пивом:
— Старина, место тут — лучше не бывает. Когда мы приехали, мы знать не знали, что нас ждет, но все оказалось на высшем уровне. Наконец-то можно вволю повеселиться и никого не дубасить.
Вскоре ущелье уже оглашалось характерным для упившихся пивом Ангелов жизнерадостным утробным смехом: «Хо! — Хо! — Хо! — Хо! — Хо! — Хо!»
Сэнди Леманн-Хаупт, Пеностирольный Лорд Байрон, не выпускал из рук микрофон, и его диск-прикол- жокейская скороговорка оглушительно гремела в лесу по обе стороны шоссе:
— Говорит Нестанция КЛСД, в вашей голове 800 микрограммов, у станции задание пробудить ваше сознание и освободить от нудного наказания, прямо отсюда, с верхушек секвой Венеры!
Потом он перешел на длинный блюзовый речитатив на тему Ангелов Ада, куплетов на пятьдесят, куда входила как невразумительная кислотная болтовня, так и абсурдные легенды, к примеру, какая-то дикая чушь о раздавленных на шоссе черепахах, а заканчивался каждый куплет таким рефреном:
Что за дьявольщина — какой-то сумасброд имел наглость объявлять по радио на все дороги Калифорнии о том, что Ангелы все время все в грязи,- но разве устоишь против этого безрассудного прикольного маньяка, черти его раздери, — и очень скоро Ангелы уже подхватывали вместе со всеми;
Потом перед микрофоном возник Аллен Гинзберг с кастаньетами на пальцах и пустился в пляс, тряся длинной, до пуза, бородой и распевая протяжные индусские напевы, а микрофон разносил их по всей Калифорнии, США: «Х а р е К р и ш н а... Х а р е К р и ш н а... Х а р е К р и ш н а» — ну, и что это, интересно знать, за харя у какого-то там вшивого Кришны — что это за прикольный тип с такой уж выдающейся харей — однако что тут поделаешь, злись не злись, а тебя одолевает тот же экстаз, что и этого пижона. Гинзберг и впрямь привел Ангелов в замешательство. Он воплощал в себе многое из того, что Ангелы ненавидели: еврей, интеллектуал, житель Нью-Йорка, и всетаки он был неподражаем — самый нормальный из всех ненормальных парней, каких они когда-либо встречали.
Гнусные экстремисты — с наступлением темноты копы выстроились в ряд вдоль шоссе, машина за машиной, прямо за ручьем, у ворот, и делали попытки разобраться во всей этой чертовщине. Там и впрямь творилось нечто невообразимое. Проказники пустили в ход весь свой электронный арсенал, средь верхушек деревьев неистовствовал рок-н-ролл, по ущелью носились лучи прожекторов. над головами копов исступленно вопила Станция КЛСД, во мраке сверкали, пошатываясь, люди, размалеванные светящейся краской, Ангелы заливались своим «Хо-Хо-Хо-Хо», Кэссади, сбросив с себя все, кроме чертовски мощного телосложения — только и одежды, что чертовски мощное телосложение,- размахивал руками и дергался, как на шарнирах, стоя в луче прожектора на веранде бревенчатого дома с бутылкой пива в одной руке, а другой угрожающе потрясая в сторону копов:
— Вы, cуки позорные! Вы хули ждете? Идите сюда, я вам покажу... ебать ваши сраные душонки, ага! — заливаясь при этом хохотом и дергаясь, как на шарнирах. — Так что нехуй, вы, дети говноедов. Идите сюда. Вы у меня, блядь, все свое получите.
Суть в том, ребята, что перед нами в высшей степени непотребный пример деградации, компрометации и подрыва репутации, мы видим живьем доведенную до безумия распущенность в комплекте с самими Ангелами Ада, и при этом нам ничего не остается, кроме как сдерживать противника. Строго говоря, они вполне могли совершить вторжение на том основании, что Кэссади находился на людях в непристойном виде или еще что-нибудь в этом роде, однако при этом не был нарушен ни один из существующих законов, кроме разве что всех до одного законов Божьих и человеческих, — и все-таки лучшим выходом представлялась простая политика сдерживания. Вторгнуться во владения этих полоумных за такое ничтожное преступление, как демонстрация непристойностей, да еще и в десяти машинах, битком набитых вооруженженными копами, — такой опрометчивый поступок нелепо было даже вообразить. И полицейские мигалки вращались и отбрасывали яркие красные блики на крутой склон земляного утеса, создавая стробоскопический эффект, а рации связи с полицейским управлением работали на всю катушку, и оттуда, наряду с атмосферным свистом, то и дело раздавался язвительный двухсотдвадцативольтный электрический баритон-колючка: «Э-э-ээй, мис-тер там-бу-рин-щик» — чего как раз недоставало, чтобы довести ущелье Ла-Хонда до полнейшего исступления.
Хантер Стоктон Томпсон[12]
Ангелы ада[13]
Но хотя бы одно по-настоящему полезное знакомство я Ангелам Ада обеспечил. Я свел их с Кеном Кизи, молодым писателем, тогда жившим в лесах рядом с Ла Хондой, к югу от Сан-Франциско. В течение 1965— 1966 годов Кизи был дважды арестован за хранение марихуаны и в конце концов вынужден был покинуть страну, чтобы избежать солидного тюремного срока. Связь с Ангелами Ада, разумеется, не могла наладить его отношения с властями и заставить его соблюдать нормы приличия. Тем не менее, он все равно искал этого знакомства и ко всему прочему с чрезмерным усердием.
Я встретил Кизи одним августовским днем в студии KQED, образовательной телевизионной станции в Сан-Франциско. В близлежащей таверне мы быстро выпили пива, а потом мне пришлось уехать, потому что нужно было отвести запись бразильских барабанов в магазинчик «Каталажка». Кизи пообещал подойти туда позже. Во время встречи с четырьмя или пятью работавшими там Ангелами он произвел настоящий фурор. Несколько часов мы ели и пили, после символического обмена травой Кизи пригласил Ангелов из Фриско к себе домой в Ла-Хонду на субботнюю вечеринку. В распоряжении Кизи и его шайки Проказников было почти шесть акров земли, глубокий ручей между домом и дорогой. Тотальное безумие толпы захватило частное владение Кизи.
Так вышло, что судебное разбирательство в отношении Кизи закончилось в пятницу. В субботу заметки надлежащего характера вышли во всех газетах, которые только существовали в Ла Хонде. Примерно в это же время Кизи вывешивал на своих воротах огромный плакат с крупной надписью «Веселые Проказники приветствуют Ангелов Ада». При виде красно-бело-синего плаката длиной пятнадцать футов и три фута шириной занервничали соседи.
К середине дня я добрался до дома Кизи. Недалеко от ворот было припарковано несколько машин шерифов округа Сан-Матео. Примерно десять Ангелов уже находилось в сохранности на территории участка. Еще двадцать Ангелов, по их словам, были
Со мной были моя жена и сын; мы решили сходить на пляж, немного поесть перед тем, как присоединиться к Веселухе. Проехав несколько миль, мы остановились у главного магазина Сан-Грегорио, местечка, где нет жителей — это перекресток двух дорог, служащий тусовочным центром для местных работяг. У стоек с инструментами, упряжью и продуктами было тихо, но около бара шел оживленный спор. Местные жители выражали недовольство по поводу происходящего на дороге.
— Этот чертов наркоман, — сказал фермер. — Сначала его мариванна, теперь его Ангелы Ада. Видит Господь, он просто тычет нас мордами в грязь!
— Битники! — добавил еще один. — И фунта мочи не стоят.
Зашел было разговор о том, чтобы разобрать сейчас все топоры в магазине и пойти к Кизи, «чтобы вычистить местечко добела». Но кто-то сказал, что копы уже принялись за работу: «Посадят каждого на долгие времена, каждого сукина сына!» Так что топоры остались лежать на полке с инструментами.
К ночи анклав Кизи был заполнен людьми, музыкой и разноцветными огнями. Полиция внесла свою лепту, оставив машины с работающими мигалками <...> Красные и оранжевые всполохи освещали деревья и грязный отвесный склон у дороги. Прошлой весной во владения Кизи вторгся отряд из семнадцати копов с полудюжиной собак. Ими руководил печально известный федеральный наркоагент Вилли Вонг. Кизи и его двенадцать друзей были арестованы по обвинениям, связанным с марихуаной, но большинство из них рассыпалось по причине некоторых странностей в ордере на обыск. Вскоре после этого
