хотел продолжить свою службу в полиции, он в 1990 году обратился к соответствующим федеральным органам. Практически с этой даты началось наблюдение за этой шпионской связью сотрудниками Федерального ведомства по охране конституции (БФФ). Кто знает, как долго еще продолжалось бы наблюдение за контактом, если бы подполковник Кондратюк не объявил, что ноябрьская встреча будет их последней. С этого дня контакт должен был быть приостановлен и снова восстановлен когда?нибудь позже. Это решение подстегнуло сотрудников БФФ, чтобы предпринять шаги, которые привели к аресту сотрудниками Федерального ведомства уголовной полиции (БКА).
Как правило, Кондратюк приезжал на агентурную встречу с водителем, который во время встречи ждал его в машине. 18 ноября, т. е. в день предполагаемой последней встречи, Кондратюк прибыл в Вернигероде не один, как обычно. Но сотрудники БКА и представить себе не могли, что на этот раз он приехал с самим полковником Жердевым, начальником разведпункта ГРУ. Если у Кондратюка был при себе только поддельный документ гражданского служащего, то у Жердева обнаружили офицерское удостоверение, в котором были указаны его имя, звание и должность. Когда оба заметили, что их арестовали, Кондратюк так ругал Жердева, что служащим БКА пришлось вмешаться, чтобы предотвратить драку. Исходя из черт характера Жердева, можно предположить, что он при агентурной встрече в Вернигероде хотел действовать, вероятно, на свой страх и риск, очевидно, чтобы подтвердить свои личные амбиции еще раз.
Естественно, были правила, когда требовалось присутствие представителя руководства разведпункта при встрече с агентом, но ни в коем случае при этом не было необходимым присутствие самого начальника разведпункта. К таким случаям относились следующие ситуации при проведении разведывательной деятельности:
— Включение агента в агентурную сеть. При этом речь идет о присутствии представителя руководства при подписании завербованным агентом нескольких документов, которые делают его официально членом агентурной сети, впрочем, причем присутствие представителя руководства при этом, как правило, было излишним;
— Консервация или переведение агента в резерв, если по различным причинам требовалось временно отстранить агента подальше от разведывательной деятельности;
— Передача агента. В этом случае присутствие представителя руководства требовалось реже всего. Смысл этой процедуры состоял в том, что агенту лично представлялся новый офицер руководства, с которым тот должен был позже сотрудничать. Однако нужно сказать, что передача при личном представлении проводилась только в исключительных случаях.
К причинам присутствия Жердева на встрече с агентом могла относиться еще одна, причем самая глупая. Было необходимо, чтобы каждый разведпункт ГРУ в тогдашней ГДР дважды в год сдавал так называемый экзамен, которая проводили старшие офицеры разведуправления в Вюнсдорфе. В ходе этих проверок всех сотрудников испытывали на предмет их знаний в сфере их ответственности. Оперативных офицеров, к примеру, проверяли в области методов проведения разведывательной деятельности, руководства агентами и т. д. Офицеры — аналитики должны были подтвердить свои знания о дислокации вооруженных сил НАТО, об их деятельности в разведываемой полосе, об общей экономической и политической ситуации в странах, против которых велась разведка, и т. д. К прочим проверочным мероприятиям относились осуществляемые оперативными офицерами шаги, например, при приведении агентурных сетей в разную ступень боевой готовности. В рамках этих мероприятий проводилась также отработка передислокации разведпункта в т. н. оперативный район, откуда в случае чрезвычайной ситуации могло бы осуществляться надежное руководство агентурными сетями. Проводились также так называемые учебные встречи, в которых принимали участие представители руководства разведпункта, чтобы оценить правильность действий проверяемого офицера и, если необходимо, сразу исправить его ошибки.
Арест Жердева и Кондратюка почти не вызвал интереса в немецких средствах массовой информации. Как мне стало известно из официальных источников, российское посольство не предпринимало никаких шагов для освобождения обоих разведчиков из тюрьмы. Ответственный сотрудник посольства отказался дать какие?либо комментарии по поводу инцидента и пытался рассматривать все произошедшее так непринужденно, как будто оба офицера занимались шпионажем не в интересах своего правительства, а в качестве личного хобби.
Обе стороны молчали о событии, так как на конец ноября был запланирован первый визит в Германию нового президента России Бориса Ельцина, который должен был определить дальнейшее развитие отношений между новосозданным СНГ и Германией. Нельзя было представить, чтобы общественное мнение в Германии удалось бы убедить в положительном имидже новой России вопреки действиям ГРУ, а это определенно не способствовало бы готовности Германии к оказанию гуманитарной и финансовой поддержки правительству Ельцина. С другой стороны, можно было также предположить, что правительство Ельцина ничего не знало о разведывательной деятельности собственных учреждений. Но если это было так, то со стороны Ельцина было бы еще коварнее не реагировать на это. Очень сомнительно, что Ельцину не сообщили об инциденте посольство или военное командование в Вюнсдорфе.
Действительно жаль, что этим случаем не воспользовались для того, чтобы, в конце концов, трезвым взглядом рассмотреть ситуацию, связанную с деятельностью советских секретных служб и сделать выводы. Естественно, дело обоих сотрудников ГРУ с точки зрения государственных масштабов могло представляться мелочью. Но эта мелочь смогла бы способствовать тому, чтобы в России заговорили о теме, с которой немецкое общество едва может справиться уже на протяжении двух лет, а именно, о теме преодоления прошлого Штази. Рассматривание этой темы в России смогло бы помочь не только ответить на вопрос, в какой мере имеет смысл проводить разведывательную деятельность против страны, которая предоставляет в распоряжение России многомиллиардные кредиты, но и стоит ли государству, в котором царит нехватка основных продуктов питания, тратить твердую валюту на такие шпионские организации.
Особого внимания в моих воспоминаниях заслужил полковник Кравцов, заместитель командира по политической работе. Он сменил старого замполита, безвредного пожилого человека, который почти все время проводил в своем кабинете за чтением классиков марксизма — ленинизма, написанием писем своим многочисленным родственникам или за составлением протоколов партийных собраний. Польза от него для разведпункта состояла в том, что он никому не мешал. Иногда он организовывал партийные собрания, чтобы как?нибудь оправдать свое существование в штате разведпункта. В принципе, никто не был недоволен стариком. Над ним лишь иногда посмеивались, когда он, к примеру, на собраниях выдавал одно из следующих замечаний: «Товарищи, сегодня я стоял у окна своего кабинета. Случайно я три часа наблюдал за нашими сотрудниками из тылового отдела и убедился при этом, что они за все это время совершенно ничего не делали. Это позор, товарищи. Нельзя же быть такими ленивыми». После этих слов люди покатывались со смеху, потому что старик три часа провел, стоя у окна, чтобы удостовериться, что кто?то лентяйничает.
Прежнему шефу разведпункта, полковнику Пелинскому, по крайней мере, до конца его присутствия в магдебургском разведпункте, удавалось держать подальше от дел и нового замполита. Так что Кравцова не было ни видно, ни слышно, пока командование разведпунктом не перешло в руки Жердева.
Но с назначением Жердева начальником разведпункта изменились и внешность, и поведение Кравцова. Но Жердев с самого начала проиграл борьбу за власть своему замполиту, и мы сразу почувствовали это. Началось это с кучи партсобраний с повесткой дня едва ли не в духе допотопного коммунизма. Почти каждый сотрудник получил множество политическо — общественных поручений и т. д. Не имея ни малейшего представления о разведывательной работе, Кравцов начинал обсуждать деятельность того или другого офицера в оперативной области. Стоит вспомнить об обходах Кравцов, когда он начал чувствовать, что для него отныне не было препятствий внутри разведпункта.
Такие обходы состояли в том, что он бесцеремонно входил в кабинет какого?то офицера и начинал свои долгие расспросы, которые никому не приносили ничего полезного. Эти обходы делались до тех пор, пока Мотинов не заупрямился и не сказал прямо, что замполит ему мешает. Когда Мотинова потом спрашивали, почему он не выполнил то или иное задание, он был вынужден сказать, что ему мешал замполит. Другой причиной, почему сотрудники разведпункта стали закрывать двери во избежание нежелательного посещения Кравцова, было то, что расспросы замполита могли длиться до двух часов
