без хрипа произнес человек, переоделся, стянул волосы в пучок и, достав специальную краску, перекрасил своего скакуна.
Потом он извлек из сумки небольшую палку, которую можно было принять из-за кристального навершия за миниатюрный посох и осторожно воткнул в землю среди пожухлой травы у ручья. Последний.
Килиндир умер, посох его и серую потрепанную одежду унесли волны ручья, а на его месте возник охотник за мертвыми, каких сотни бродят в поисках нежити по Алерийским землям, который спокойно ехал навстречу преследователям Килиндира.
- Удачной тебе охоты! Как звать тебя?
- Орламир - представился охотник, рассматривая путников - нежити не встречали?
Это была странная компании из пяти крепко сложенных инквизиторов в зеленых рясах. Охотники за головами. Похоже, что они ехали даже быстрее, чем предполагалось, а значит, расчет мог вполне подвести.
- Нет, не видели. Скажи, Орламир не видел ли ты старца на пятнистом ворлаке, что ехал по этой дороги на на юг?
- Видел. Несся сломя голову, словно за ним сами нолдорцы скачут.
- От имени святой инквизиции благодарим тебя, охотник. Прими же наше благословение на успешную охоту - сказал один из них, осенил охотника 'кругами идеала' и пятерка скрылась в дорожной пыли.
- Можно было и не благославлять, ибо от вашего благословения мне только тошно - хмуро проговорил охотник себе под нос - Хорошо для меня, что дороги не грунтовые, а камнем мощеные, следов даже по такой погоде не заметно...
Вскоре про Килиндира спросил парень, один из вчерашних слушателей. Ему охотник сказал, что Килиндира забрали инквизиторы. Жестоко, конечно, но пусть лучше считают, что Килиндира поймали святые пыточных дел мастера. Парень, понурив голову, двинул назад, а бывший Килиндир продолжил свой путь, однако не долго: скоро его вновь через несколько часов окликнули, на этот раз девушка, ехавшая навстречу.
- Аль! Ты ли это? - произнесла девушка, скрывавшая лицо под капюшоном.
- Ирви, привет. Только тихо. Меня зовут Орламир.
- А меня Сарлими. А я думала, ты умер, до тех пор, пока случайно не узнала тебя в образе Килиндира в Сорросе.
- Значит Соррос?
- Профессор Чарфе устроил. Я поменяла имя, покрасила волосы и переехала под видом переселенцев в Сорросс, где магию продолжила изучать, только беря частные уроки у бывшего преподавателя Академии. Инквизиторы потеряли мой след. А как ты выжил? Я слышала, что рядом с твоей одеждой и посохом нашли лишь горстку праха.
- Все так, только одежду я не оставлял там - на улице было холодно и несподручно голышом бегать.
- Ты подсыпал прах, а сам предпочел, чтобы тебя считали умершим!
- Почти так.
- Но зачем? Что ты сейчас будешь делать?
- Таков план.
- Ты копишь силы для удара по Нолдору?
- И это тоже.
- Самоубийство. У тебя нет шансов.
- Шансы есть, но это и так и так будет самоубийство. Поверь мне, я все продумал. Просто я не могу тебя посвятить в свои планы.
- Карнес и я можем помочь! Мы же не слабые маги! В конце-концов боевики Аррасской Академии - это не пустой звук.
- Нет. Это моя битва, если изволите. Прошу вас не лезть.
Ирви бы поспорила - такой был у нее характер, но в голосе звучала такая сталь, что она осеклась. Никогда она не видела Алькора таким. Даже внешне он здорово изменился, похудел, осунулся, взгляд приобрел какую-то резкость, которой раньше не наблюдалось, а что творилось внутри у него, Ирви могла только гадать. Она впервые осознала, что он таки действительно некромант. Не даром старые книги говорят, что только тот кто, наполовину мертв своей душою, способен работать с нежитью.
- Она умерла?
- Да - голос Алькора стал сух, словно пески пустыни, а взор устремился вдаль.
- Ты будешь мстить?
- Да.
- А те сказки, которые ты рассказывал... Они... Ни на что не похожи... Откуда...
- Вольный пересказ прочитанного когда-то в родном мире. Сказочник из меня плохой.
Сухость голоса, отстраненность. Да что же с ним такое?
- Хорошо, как скажешь! И... - девушка замялась - Спасибо, что спас меня тогда от инквизиции. Я ведь тогда так и не поблагодарила тебя толком.
- Все и без того было понятно. Я не мог поступить иначе. Другое дело, что стратегию пришлось избрать не ту, которую от меня ждали - на секунду Ирви показалось, что Алькор стал прежним, добрым остроумным и компанейским человеком, которого она помнила, но стоило взглянуть ему в глаза, как иллюзия таяла.
Минут пять они ехали молча, потом охотник нарушил молчание.
- Я скоро сворачиваю, и наши пути разделятся. Береги себя и никому не говори, что ты меня видела.
- Хорошо. Удачи те... Удачной охоты! И последнее... Мы с Карнесом... В общем, у меня скоро будет ребенок. Ты не будешь против, если мы назовем его в честь тебя?
- На все ваша с Карнесом воля, но только знай, что имя Алькор в переводе с древнего наречия Суримиса значит 'обреченный'. Теперь я знаю.
- Ой!
- В моем родном мире меня звали Игорь, моего брата - Алексей. Выбирай, если есть такое желание.
- Он будет знать о тебе!
- Хорошо. Большого вам счастья. И последнее: Я не хочу втягивать Атома в эту заварушку, поэтому, раз уж ты знаешь мой секрет, не можешь взять к себе его?
- А он согласиться?
- Ты ведь всегда хорошо ладила с животными.
Охотник спрыгнул и посмотрел ворлаку в глаза.
- Удачи тебе старина. Слушайся новую хозяйку. Меня ты уже вряд ли увидишь...
Ворлак не хотел расставаться со своим хозяином, но после уговоров сдался и, лизнув хозяина на прощание, простился с ним. Совсем, ведь, как большой пес.
Вскоре они разделились: девушка поехала западнее, прямой дорогой в Сорросс, а охотник, уже пешком двинулся на юг, мимо Аррасса к полуразрушенной древней дороге, что вела к перевалу в некогда великий Загорный Край. По пути он еще трижды сменял облик, то накладывая, то снимая грим, частенько срезал путь по бездорожью и путал следы. А к своей крепости двинулся вообще окольной дорогой чуть ли не через чащу леса.
Трудно сказать, что я рад был тому, что выжил. Что у меня осталось? Осталась только боль, горечь и пустота. Пытаясь спасти любимую, я перенял проклятие лесного народа, способность любить лишь одного человека за всю свою жизнь. Сам не знаю, как это произошло, скорее всего надо сказать спасибо разбитым клинкам.
Я присутствовал на прощании с Инвил, предварительно загримировавшись под старика Килиндира, и помнил все. Помнил, как защемляло тисками сердце при виде до боли знакомого лица, помнил, как пламя
