— Беру, — решила я.
Сегодняшний вечер мы решили провести на качелях, и как только стемнело, спустились в сад. Тульчинизз нес очередную миску с черешнями, Кольдранаак толстую книгу, а я кувшин с лимонадом и стаканы. У качелей никого не было. Большинство наших одноклассников предпочитали проводить вечера в башнях. Наверное, темноты боялись. А нам наоборот нравилось. Даже излишне мужественный Кольдранаак находил в таких вечерних посиделках романтическую прелесть.
Мы с Тулем устроились на качелях, а Коль зажег пару волшебных фонариков и занял одну из скамеек. Кипарисы, окружившие поляну, создавали атмосферу уюта и некой отгороженности от внешнего мира. Пахло пряностями и зноем. Качели легко разрезали своим полетом тьму, а Коль, сосредоточившись и так и не донеся взятую из миски черешню до рта, вслух зачитывал нам очередную понравившуюся ему поэму:
Схватив копье и бросив взгляд в его лицо бледнее снега, она пришпорила коня,
Он с башни ей махал платком, молясь в надежде на удачу,
Кричал: 'Скачи моя любовь быстрее ветра! Бейся за меня!
А я пока еще поплачу…'
Копытом лошади топча, она неслась вперед и ветви сосен пролетали мимо будто стрелы
Пещеры черный зев раскрылся грохоча Принцессу заманить
Но хитрость тролля угадав и засадив в него копье за дело
Она вошла с надеждой победить!
Тот бой был длинен, сутки промелькнули все устали ждать и волноваться
Принцесса вышла, вытирая черный меч о плащ врага
Он с башни побежал, не забывая спотыкаться
И по пути складая буквы слов любви в слога
Но счастья нету в этом мире для двоих влюбленных страстно,
Не суждено им вместе быть
Предсмертный тролля выпад в цель попал, она угасла
Успев любимого обнять и обхватить.
Я схватился за голову, еле удержавшись на качелях.
— Кольдранаак! Прекрати немедленно! Я вообще не могу это слушать!
— Почему? — вполне невинно поинтересовался он. — Это же классика! — он пролистал книгу и, открыв оглавление, зачитал название. — Фискальдууз Бульзи Аак 'Песнь о Принцессе Акусте, верном Туруре и страшном пещерном тролле, который…', — но я не дал ему договорить.
— Да это же ужас что такое!
— Да ладно тебе Лель! Мне нравится! — к нашей беседе присоединился Туль. — По-моему очень весело.
— Чего уж тут веселого. Там наверняка дальше продолжение, как она умирает от ран, и он должен будет взойти с ней на погребальный костер!
— Вот Лель! Ты с каждым днем становишься все циничнее! — не выдержал Кольдранаак, — Это же история любви.
— А ты все глупее! Неужели ты искреннее считаешь, что смерть на погребальном костре — достойный удел?
— Да! Ибо без любимой жизнь не мила! А смерть, она ко всем приходит рано или поздно, так чем тот же погребальный костер хуже? Так хоть во имя великой цели и для воссоединения с предметом своей страсти!
— Слов у меня для тебя не хватает!
— Ну-ну, мальчики, не ругайтесь! — со смехом сказал Тульчинизз, который получал неизменное удовольствие от наших перепалок. — Я думаю, что в этой книге есть и еще что-нибудь интересное.
— Конечно же! — с нескрываемым энтузиазмом откликнулся Коль. — Например, вот это. Лель, тебе точно понравится! Это мое любимое. Называется 'Голубь любви'
С хрустом сложив свои крылья,
Голубь любви упал,
И прямиком по центру
Он шею любви сломал.
Не сумев залечить свои раны,
Он кровь любви пролил,
Но голубь взлететь пытался,
В нем голос любви говорил.
Но с крыши голубь сорвался,
Он голос любви сорвал,
Крылом зацепиться пытался,
И кости любви поломал,
И кровь на земле оставляя,
Голубь любви пополз,
И путаясь в перьях пушистых,
К кровавой земле примерз.
Раскрытым клювом зевнул он,
И пасть он любви порвал,
Подергался голубь немного,
Любовь он осознавал…
Но след любви потерялся,
И слез не осталось следа,
Но голубь еще трепыхался,
Осталась любви еда,
Но пастью разорванной много
Еды любви не наешь,
И голубь ушел в вечность,
В вечной любви брешь!
Теперь уже не выдержал Тульчинизз и продолжил:
А если бы это был слоник,
Он бы хобот любви сломал,
И пальму любви опрокинув,
Ногами ее потоптал!
— Ох, Тульчинизз, ничего ты не понимаешь. Твой, так называемый стишок, не отражает сути описываемого явления. Фискальдууз в своем произведении метафорически описывает смерть, а точнее медленное угасание любви.
— Ну, уж не знаю, — хмыкнул Туль, — пожалел бы пташку-то. Убил бы как-нибудь быстро, а не по частям.
— А ты что, думаешь, любовь умирает сразу?
— Ну, во всяком случае, так долго и мучительно не дергается. Мне кажется, что тут или ты не замечаешь ее угасания, то есть все происходит довольно обыденно и настолько постепенно, что сам процесс не отслеживается, просто в один прекрасный момент поймешь, что все. Либо резко, ну если твоя любимая совершит какой-нибудь неподобающий поступок.
— Ну, я тоже пока теоретик, — сказал со вздохом Коль, — но я думаю, что в книгах все-таки есть мудрость тех, кто уже прошел определенный путь.
— Но это не значит, что надо идти за ними по их следам!
Но Коль лишь посмотрел на меня так, как будто я самых элементарных вещей не понимаю.
Когда мы вышли из башни Кольдранаака и отправились к себе, Туль по дороге сказал мне:
— Знаешь, после сегодняшнего разговора я готов разделить твою мечту о море, по-моему, это как-то
