— Чарлз. Чарли. Чарлз. Друган, ты куда? Нет, сегодня будем праздновать. Отметим как полагается. Вчерашний вечер — это так, разминка. Аперитив.
Спускаясь в лифте, мы стояли у стеклянного окна, смотрели в офисы, мимо которых проезжали. На втором этаже лифт остановился, и в кабину пропыхтел полный краснощекий мужчина, провонявший потом и профессиональным разочарованием. За атриумом, в самом дальнем от лифта офисе, я увидел молоденькую девушку, блондинку, судя по одежде — секретаршу, внимавшую седовласому мужчине за столом. Тот сидел спиной ко мне. На стуле висел синий пиджак. Девушка наклонилась, мужчина опустил голову ей на плечо, а она ласково погладила его по редеющим волосам. Седой поднял голову, и я смог разглядеть девушку — ничего необычного, усталое лицо, заботливая материнская улыбка. Лифт тронулся, и пара исчезла из виду.
Через несколько минут мы с Яннисом уже сидели в полутемном прокуренном пабе. В какой-то момент я обнаружил, что с прошлого утра не ношу с собой пилюли и держусь на волне успеха. От одной лишь мысли об этом меня захлестнула паника, но уже в следующую секунду я похлопал себя по карману и нашел — нет, не таблетки, а «блэкберри» и визитные карточки, показавшиеся еще красивее, чем при первом рассматривании. Буквы как будто стали рельефнее, слова
Я посмотрел на Янниса и улыбнулся. Он курил сигарету без фильтра, то и дело сбрасывая пепел короткими, нервными щелчками. Смазанные гелем волосы были зачесаны назад, галстук давно снят, воротник выпущен на лацканы пиджака. На мизинце поблескивала внушительных размеров золотая печатка.
— А скажи-ка мне вот что, чувак. Если бы пришлось — ради дела, конечно, — если бы до того дошло, ты бы трахнул Катрину?
Я что-то залопотал в стакан с «Гиннессом», не зная, как тут ответить, не понимая, откуда вообще такой вопрос мог возникнуть.
— Хмм… даже не знаю. Не представляю, как такое может случиться. Она ведь довольно старая, ну? Да, конечно, держит себя в форме и все такое, но, однако ж…
— В форме ее держат пластический хирург и кокс, Чак. Ты не против, что я называю тебя Чаком? У меня в Майами друг по имени Чак. Бешеный, сучара. Носился на байке и — бум! Теперь овощ. Я иногда прошу сестренку, когда она там бывает, посидеть с ним.
— Чак так Чак. Друзья называют меня Чарли.
Яннис снова сходил к бару и вернулся с водкой и тоником для себя и еще одним «Гиннессом» для меня. Руки у него слегка подрагивали, ноги под столом тряслись, он егозил не переставая.
— Я так рад вырваться из этих долбаных аналитиков. Эта девица — как ее там? Мэдисон? — ей мужик нужен. Черт, мне такие скучные еще не встречались. А остальные двое? Лузеры херовы. Толковых трейдеров из них не получилось, так они теперь выкладывают свои идейки на бумаге, как будто это кого-то интересует. Взял бы да и засунул им эти листочки…
Разговор перешел на Бхавина, начинавшего с торговли кофе в «Ситигруп» и поднявшегося до управляющего государственными бондами, а потом переметнувшегося с Уэббом в «Силверберч», где им гарантировали семизначные бонусы. Яннис то и дело посматривал на часы и слушал только самого себя. Постукивая пальцами по столу, он сдвинул к краю картонный кружок под пиво, столкнул, поймал на лету, бросил на стол и начал заново. Стоило мне заговорить, как взгляд его начинал бродить по пабу у меня за спиной. И вдруг он просиял:
— Эй! Сюда, засранец!
Тот, кому он помахал, мог быть его двойником, прошедшим через прессовочную камеру. Высокие каблуки добавляли роста, но и в них он едва дотягивал до пяти футов. Волосы — длиннее, чем у брата, прижаты солнцезащитными «Гуччи», — лежали на выпущенном воротнике рубашки. На толстых пальцах — широкие кольца. Он даже сигареты курил те же, что и Яннис.
— Чак, это мой брат, Кристос. Кристос, познакомься, это Чак.
— Рад знакомству, Чак. У меня был друг, его тоже Чаком звали. Бешеный, сучара. Теперь овощ. — Он перекрестился жирными пальцами. Акцент у него ощущался еще сильнее, чем у брата. — Так что, заправимся сегодня по-настоящему? Как в последний раз?
— Это мне нравится. Ты что будешь? — Я поднялся из-за стола.
Кристос показал на водку с тоником, что стояли перед братом, и вытряхнул из пачки сигарету. Когда я протискивался мимо, он похлопал меня по плечу и дружески ткнул кулаком в грудь, а потом тоже потянулся к бару и, заказав бутылку шампанского, положил на липкую стойку две хрустящие бумажки по пятьдесят фунтов.
— Запивать же чем-то надо, — рассмеялся Кристос. — Начинаю нервничать, если нет под рукой шампанского. Даже в такой вот дыре.
Мы вернулись за столик, и братья тут же начали орать друг на друга на греческом. Спорили ли они всерьез? Не знаю. Потом Яннис вдруг расцвел, подался вперед и сжал пальцами подбородок брата.
— Ты имей в виду, этот парень тот еще фрукт. Ты с ним поосторожнее. И к дамочкам подход знает. Я у него всему научился.
Кристос ухмыльнулся, и мы сдвинули бокалы. Висевшие на стенках пузырьки устремились вверх, в прокуренную атмосферу паба.
Высокий блондин с подкрашенными волосами и бледно-зелеными глазами вошел в зал, картинно закурил, подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и лишь затем направился к нашему столику и обнялся с Кристосом, который едва ли был ему по грудь. На незнакомце был облегающий черный костюм, белая рубашка и черный галстук, остроносые туфли и черный лакированный ремень из крокодильей кожи. С Кристосом он затараторил на итальянском, сопровождая речь широкими круговыми жестами, при которых пальцы то собирались в щепотку, то разлетались, словно от взрыва.
Устроившись рядом со мной, блондин протянул руку. По-английски он говорил с резким акцентом, выдавая свои корни характерным растягиванием гласных. Угостив меня сигаретой из мятой пачки «Лаки страйк», он небрежно откинулся на спинку стула и оглядел тесный полутемный паб.
— Я — Лоренцо. Но ты называй меня Энцо. Я — друг Янниса. Учились в одной школе в Швейцарии. Сент-Галлен. Знаешь такую?
— Боюсь, что нет. Меня зовут Чарли. Чарли Уэйлз.
— А, так ты тот самый Чак. Яннис постоянно о тебе говорит. Приятно познакомиться. Тоже получил повышение? Поздравляю.
Некоторое время мы благодушно молчали. Братья продолжали перекрикиваться на греческом. Паб понемногу заполнялся. Первая волна принесла секретарей и агентов по недвижимости, за ними последовали менеджеры хедж-фондов, относительно недавно обосновавшихся в этой части города. Каждая группа держалась отдельно, замкнутым кружком. Мы дымили в их сторону.
— Ну, Энцо. Чем занимаешься? Откуда знаешь Янниса? Сам я о нем знаю мало. На личные темы мы с ним, в общем-то, и не разговаривали. Знаю только, что он из богатой семьи, но кто его отец?
Лоренцо с улыбкой повернулся ко мне, сдвинув к переносице темные брови:
— От сыновей ты многого не добьешься. Эти двое искрят, как фейерверки. У их отца экспертно- консультативная фирма по страхованию грузоперевозок. Человек ужасно скучный. Спустился с гор верхом на козле. В буквальном смысле. В Афинах его никто не знал. Сейчас — большая шишка. Стоит двести или триста миллионов евро. Живет на яхте и занимается главным образом тем, что жалуется на детей с их плейбойскими замашками да отправляет людей куда-нибудь на Филиппины разыскивать пропавшие корабли. Пираты перекрашивают их в Макао, потом гонят вдоль побережья к Малаккскому проливу. Мне такая работа по душе. Я про пиратов. Свежий воздух, приключения. Хороший навар парни имеют. Но эти свои амбиции я пока еще не реализовал. Работаю редактором художественного отдела в «Арене». Днем пытаюсь понять, что надо читающей публике, до которой мне нет никакого дела, а вечерами болтаюсь с успешными и знаменитыми, к которым мне скучно прибиваться. По-моему, в журналах самые несчастные
