окрестностях. Напарники обыскали всю округу — тщетно.
— Местные, видно, схватили, — угрюмо сплюнул Саша.
Полицейский усмехнулся:
— Мог и сам уйти. Он что-то говорил про шоссе и автобусные остановки. Может, пошел искать?
— Дурень! — Александр выругался. — Ну какого черта? Сказано же было — ждать! Эх, Весников, Весников… ищи теперь тебя, выручай.
— Тсс! — Нгоно вдруг схватил Сашу за плечо, пригнул к траве. — Прячемся! Кажется, идет кто-то.
И действительно, вдалеке, за кустами замаячила чья-то тень — Александр и не заметил, если бы не Нгоно, бывший африканский охотник.
— Под трактор, под трактор ползем… иначе увидит!
— Ползем, ползем. — Саша выплюнул попавший в рот песок. — Дай бог, этот местный черт не полезет в кабину и не запустит двигатель.
Приятели укрылись под трактором — и вовремя. Примерно через минуту за гусеницами показались чьи-то босые ноги — худые коричневые лодыжки с браслетами, сплетенными из травы и разноцветных веревочек. Ноги явно не принадлежали взрослому мужчине — слишком уж тонкие. Девчонка! Или пацан!
Однако незнакомец, кто б он там ни был, явно что-то искал: обошел весь трелевочник, пошарил по кустам и вот наконец заглянул под трактор…
Тут-то Нгоно и схватил его за руку, потянул под гусеницу:
— Ага! Попался, приятель!
Все-таки это был парень, а не девчонка — тощий и нескладный подросток с копной темных волос и глазами цвета горького шоколада. Выглядел он порядком испуганным — ну еще бы!
— Вылезаем! — Саша толкнул приятеля в бок. — И этого прихвати — там, за кусточками, потолкуем.
А парнишка-то оказался шустрый — едва только Нгоно ослабил хватку, как тут же выкрутился и попытался было бежать. Однако не судьба — бдительный Александр ловко ухватил его за волосы:
— Куда?
Парнишка бросился на колени, залопотал по-латыни:
— Не убивайте меня, ради всего святого, пожалуйста, не убивайте, я отдам вам все, что у меня есть… Берите мою тунику, амулеты, ожерелье… Это хорошее ожерелье, клянусь…
— Заткнись! — тихо посоветовал Александр. — И отвечай на вопросы, понял?
Пленник хлопнул ресницами и кивнул.
— Где наш друг? Такой… лысоватый, как Цезарь. В странном платье. Ты его здесь видел? Только упаси тебя господи сказать, что нет! Ну!
Саша основательно тряхнул парня, так что у бедняги клацнули зубы.
А Нгоно с нехорошей ухмылкой вытащил из-за пояса нож — тот самый, из рессоры. И, тщательно выговаривая латинские слова, сказал:
— Может быть, для начала выпустим ему кишки?
— Нет. Лучше отрежем ухо.
— Не надо ухо! — плача, взмолился пленник. — И кишки не надо… Я все, все вам скажу. Да, я видел странного человека, здесь, у этой повозки, но с ним не разговаривал, не успел, явился староста со своими людьми — они и увели вашего знакомого.
— О! Совсем другое дело! — Александр отвесил мальчишке подзатыльник в знак поощрения. — А ты, оказывается, умеешь говорить! Значит, нашего друга отвели в деревню. Староста и его люди, так?
— Так. Все правильно.
Подросток уже несколько оправился от испуга и теперь с любопытством разглядывал пленивших его людей. Как-то не походили они на разбойников: те бы вообще не разговаривали, а убили сразу или, наоборот, уволокли бы на свой корабль, чтобы потом продать в рабство. Короче, странные люди. И повозка их очень и очень странная. Именно о подобном и предупреждал господин Марцелий Дукс.
Захария — а это, конечно же, был он — приободрился и поспешно опустил глаза, старясь не показать свою радость. Вот как быстро и ловко он выполнил поручение своего нового и очень влиятельного хозяина. Жаль только, волшебную шкатулку пришлось выбросить в кусты — слишком уж не вовремя объявился вдруг староста. Ладно… шкатулку можно будет найти и позже. А даже если и не найдется — все равно будет что указать в донесении! Господи, вот счастье-то! Хозяин Марцелий явно обрадуется, похвалит… А может, возьмет к себе, в город? В Гадрумет… или даже в сам Карфаген! Вот уж тогда… уж тогда можно будет выбрать время, чтобы посчитаться со всей деревенской сволочью, с теми, кто казнил мать, кто сейчас презирал его, Захарию, и бедолагу-дядюшку…
— Эй, эй! Ты чего замолк, парень? Язык проглотил, да?
— Нет-нет! — Захария испуганно заморгал. — Но вы ведь еще ничего не спросили.
— Ага, ничего… В деревне, говорю, много воинов?
— Там вообще нет воинов, — не сдержал улыбку мальчишка, — одни рыбаки да кузнец.
— А староста? И его люди?
— О, это не воины — трусы. — Пленник презрительно рассмеялся. — Только и могут, что издеваться над беззащитными людьми.
— Та-ак… — Приятели переглянулись. — Сколько же у вас в селении рыбаков и когда они обычно возвращаются?
— Рыбаков — две дюжины, — охотно пояснил Захария. — А возвращаются они вечером, уже когда начинает темнеть. Так что вы…
Он хотел сказать — «вполне можете освободить своего дружка», но не стал, надеясь, что разбойники — или кто уж там они были — и сами все поймут правильно. Подставить старосту — этот план внезапно возник в лохматой голове Захарии, вспыхнул, словно утренняя звезда. А что, почему бы и нет? Пускай чужаки покуражатся, унизят этих сволочных гадов, он-то, Захария, тут будет ни при чем. В конце концов, что от него требуется-то? Щелкнуть волшебной шкатулкой и написать очередной донос. Что и будет сделано! А кого-то там ловить, предупреждать…
— Я покажу вам дорогу. — Шмыгнув носом, пленник пустил слезу. — Только… они ведь меня потом убьют. Может, отпустите, а? Ну как, подойдем к деревне?
— Дом старосты укреплен?
— Да, там высокая каменная ограда. И ворота из дуба — не говорите потом, что я вас не предупреждал.
— Ворота, значит… Ограда… А ну-ка, Нгоно, давай этого чертенка в кабину. Я ж пока загляну в бак.
Горючки хватало. На дне, правда, но еще плескалось, а до деревни было не так далеко — километра два-три.
— Ой… а где же ваши быки? И оглобель я что-то не вижу.
— Не слишком ли ты любопытный, парень? Ничего, будут тебе сейчас оглобли. Ну что, мон шер Нгоно, погрохочем в последний раз?
— Погрохочем!
— Ладно. Ты — на платформу, а этого шустрого парнишку давай ко мне.
Александр ухмыльнулся и запустил двигатель.
Захария аж подпрыгнул от неожиданности, испугался уже по-настоящему, всерьез, особенно когда странная повозка вдруг сдвинулась с места и покатила сама, без всяких быков, лязгая, словно какое-то жуткое чудище. А пахло! Так, верно, пахнет в аду! Экий же гнусный, совершенно невыносимый запах. Сера? Ой господи…
Клацая зубами и округлив глаза от ужаса, пленник быстро закрестился:
— Боже, спаси и сохрани!
В дом старосты они вломились без приглашения, даже не через дверь, а прямо в ограду, так что только полетели кругом кирпичи да осколки разбитой фары. Уж конечно, незаметно подобраться не удалось — да не о том и думали. Староста и его людишки как раз выскочили на улицу — посмотреть, что это там за
