— Что у тебя сегодня?
— Гороховый суп и свиная грудинка на второе.
— А добавка будет? Может, у тебя уже какие-нибудь звери всё съели…
— Помчался к нам навстречу, вместо того чтобы сторожить кухню…
— По-твоему, я должен был сидеть в тылу, как настоящий обозник…
— Пошли быстрее, я проголодался, как волк зимой.
Позвякивая котелками, они, словно гудящий рой, двинулись к лесной столовке.
— Ребята! Там кто-то есть! — воскликнул вдруг повар, шедший впереди. — Я получил шишкой в ухо.
Все подбежали к нему и остановились как вкопанные. Вход на кухню, окружённую с трёх сторон густым сосняком, преграждала баррикада из перевёрнутых столов. И, будто знамя, над баррикадой развевалась красная ленточка, привязанная к пруту.
— Кто туда забрался? — воскликнул повар и в ту же секунду отскочил назад, потому что в него снова угодила большая еловая шишка.
— Вперёд, ребята! Это какие-то грабители!
— Надо прогнать шалопаев!
Пионеры двинулись к баррикаде, но их остановил громкий и грозный окрик:
— Ни шагу, ваши милости, а то поплатитесь головой. Ни один живым отсюда не вернётся!..
Наступающие попятились, не столько перепуганные, сколько поражённые. Кто-то предложил обойти кухню с тыла, через заросли, однако из молодого сосняка до них донеслись дикий волчий вой и гневное ворчание. Пионеры отступили ещё на несколько шагов.
— Вот так номер! Что это за типы там засели?
— Всегда так случается, когда лагерь остаётся без охраны.
— Если бы я вовремя не бросился к вам на выручку, то было бы уже поздно, — возмутился повар. — Слышали? Они головы хотят нам поснимать.
— Что делать? Стоять на месте, как сейчас стоим?
— Друзья! Что тут толковать? Мы имеем дело с явно выраженной агрессией. На нашей независимой территории находятся посторонние элементы. За оружие — и вперёд! Возьмём кухню приступом!
— Ура! Возьмём! Мы не из заячьей породы!
Все, кому попались под руку, схватили еловые шишки и бросились на штурм баррикады. Над досками поваленных столов, словно щиты, появились крышки от кастрюль. Засвистели, рассекая воздух, шишки, с ворчанием полетели камни, пущенные из рогатки, в воздух взвились куски дёрна, засыпая сухим песком глаза атакующих.
Не выдержав столь решительного ответного огня, шеренги идущих на штурм дрогнули, сломались, пионеры разбежались по сторонам и спрятались за стволами деревьев. Охали «раненые», шла ленивая перестрелка с невидимыми защитниками баррикады.
— Что здесь происходит? — обеспокоенный шумом и криками, прибежал вожатый отряда. — С кем вы сражаетесь? Все живо ко мне!
Пионеры отошли за пределы досягаемости шишечного выстрела и, перебивая один другого, начали объяснять вожатому: какие-то паскудные агрессоры завладели кухней.
— С кем вы сражаетесь? — спокойно повторил свой вопрос вожатый.
Но никто не мог дать на него вразумительного ответа.
— Ну, видите, ребята! Затеять войну — не хитрость. Всегда надо взвесить сперва, с кем воевать и нельзя ли решить спорные вопросы мирным путём. Я пойду выясню ситуацию. Двое будут сопровождать меня, а остальным стоять на месте!
Здись, наблюдавший за полем боя через щёлку в досках стола, с удивлением обнаружил, что в сторону баррикады спокойно идут трое пионеров. Один барабанил пальцами в пустой котелок, другой нёс на палочке почти белый носовой платок, а тот, что шёл посредине, самый высокий, дружески махал рукой.
— Парламентёры, — шепнул Твардовский.
— Пальнём по ним?
— Что ты говоришь, ваша милость! Нельзя. Международные правила не позволяют. Они идут на переговоры, будут договариваться с нами…
Тройка парламентёров остановилась в пятнадцати шагах от кухни, и тот, что шёл посредине, самый высокий, крикнул;
— Мы прибыли к вам с миссией мира. Выходите на переговоры!..
По ту сторону баррикады послышался шёпот: началось совещание военного совета.
— Нет, пусть лучше Здись останется, — советовала Данка.
— Надо идти, — настаивал Твардовский.
— А если его изобьют? — спросила Кристя.
— Даже дикие народы — и те уважают белый флаг. Может быть, они разрешат нам отступить на почётных условиях?
— Однако где взять белый флаг?
Миссия от пионеров снова нетерпеливо забарабанила в котелок.
— Эй, выйдете вы или нет?
— Сейчас! — крикнул Андрейка. — Ищем чистый носовой платок.
— Можете выходить и без платка, — сказал вожатый. Девочки торжественно застучали крышками от кастрюлек, а Здись перелез через столы и грозно сказал:
— Если вы не станете нас бить, мы уйдём восвояси.
— А почему мы должны вас бить?
— Потому что мы — враги.
— Почему — враги?
— Потому что мы съели у вас суп. Мы были голодны.
— Гм, — вожатый на минуту задумался. — И очень вы были голодны?
— Очень, с самого утра.
— И съели весь гороховый суп?
— Нет, не весь. Но порядочно.
— Сколько же вас человек?
— Трое, и две девочки. И пёс.
— И пёс ел из котелка?
— Нет.
— Теперь вы наелись?
— Наелись, — неуверенно сказал Здись и добавил: — Почти наелись, потому что мы не пробовали грудинку. Вы отпустите нас?
Пионеры посовещались, и вожатый сказал:
— Нет, не отпустим.
— Ну что же, тогда будем сражаться дальше, — вздохнул Здись.
— Не отпустим вас одних, потому что уже поздно. Требуем, уважаемые враги, чтобы вы съели с нами грудинку, а уж потом мы проводим вас туда, где вы живёте. Согласны?
— И вы не будете нас ни бить, ни щипать?
— Нет.
— И пса не тронете?
— Дадим ему костей.
— Ну, тогда согласны…
Руководители государств, ещё минуту назад объятых враждой, подошли друг к другу и, как пишется иногда в газетах, «завершив переговоры, протекавшие в дружеской, сердечной атмосфере, обменялись
