— Дай-то бог, — пробормотал Мелвин.
Ему стало страшно. Если вдуматься, удивительно, что раньше страшно не было, только теперь проняло, пугаться-то давно уже пора. Что, если внезапно проснувшиеся таланты двух братьев имеют не божественную природу, а противоположную? Все сходится! Наслал князь тьмы суккуба прельстительного, да и прельстил две невинные души. И передалась братьям несвятая благодать, подобно трипперу, и пиздец пришел их бессмертным душам. Впрочем, эта версия пока ничем не подтверждается, и потому падать духом преждевременно. Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы не дьявольское наущение это было, а твое, божественное! Ты же всемогущ, господи, чего тебе стоит прошлое незначительно подправить, причинно- следственные связи с одного источника перебросить на другой? А закон причинности тебе, господи, похуй, ибо всемогущ ты и всесилен, верую в сей постулат всей душой своей многогрешной, и не усомнюсь ни на мгновение ни в коем разе!
Они ступили на тайную тропу и пошли вперед, во тьму и неизвестность, положившись на божье провидение. Жечь факелы Мелвин запретил, ибо зажигать их пришлось бы не менее пяти, а столько огней, вытянувшихся в цепочку и движущихся к краю болота, трудно списать на шалости русалок и кикимор. Любой дурак поймет, что братья Локлиры уебывают из окружения.
Мелвин разбил бойцов на десятки и приказал каждому бойцу держаться за пояс впереди идущего, а идущему первым в десятке — ощупывать путь посохом. Благо волшебная тропа, поднятая неведомым колдовством, была идеально ровна, девственно чиста и ничуть не заляпана глиной. Идти по такой тропе — одно удовольствие. Хотя в темноте — все равно стремно.
— Слепцы ведут слепых, — пробурчал себе под нос Робин. — Чего они так посохами грохочут? Услышат ведь…
— Не услышат, — возразил Мелвин. — Пока до конца добредем, просветлеет, можно будет не грохотать.
— Зато туман поднимется, — сказал Робин. — Вдоль воды на рассвете туман завсегда ползет.
— Вот блядство, — констатировал Мелвин. — Значит, придется нам с тобой пойти в разведку. Ребята остановятся за пределами слышимости, а мы пойдем вперед и проверим, что здесь как. А еще лучше не мы, а только я.
— Почему это? — спросил Робин.
— Славы больше, — честно ответил Мелвин.
— Да иди ты на хуй! — воскликнул Робин.
— Не ори, — строго сказал Мелвин. — Не дай бог, услышат.
— Не услышат, — тихо сказал Робин. — Брат, почему ты? Ты наследник сэра Кларка, законный ярл Локлир, тебя беречь надо.
— Ярл, которого надо беречь — не ярл, а конская залупа, — гордо и величественно произнес Мелвин.
— Это его высочество верно отметил, — донесся сзади голос Эйри.
— Тише, — сказал ему Робин. — Ой, а это что за херня?
— Всем стоять! — сказал Мелвин, чуть повысив голос.
И стал разглядывать херню, почти невидимую под нарождающимся туманом. Херня заключалась в следующем. Край волшебной дорожки, по которой они шли, был… гм… погрызен. Пиздец как погрызен, честно говоря.
— Пресвятая богородица, пронеси и помилуй, — прошептал Мелвин.
— Что такое? — удивился Робин.
— Тише, — сказал Мелвин. — Не дай бог, снова накличешь. Ты прикинь, какие у него зубы.
— У кого? — не понял Робин.
— Ну, у той хуйни, которая эту хуйню грызла, — попытался объяснить Мелвин.
Несмотря на то, что старшего брата одолело временное косноязычие, младший брат понял его сразу.
— Ох, ну ни хуя ж себе, — сказал Робин. — Я-то попервоначалу подумал, это топором…
— Да ты охуел, — сказал ему Мелвин. — Каким на хуй топором? Где ты видел болотного демона с топором?
— Да я болотного демона и без топора не видел, — пробурчал Робин.
Он старался отвечать напористо и с достоинством, как настоящий рыцарь, но по его интонации было ясно, что он и сам уже понял, что проиграл словесный спор. Мелвин решил не доводить победу до конца, не обижать брата.
— Ладно, хуй с ним, — подвел Мелвин итог краткому спору. — Эй, бойцы, святая вода у кого?
Через минуту выяснилось, что днем святая вода в отряде точно была, вот те крест, но в течение вечера хер знает кто проебал ее хер знает куда. Это было прискорбно.
— А ну ша! — приглушенно рявкнул Мелвин. — Кончай пиздеть, проебали значит проебали. На одной молитве пойдем, глядишь, господь не оставит. Кресты нательные достать, правой рукой ухватиться, читать «Отче наш» тихим шепотом.
— А «богородица дево радуйся» можно читать? — спросил какой-то рыцарь.
— Можно, — разрешил Мелвин. — Все, пошли с богом.
Они пошли дальше. Негромкий стук посохов о поверхность волшебного мостика смешивался со столь же негромким неразборчивым бормотанием и создавал впечатление, что по волшебной тропе неторопливо ползет длинный и костлявый змей, и негромко пыхтит.
— А бог-то, кажися, не оставил грешных чад своих, — прошептал Робин, когда они удалились от погрызенного места ярдов на сто.
— Следи за речью, брат, — сказал ему Мелвин. — Изъясняешься, как простолюдин: «кажися»… Не позорь меня, брат.
— Иди на хуй, — огрызнулся Робин.
Мелвин резко остановился и обернулся.
— За речью следи, — повторил он. — Ты соображаешь, что пиздишь? Как можно посылать на хуй рыцаря, который куда-то сам уже идет по собственной воле?
— Ой, бля… — смутился Робин. — Прости, брат.
— То-то же, — буркнул Мелвин. — Стой. Всем стой! В смысле, команда «стой» ко всем относится. Что-то у меня предчувствие нехорошее появилось. Пойду, гляну, чего там где.
— Может, лучше все же я… — несмело предложил Робин.
— Иди на хуй, — строго сказал Мелвин. — Я старший, я решаю. Слушай боевой приказ. Противник хер знает где, я иду в разведку. Ждать меня здесь, соблюдать тишину, если через час не вернусь — действовать по обстоятельствам. Старший — Робин.
— Ни пуха, ни пера, — сказал Робин.
— К черту, — отозвался Мелвин и пошел вперед.
Вскоре он заметил, что видимость сильно ухудшилась. Богоданное ночное зрение почти не различало предметы сквозь туман, и это начало создавать проблемы. Хорошо, что волшебная дорожка такая ровная. Плохо, что она скоро кончится, примерно вон у того дерева, а дальше начинается твердая земля, и будет она совсем не такая ровная, и если ни хера не видно от колена и ниже, то это пиздец как опасно, ногу подвернуть — как два пальца обоссать, и не всякая молитва поможет. И прятаться в этом тумане может хер знамо кто, человек, пожалуй, не поместится, и человекообразная нежить, соответственно, тоже, но какой- нибудь василиск или ящер заколдованный… Упаси, господи, на тебя уповаю, помилуй душу грешную… Но оставаться и пережидать тоже нельзя, ибо комары. Заколдованные, блядь, комары, пиздец какие комары, нет таких нигде, кроме как на этом проклятом болоте. Надо все-таки прорываться. Господь не оставит в беде, и пресвятая дева не оставит, добрая молитва в пути помогает, беду отводит и отстраняет, помилуй, господи Иисусе…
За плечом Мелвина из тумана выросла человекоподобная фигура, широко размахнулась и влепила со всей дури дубиной по шлему.
— Бдзынь! — приглушенно звякнул шлем.
Мелвин этого звука уже не слышал.
