грохот? Ну, не они были сейчас нужны, главное — удалось произвести впечатление, а в доме уж все показала какая-то испуганно визжавшая девка, то ли жена хозяина, то ли рабыня.
Весников обнаружился во дворе, в погребе, живой, здоровый и даже заметно навеселе. Правда, сидел под запором, точнее сказать, лежал и спал на свежем сене.
— О, Саня! — Увидев своих, Вальдшнеп пьяно заулыбался. — Явился. А здешние мужики — ничего. Дорогу мне обещали показать, автобус надыбать. Я уж договорился, пока вы… и-ик… пока вы где-то там шлялись. Чего тут такой шум-то? О! В ворота не вписались! Так я и знал — на трелевочнике-то, это вам не на колесном тракторе ездить, тут сноровка нужна, ясен пень.
— Давай, Коля, полезай в кабину, едем, — поглядывая вокруг, быстро распорядился Саша. — Нам еще до моря добраться затемно.
— До моря? Мы что, на корабле поплывем?
— На катере, Федорыч! На воздушных крыльях.
— А, знаю… «Метеор» называется. Вот в старые-то времена, бывало…
Усадили наконец черта пьяного. Поехали — с ревом, пятясь, выползли из ограды, развернулись, попутно снесли какую-то попавшуюся под гусеницу хижину…
— О! — Со смаком орудуя фрикционами, Александр ухмыльнулся. — А мальчишка-то смылся. Ну, правильно, чего ему тут ждать? И так спасибо — помог. Эх, опять нас трое, а? Три танкиста, три веселых друга — экипаж машины боевой!
«Боевая машина» — точнее, сидевший за рычагами управления Саша, — надо сказать, разухарилась. Выбравшись на оперативный простор убогой деревенской площади, сперва застыла, словно норовистый жеребец, но потом Александр заметил каких-то людей у небольшой церкви и попер прямо на них, да так, что только засохшая грязь из-под гусениц полетела! Стоявшие — староста там или кто — немедленно бросились врассыпную. И правильно, это и нужно было сейчас — ликвидировать саму мысль о преследовании рычащего чуда.
Саша еще немного покуражился, поелозил по деревне, хотел даже свалить какое-то старое дерево, карагач или платан, да, подумав, махнул рукой — черт с ним, с деревом, пора уже было поворачивать к морю. Туда и поехали с ветерком. Правда, продолжалось веселье недолго — двигатель вдруг зачихал- зачихал да и замолк.
— Ну, все! — Во вдруг наступившей звенящей тишине, словно после артиллерийской канонады или бомбежки, Александр распахнул дверь и, поставив ногу на гусеницу, смачно сплюнул наземь. — Все, говорю, парни, финита! Горючее кончилось.
— Ну вот! — Весников похлопал глазами. — Что ж теперь с трактором? Тут вот и бросим?
— А и бросим, что теперь с ним делать-то? Пущай тут стоит памятником, ржавеет.
— Долго не простоит, — спрыгнув в пожухлую от солнца траву, заметил Нгоно. — Если здешний кузнец ушлый — быстро прочухает, разберет на металл.
— Да и черт с ним, пусть разбирает. — Саша равнодушно махнул рукой. — Чай, не Тэ тридцать четыре, не жаль.
— И все же…
Оставив за спинами бесполезный отныне трелевочник, приятели быстро зашагали к морю, точнее сказать, к маячившей в паре километров скале.
— А что мы туда идем-то? — едва поспевая за остальными, поинтересовался Весников. — Там что, ваш катер на подводных крыльях?
— Угу, Николай. Именно так. Почти.
Спускаться по скалам оказалось довольно трудно, Николай Федорыч пару раз даже чуть не сорвался, и Нгоно едва успевал подхватить его за шиворот.
Зато там, внизу, в уютной небольшой бухточке, поджидая, уже покачивался на волнах надежный рыбацкий челн.
— Ишь ты, не обманул старче… Эй-эй! — Саша помахал руками сидевшим на веслах подросткам. — Как лодочка-то, не течет?
— Ты и есть Александр, уважаемый?
— Вас прислал старик Антоний?
— Да. Мы сейчас… причалить.
А вот эти подростки — смуглые худые мальчишки лет по пятнадцати — говорили по-латыни плохо, куда хуже, чем старик или тот ушлый парень.
— Что там был такое за грохотать? — дождавшись, когда все трое путников уселись, спросил один из лодочников. — Мы даже здесь слышать.
— Ограда у старосты вашего обвалилась, — усмехнувшись, пояснил Александр. — Видать, старая уже была.
— А-а-а… ограда… — Мальчишки весело переглянулись — тоже не очень-то уважали старосту. И, взявшись за весла, сноровисто погнали челнок в открытое море.
— Стойте, стойте! — С удовольствием посматривая на аккуратно уложенные на дне лодки мачту и парус, Саша пристально следил за курсом. — Нам сейчас совсем не туда. Налево, налево поворачивайте!
— Но, господин… Монастырь — там!
— Ой, парни… знаете что? Давно хотел спросить — какой сейчас на дворе год?
— Что? — Юные гребцы явно не поняли вопроса.
Александр передернул плечами:
— Вы вообще христиане или как? В Иисуса Христа веруете?
— Веруем в Господа. А Иисус — лишь его Сын.
— Ну хотя бы так. Так вот скажите-ка, сколько лет прошло со дня рождения Иисуса?
— Ой… — Парни задумались, переглянулись.
— Сын Божий давно родился… Может, лет двести тому… — внес предложение один.
— Сам ты двести! — возразил другой. — Отец Геронтий говорил — лет четыре сотни прошло, если не пять!
М-да… Саша только хмыкнул — для подобной богословской беседы нужно было выбирать куда более образованных людей.
— А вон и наши рыбаки! — Повернув голову, один из гребцов кивнул на несколько парусов, маячивших по правому борту. — Возвращаются с уловом. Нам пора поворачивать!
— Не нужно так спешить, парни. Вы хорошо плаваете?
— О господин! Как рыбы!
— Вот и славно — до берега, значит, доберетесь.
— Саня!
Весников все прислушивался к непонятной для него беседе, поскольку никаких иностранных языков не знал, как и большинство советских граждан. Нет, когда-то в школе что-то такое проходили… да все больше мимо.
— Саня, ты о чем это с ними гутаришь?
— Об Иисусе Христе, Николай.
— Во дает! — Вальдшнеп присвистнул. — Больше уж совсем поговорить не о чем.
— Спрашивал, когда Иисус родился. Сказали, лет четыреста — пятьсот назад.
— Ну, когда родился, тогда и родился, — отмахнулся Весников. — Где ваш «Метеор»-то?
— А никакого «Метеора» не будет, Коля, — захохотал молодой человек. — Мы вот тут думаем: как бы у парней эту лодку купить? У тебя ничего такого не завалялось в карманах?
В карманах у Весникова завалялась аж почти тысяча евриков, но тракторист был не настолько глуп, чтобы говорить о таких деньгах вслух! Ага, еврики, как же… Хотя, Саня, конечно, отдаст — уж в этом смысле он человек надежный.
— Думаю, евро сто наскребу, — натужно ухмыльнулся Вальдшнеп. — Для такой развалюхи и то много. Ты бы, Саня, с ними сторговался на пятьдесят. Две тыщи рублей — хорошие деньги. Для этих-то негров…
— Они не негры, Николай. Берберы… или кабилы… впрочем, черт их… Думаю, вряд ли их прельстят
