капитулирен. Арбайтн, — показывал я на танк, имея в виду, что могу помочь.
Из пятерых вооружены были трое, у двоих пистолеты и у одного автомат. Кстати, у командира оказался ни много ни мало, а самый настоящий 'революционный' маузер в деревянной кобуре.
— Ком. Ком, — подзывал к себе рукой командир танка. Я быстро подошел стараясь не спровоцировать автоматчика. Вооруженные пистолетами немцы хоть и схватились от неожиданности за оружие, но их не вытаскивали оставив кобуры открытыми.
Что мне не понравилось так это то, как один из немцев квадратный блондин смотрел на мой термос.
«Какой же я идиот, на нем же свастика! Ну почему я не оставил все в лесу?» — мысленно поныл я себе.
Автоматчик палец со спускового крючка убрал я отчетливо видел это, но рука осталась на ложе, так что дать очередь для него секундное дело.
— Снэмайт, — сказал командир на плохом русском, указав пальцем на мои вещи.
Я быстро скинул вещмешок, положил рядом чехол с биноклем и стал возиться с пряжкой ремня, стыдливо поглядывая на немцев, мол «вот никак не снимается».
За что я себя похвалил так это за то, что выхватить пистолет можно было только левой рукой, то есть рукоятка была повернута именно в ту сторону. Сделал я это для того, что кобура на моем правом боку была отчетливо видна. Сам сдвинул, так что если я потянусь левой, они должны были среагировать не сразу. Это по идее, а как будет, узнаем сейчас.
— Никак! — сказал я, продолжая возиться с пряжкой.
На лицах немцев были видны ухмылки. Один из них отвернулся и стал рассматривать звено на гусенице.
Левая рука скользнула назад, правая же продолжала возиться с пряжкой, отвлекая внимание.
Что ни говори, но немцы среагировали с похвальной быстротой. То что они прощелкали как я тянусь за пистолетом это можно отнести к тому что они не считали нас вояками, и первые дни войны подтверждали их мнение, так что в войсках Вермахта просто не считали нас противниками.
Первым среагировал тот самый квадратный, метнувшись ко мне. Он же и получил первую пулю.
Стрелял я от бедра, поднимать на уровень лица и прицеливаться у меня банально не было времени, так что это был единственный выход. Спасало одно, я умел стрелять от бедра.
Выстрелив в квадратного, я быстро перевел ствол на автоматчика, и тремя испуганными выстрелами свалил его на землю. Как ни странно, но квадратный помог мне, немного но и это было немало. Дело в том что автоматчик успел нажать на спуск и дергаясь от попадания пуль, падая повел стволом автомата в сторону и прошелся по ногам стоящего рядом танкиста. Выстрелив в третьего, и четвертого я перевел ствол на подранка, держащегося за ногу и выстрелил ему в грудь. Командир танка с похвальной быстротой нырнул за танк, оббежав его я увидел танкиста метрах в десяти от машины, он на бегу пытался вытащить маузер из кобуры. В пистолете оставалось два патрона. Тщательно прицелившись, я выстрелил в него с пятнадцати метров. Немец споткнулся, и заплетающимися ногами продолжил идти, бежать он уже не мог.
Снова выстрелив ему в спину я увидел как он дернулся, но к моему изумлению продолжил идти, правда шататься от этого он стал сильнее.
— Да сдохнешь ты сволочь или нет!!! — возмущенно заорал я перезаряжая пистолет.
Третья пуля вызвала фонтанчик крови на спине немца, видимо я попал в другое пулевое отверстие, и свалила его на колени, однако он продолжал ползти:
— Да что ж это такое????
Немец затих только после пятого выстрела.
Зарядив третий и последний магазин. Я побежал собирать хабар.
— А я думал ты действительно сдаваться идешь. Думал все, сейчас шлепну гаденыша, а тут вон оно как, — сказал вдруг сзади чей-то смутно знакомый голос.
Держа в руках снятую кобуру с маузером, часы, и документы командира, я быстро обернулся. У танка стоял сержант Слуцкий, и чуть насмешливо смотрел на меня. Из близких кустов выглядывали еще два знакомых лица.
— Вот так всегда, только добуду трофеи, так сразу толпа набежит, — только и сказал я от неожиданности, услышав в ответ громкий смех. Смеялся сержант, смеялись парни, смеялся я. Это была
