шла в сопровождении шестерки мессеров. Свою задачу я выполнил, связал боем «худых», пока наши «чайки» шерстили строй немцев.
За все четыре дня боев, я увеличил свой счет еще на пять самолетов противника, и только один из них был «юнкерсом», высотным разведчиком, его мне приказали сбить из штаба армии, которую мы прикрывали. Так что мой счет стал тридцать семь самолетов противника.
А на пятый день, пришел приказ, срочно вылететь в полк, который кстати, в очередной раз сменил место дислокации. Причем приказ касался только меня. Остальные продолжили свою работу.
Было видно, что моя задумка приносит свои плоды. За все время в засаде, общий счет группы увеличился до двадцати трех самолетов. А это не так мало как кажется. Скажу больше, это очень много.
— Надеюсь, ты лейтенант быстро вернешься. Все-таки под прикрытием и работается легче.
— Не знаю, товарищ капитан, почему меня вызвали, да так срочно, но вернуться по стараюсь как можно быстрее, — ответил я застегивая шлемофон подбородком.
— Мы ждем, — кивнул капитан, и помог мне взобраться на крыло.
ЛаГГ легко оторвался от полосы и на бреющем набирая скорость, полетел на аэродром.
Поднявшись на четыреста метров, я заложил не крутой вираж, проверяя состояние крыла.
«… в прошлом бою, я был на вылет прошит, меня механик заштопал…», именно так подходила эта песня Высоцкого, о состоянии крыла.
Семеныч заштопал его хорошо, даже шкуркой прошелся по заплате, убирая не ровности.
Мой рассказ, о том как я поговорил с летчиком-испытателем, как они обкатывали новейшие истребители, нашел отклик в его душе.
На самом деле ни с каким испытателем понятное дело я не общался, но мемуары читал. И то что на аэродинамику действуют любой предмет на самолете объяснил на пальцах, ставя в пример «рассказ» того летчика. Объяснил я просто. При испытании Яка, летчики пожаловались на плохую скорость, то есть она не доходила до затребованной. Тогда один из инженеров предложил замазать мастикой все технические отверстия, и отрегулировать винт, он у них как-то не правильно стоял, и что? Скорость увеличилась на порядок, даже превысив допустимую. И это только цветочки что можно сделать.
Кстати после того как Семеныч поколдовал над моим «ястребком» он действительно заметно стал лучше держать скорость.
Новый аэродром я нашел быстро. Все было просто, меня навели на него по радиостанции.
Докатившись до стоянки самолетов, я проследил, чтобы мой ЛаГГ замаскировали как требуется, и направился к штабу, на которой мне указали техники, осматривающие мой самолет, вскрывая замазанные мастикой лючки.
Помахав рукой знакомым летчикам, что стояли и курили вдалеке, поздоровался с комэкс-три и спустился в свежевырытую штабную землянку.
— Товарищ подполковник, лейтенант Суворов по вашему приказу прибыл.
— Вижу что прибыл. Ты зачем над взлетной полосой петлю Нестерова сделал?
— Поклеп, товарищ подполковник. Наглый поклеп. Всего-то одну маааленькую «бочку».
— Ну ладно. Знаешь, почему тебя вызвали?
— Нет, товарищ подполковник.
— Ты получал приглашение на вручение наград в Кремле?
— Так как все, шесть дней назад, — ответил я.
— Так радуйся через три часа пребывает транспортник и нас всех отправляют в Москву. Так что лейтенант, иди готовься. Кстати, на счет парадной формы можешь не думать. В Москве все готово, твои мерки еще четыре дня назад были отправлены туда.
— Ясно, товарищ командир.
— Двух часов тебе хватит собратья?
— Хватит товарищ подполковник, — ответил я.
— Тогда, садись пиши рапорт, как действует ваша группа, а то сухие отчеты Горелика мне уже приелись.
— Есть писать.
Устроившись за соседним столом с начштаба я усердно исписывал второй листок, на миг замирая, обдумывая, и продолжая. В это время зазвонил телефон и дежурный взял трубку.
— Есть вызвать Никифорова, — сказал он в микрофон, и отправил за политруком посыльного бойца.
— Что? — спросил запыхавшийся особист, бегом спускаясь в штаб.
— Вас, — ответил дежурный и протянул Никифорову трубку.
— Алло. Старший лейтенант Никифоров на проводе… Узнал товарищ майор… Нет!.. Да!.. Что???.. Да этого быть не может. Лейтенант Суворов сидит в трех метрах от меня, и пишите рапорт о вылете… Понял… Есть, явиться немедленно.
Понятное дело, что меня это заинтересовало, но я не подал вида, продолжая писать, однако уши навострил подслушивая.
Несколько секунд особист держал трубку в руке.
— Товарищ политрук, — напомнил дежурный.
— Ах да, держи, — протянул он трубку обратно.
— Суворов?
— Я!
— У тебя брат есть?
— Нет. Вы же знаете.
— Угу… Знаю, — задумчиво ответил Никифоров.
— Товарищ подполковник, я отъеду на несколько часов до штаба дивизии, появилось новая информация, требуется ее проверить, — сказал он Запашному.
— Хорошо, езжайте. Моя машина нужна?
— Нет. Я как обычно на полуторке.
Никифоров выскочил из штаба, через некоторое время послышался звук запускаемого мотора, и удаляющийся рев мотора старенькой машины.
Пожав плечами, я продолжил писать рапорт.
— Вот, товарищ подполковник. Готово.
— Ну-ка. В целом не плохо, но есть некоторые шероховатости.
Запашный с интересом читал мой рапорт, когда вдруг снова зазвонил телефон.
— Товарищ подполковник, вас, — крикнул телефонист, держа у уха трубку.
Запашный стаял у стола телефониста и слушал собеседника на той струне трубки.
— Понял, товарищ полковник. Я все понял.
Положив трубку, Запашный сказал:
— Приказано немедленно готовиться к вылету. Немцы прорвались на стыке двух наших корпусов, их не обходимо остановить. Наша задача боевое охранение колонны самолетов.
— Вылет через восемь минут. Все быть на готовности.
— Товарищ подполковник, а я? — спросил я.
— Лейтенант, идите отдыхайте. Мы вас крикнем если что.
— Товарищ подполковник, но я…
Короче мне удалось уговорить его допустить меня к вылету.
Несмотря на то, что скоро должен были сесть грузопассажирский самолет, я получил разрешение на вылет для сопровождения бомбардировщиков.
У моего самолета стоял, главный инженер полка, и осматривал пробитые плоскости, а вернее заплаты на них, водя рукой ища зацепы.
— Хорошо сделано, — сказал он мне, когда я подбежал к «ястребку».
— Так Семеныч же, — одной фразой пояснил я, натягивая высотный комбинезон.
— Как с аэродинамикой, после покрытия всех технических отверстий мастикой? — спросил он.
— Во! — показал я большой палец, и стал застегивать парашют.
