переспать. А я… я просто злюсь.
Я покрутил стакан с сиропным остатком на донышке и, проглотив его, поморщился от сладости. Стаканчик, пролетев через офис, угодил в корзину Лотара.
— Ты права, я ни при чем. Но мне от этого не лучше. Конечно, повысить следовало тебя. Посмотреть хотя бы на то, что ты сейчас делаешь. Я бы так и за миллион лет не написал. И я знаю, как много это для тебя значит. Прости, прости меня, Мэдисон. Надеюсь, мы сможем остаться друзьями. Было бы неплохо сделать что-нибудь вместе. Не здесь. Может, познакомишь меня с Рэем?
Я взял ее руку. Она вздрогнула, но потом все же ответила мягким пожатием.
— Послушай, ты же знаешь, как неуверенно я себя чувствовал перед этим назначением. Как сомневался в своих возможностях. Представь, каково мне теперь. В понедельник надо начинать покупать бонды, принимать серьезные инвестиционные решения. Да, Катрина и Бхавин помогут на первых порах, но вечно так продолжаться не будет. Рано или поздно они поймут, что я только делаю вид, увидят пустоту за бравадой и хвастовством. И тогда меня наверняка прогонят, а ты пересядешь за мой стол. Так что не принимай все слишком близко к сердцу.
Мэдисон улыбнулась, и ее глаза блеснули за стеклами очков. Она убрала руку; в выражении лица промелькнуло что-то ироническое.
— Справишься, Чарлз. Ты же умнее их всех. У тебя светлая голова. Да и на фоне Янниса ты в любом случае будешь выглядеть неплохо. А если возникнут трудности, просто пришли мне е-мейл. Пусть я и злюсь из-за того, что ты перехватил мою работу, это не значит, что я откажу в помощи. А что касается Рэя, то я с ним больше не встречаюсь. Мы пообщались вчера; я угостила его пиццей и дала понять, что не могу с ним видеться. Боюсь, он отвлекает меня от работы. Наверно, правильно говорят, что нужно иметь перспективу, и он определенно дает мне это, но в то же время с ним я утрачиваю концентрацию. Грустно получилось. Мы сидели в «Пицце Хат» и плакали. Но так нужно. Я уже поговорила с девушкой, которая ведет программу наставничества. Она отнеслась к этому с пониманием. Мне будет так его не хватать, моего малыша Рэя. Он — молодец.
Голос Мэдисон дрогнул, в глазах блеснули слезы. Я наклонился и обнял ее. Она не издала ни звука, но что-то влажное просочилось через воротник моей рубашки. Краем глаза я заметил появившегося у двери Бхавина. На нем была рубашка поло и слаксы. Он посмотрел на нас, фыркнул неодобрительно и исчез в кабинете. Мы еще немного посидели обнявшись, потом я поцеловал Мэдисон в щеку, вернулся на свое место и помахал ей на виду у Бхавина. Новый генеральный раздраженно развел руками и метнул в меня карандаш.
Глава 7
Гость
Рынки продолжали расти. Бумаги с данными по инвестиционным банкам вопили об одном и том же: покупать! — покупать долги «Форда», «Дженерал моторе» и «Крайслера». Надбавки за риск, выплачивавшиеся нам по результатам инвестиций в эти компании, ежедневно падали, а рынки ценных бумаг шли вверх, представители инвестиционных банков, колумнисты влиятельных газет и мудрецы из «Блумберг-ТВ» и Си-эн-эн в один голос говорили о бесконечности рынка спекулянтов, тысячелетии экономической экспансии, мире, где само слово «рецессия»[15] почти выйдет из оборота и будет ассоциироваться с людьми в старомодных пальто и сюртуках, что простаивают, залитые черно-белым полусветом, в очереди перед обанкротившимися банками. Поскольку доходы падали, нам оставалось лишь идти на еще больший риск, занимать у банков, которые отчаянно старались всучить нам деньги и удвоить, а то и утроить наши ставки по инвестируемым компаниям.
Суммы были абсурдные. Я мог легко, в один присест, взять до двадцати миллионов фунтов по автоматически возобновляемому кредиту, открытому мне в «Беар Стернс». На утренних встречах я в общих чертах излагал, как планирую потратить добытое. Мы собирались к восьми в переговорной. Яннис макал миндальный круассан в старбаксовский латте, Мэдисон закидывалась эспрессо. Катрина тайком дула в сложенную ладошку, проверяя, рассеялся ли за ночь запах джина. Баритон поедал приготовленный женой и припасенный для ланча сэндвич с ветчиной, сыром и солеными огурцами — десять минут девятого поутру. Лотар рисовал хитрые загогулины космических станций и спутников на своем «блэкберри» и в блокноте, а Бхавин приносил короткую клюшку для гольфа и один за другим со свистом отправлял мячи через весь зал по специально выстроенному узкому коридору между цветочными горшками. Я докладывал о поступающих из Штатов позитивных сигналах ГДР,[16] о том, что потребительский долг не так страшен, как его представляют, что располагаемый доход намного выше, чем когда бы то ни было, что Американская Мечта становится явью при дешевой ипотечной задолженности. С искренностью раскаявшегося грешника, стыдящегося своего неверия в мощь великой американской экономики, я приводил мнения финансовых экспертов, обещавших светлое будущее. И все соглашались, довольные тем, что то, о чем читали, подтверждает воодушевленный проповедник. Соглашались и с радостью давали добро на более высокие допуски, большие риски, большие кредиты.
Возражала только Мэдисон. Может, пыталась культивировать имидж инвестора, что прет против рынка, возможно, старалась доказать Бхавину, что он ошибся, продвинув меня, а не ее. Я рассматривал эти высказывания как нападки на меня лично и реагировал соответственно. Мы снова отдалились, и я, зная, что остальные на моей стороне, просто затыкал ей рот. Куда легче и проще было принять настроения рынка, разделить общий оптимизм и поверить во всесилие ФРС,[17] Банка Англии и крупнейших инвестиционных банков, в их способность вести нас к будущему, где ждут роскошь и комфорт. Когда Мэдисон, как какая-нибудь школьница, поднимала руку, я неизменно доводил выступление до конца и лишь тогда с тяжким вздохом обращался к ней:
— Да, Мэдисон?
— Думаю, Чарлз, твои цифры не точны. Ты скорректировал доход по арендной плате? Учел возможность спада? У тебя все в таких розовых тонах…
— Разумеется, я все скорректировал и все учел. Я даже проверил на прочность пессимистические прогнозы самих компаний. Иногда бывает, что все на самом деле настолько хорошо, насколько кажется. И вообще, учитывая рост потребления в Китае и Индии, я думаю, что мы ведем довольно консервативную политику.
— Но они же по-прежнему зависят от Штатов. Что, если случится рецессия? Как можно десять лет вкладываться в одни и те же бонды? Скажи честно, неужели ты можешь заглянуть так далеко в будущее?
— Разумеется, у меня нет магического кристалла, но я верю в глобализацию, верю в прогнозирование и фундаментальную силу американского потребителя. И, будем откровенны, Мэдисон, если компания обанкротится, беспокоиться придется о вещах посерьезнее, чем пятимиллионное вложение в старшую облигацию.[18]
И тогда Бхавин брал клюшку, запускал мячом в какой-нибудь цветочный горшок и выступал с комментарием, из которого следовало, что он верит в капитализм и рынок, и тот, кто разделяет эту веру, может работать с ним, а тот, кто не разделяет, может катиться ко всем чертям куда-нибудь на Кубу. Мэдисон опускала глаза, и мне становилось стыдно, но Катрина и Бхавин смотрели на меня с гордостью, и я бежал к своему столу — покупать, продавать, а заодно и заглянуть на веб-сайты «Паркера» и «Котсуолд- он-Стратт».
Из офиса мы — Яннис, Катрина, Бхавин и я — вываливались уже в весенние сумерки, когда память о свежести ушедшего дня хранил только ветер, что кружил над Беркли-сквер. Мы выпивали в клубном баре на северной стороне площади, членом которого Бхавин стал после вступления в должность генерального. Он проезжал сто ярдов до клуба на «мазерати» или «порше» и оставлял автомобиль на парковке с включенной аварийкой. Мы с Яннисом всегда продолжали тусоваться и дальше. Компанию нам нередко составляли Кристос и Энцо. Обычно шли либо в «Лонг Бар» отеля «Сандерсон», либо в «Мамиланджи» на Кингс-роуд и смотрели на застенчиво танцующих девушек и упивающихся на спор парней. Когда я время от времени приглашал в нашу компанию кого-то из эдинбургских знакомых или случайно с ними сталкивался, то с
