Влад Прогин
Охотник за мертвыми
Книга 1
Кривое начало или предисловие без эпиграфа
Даже и не знаю с чего начать, ибо история это изрядно странная. С одной стороны хочется начать повествование красиво, с другой стороны красивое начало подразумевает собой некие высокие идеи, которых в этом повествовании искать, скорее всего, не следует. Да и не мастер я философствовать на высокие материи, мне бы чего попроще, да попонятнее.
И все же начать хочется с чего-то красивого, доброго, чтобы отвлечься немного от тех мрачных событий, речь о которых пойдет дальше.
День получения в руки диплома - великий день. Для кого-то это последний день в институте, а кого-то ждет еще и аспирантура. Разумеется, велик сей день, не только тем, что, возможно, он и только он ярче всего отпечатается в воспоминаниях выпускника об институте, а еще и тем, какое это некоторое состояние души. Конечно, если Вы выпускник дворникоподготовительного факультета заборостроительного института это к Вам не относится, хотя может быть и относиться, но в меньшей степени. И знаменателен и памятен он бывает обычно тем, что пьянка выпускников может затянуться на несколько дней, особенно, если институт серьезный, а, следовательно, радость, что ты выжил и прорвался сквозь ад экзаменов и зачетов большая. Хотя и тут все индивидуально.
Итак, конец обучения. Экзамены позади, и настроение, разумеется, если пренебречь ностальгией о днях минувших, хорошее.
Кстати, я же забыл представиться! Зовут меня Игорь, если по батюшке, то Петрович.
'Вечеринка' у Жукова Егора, по совместительству старосты группы в течение пяти с половиной лет, обещала превратиться в настоящую пьянку, после которой большинству придется отсыпаться не один и не два дня. . Но это конечно для большинства, если не считать маленького такого общества заядлых трезвенников (к которому я относился), которые даже по случаю такого праздника капли алкоголя в рот не возьмут. За свою 'аномальную' трезвость я обязан скорее всего генам, так как мой дед, хоть и Вторую Мировую прошел, и с бандитами после войны сражался, а грамма алкоголя в рот не возьмет.
Когда торжественная часть закончилась, тосты пошли даже менее осмысленные, чем высказывания нашего преподавателя по философии, эдакого старичка столетней выдержки, отправившего однажды всех на пересдачу за незнание творчества Маркса, я понял, что мне пора уходить. Часы показывали полдвенадцатого и у меня были все шансы успеть на метро до его закрытия. Народ с большим трудом сообразил, что я покидаю их общество и все бы ничего, если бы Клим, который до этого спокойно дрых в салате, который ему подложили под голову, когда тот был 'готов' (исключительно ради шутки) поднял свои затуманенные сном очи и произнес:
- Тост! Чтобы Игорю сегодня повезло!
Ну и поднял, разумеется, свой, заранее наполненный стакан.
Выпили.
Если бы я тогда знал, насколько мне 'повезет' в тот день, Клима уж точно не было бы в живых. Кто знает, может быть, именно этот тост пьяного одногруппника и изменил мою жизнь в тот злополучный день. Хоть я и никогда не был суеверным, ибо специальность такая, да вот то, что после этого тоста случилось... Но об этом позже.
На этом прощание со мной сочли оконченным, и Клим вновь опустил свою голову в салат, на этот раз уже сам, без помощи 'добрых' друзей, чем породил волну смеха.
На лестничной клетке я встретил последних из присутствующих на 'вечеринке' друзей. Семен и Катерина стояли, обнявшись, с сигаретами в зубах и умиленно о чем-то беседовали. Много они не пьют - им любовь заменяет вино в том смысле, что 'крышу', особенно по весне, сносит полностью и далеко. Помнится, многих лекторов бесило то, что они на лекциях сидят в обнимку. Удивительно, но они единственные из трех влюбленных пар нашего потока, которые дожили до конца института и не распались по причине отчисления одного из влюбленных. Я не стал их отвлекать, быстро попрощался и пошел прочь. Говорят через месяц у них свадьба...
Путь мой лежал мимо здания института, которое теперь казалось маленьким, словно детским. В голове всплыл образ: каким огромным казался этот институт, когда я в нем впервые очутился. Я улыбнулся и двинулся дальше. Вряд ли я много прибавил в росте с тех пор, может быть, вырос духовно? Может быть и так.
Я внутренне простился с до боли знакомым зданием, где прошли годы веселого студенчества, и двинулся дальше.
По шоссе то и дело пролетали на большой скорости автомобили, пару раз проносились мотоциклисты. Тополиный пух покрывал дорогу ровным слоем, словно только что выпавший снег. Много его в этом году...
Да и лето выдалось жаркое. Даже сейчас, когда солнце уже скрылось, асфальт, прокаленный солнцем за день, прямо таки, дышал жаром.
Холодная минеральная вода, которая была на самом деле совсем не минеральной, а, я более чем уверен, набранной прямо из-под крана где-нибудь неподалеку, немного освежила. Самое главное - она была холодная, а то, как эта вода оказалась в бутылке, меня не слишком волновало.
Свобода пьянила, хотя я и не выпил ни капли, и это мне нравилось. Теперь неделя заслуженных каникул, потом работа... да нет, не только работа, жизнь!
Я тот редкий тип, которому нравится то, чем я занимаюсь. И пускай зарплата не самая большая, она достаточна, чтобы продолжать заниматься любимым делом. Возможно потом, когда будет семья я и променяю любимое дело на что-то другое, но не сейчас.
Я точно не могу сказать, в какой момент воспоминания обрываются. Вот я иду по улице, размышляю о высоких материях, наслаждаюсь, а вот пустота, словно невидимое устройство, считывающее память в моей голове, натыкается на 'плохой сектор', который не прочитать и как не двигается в зад да вперед, содержимое не читаемо. Вы, наверное, удивитесь, прочитав такое сравнение, возможно даже назовете его кривым или уродским. Ну а уж критики, если и доберутся до этого места, что сомнительно так как, зачастую перед написанием критических статей произведение читается 'по диагонали', так вообще меня опустят, как говорится, ниже плинтуса, и даже не обратят внимания на то, что я их ласково попрошу идти... далеко. Все равно не пойдут! Не тот характер у советского, простите, российского критика, чтобы по просьбе, пусть и вежливой, первого попавшегося автора идти... туда.
Травинка щекотала нос, и я звонко чихнул, от чего окончательно проснулся. Очки нашлись в двух сантиметрах от того места, где только что покоилась моя голова. Мир приобрел резкость, стоило мне надеть их, вот только облегчения это не принесло: я находился на своеобразном холме, возвышавшимся над болотом... Каким еще болотом? Воспоминания пришли неожиданно и в нужный момент наткнулись на то 'нечитабельное место', сразу после которого следовало мое пробуждение здесь. Разумеется, никакой, даже малейшей догадки о том, сколько времени я провел без сознания, у меня не было.
- Что за [цензура]? - мой крик, даже не крик, а рев, спугнул мелкую летучую живность с крон ближайших деревьев, хотя... деревьев ли?
На самом холме росло нечто высокое, раскидистое, видом напоминающее дуб, если бы не листья, которым больше подходит название хвоя. По склонам холма местами виднелись небольшие кусты какой-то, неизвестной мне растительности больше напоминающие кусты, чем деревья. Хотя, может быть, растительность эта и известна многим, но не мне, с моими-то познаниями в биологии, обрывающимися на около-школьном уровне. Увы, но изучение всякого рода растительности не входит в программу подготовки инженера-физика, которым я, к своему несчастью, а может быть, и к счастью являлся. Конечно, спасибо
