специалистов.
— Неужели! А последние выборы в конгресс? Нью-Йорком святой дух занимался или вы?
— Острая необходимость…
— Вот именно! Острая необходимость и заставляет меня обратиться с такой просьбой. Ну как, Джино?
— Это может сделать только «семья» на нашей старой родине. Я там самостоятельно действовать не могу. Вот почему мне придется туда поехать, попросить оказать кое-какую помощь…
— Полгода. Даю на это полгода. И одно условие: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, независимо от рода операций, которые будут проводить «Огненные бригады», им нельзя ни в чем мешать. Ни в чем! Договорились?
— Да-а. Но…
— Никаких «но», никаких сомнений, нашего разговора также не было. Можете возвращаться в Нью- Йорк. Вертолет к вашим услугам, сэр.
— Отлично. Только еще одно слово: что за это?
— За это? Я ждал такого вопроса. Год абсолютного покоя при условии, что не будете заниматься политикой.
Это был бесценный подарок. В одно мгновение рассеялись все сомнения и опасения Джино.
Усаживаясь в вертолете, гангстер хлопнул по плечу помогавшего ему подняться на борт сержанта и сказал:
— Поторопитесь, мальчики. Сколько вас? Трое? Получите по пять сотен. Поехали!
В двенадцать часов пять минут, согласно договоренности с «Коза Ностра», Босс имел беседу с глазу на глаз с президентом. В результате руководитель ФБР получил указание прекратить всякого рода операции против этой преступной организации, однако продолжать наблюдение за ее действиями. В конце беседы президент, который одобрил план Босса, сказал: «Да хранит нас Бог». Неплохо, подумал Босс, особенно когда речь идет о таком плане.
Из Белого дома он приказал отвезти себя домой, оттуда позвонил на службу, предупредив, что будет работать дома. Дома он, как обычно, сел с бокалом своего любимого виски и погрузился в раздумья. Все чаще приходили ему в голову мысли, что он функционирует, работает скорее только по инерции. Уж слишком быстро он сбрасывает с себя оболочку всемогущего руководителя секретных служб, чтобы погрузиться в минувшее. Его собственное, личное и уже такое далекое. Воспоминания стали дурной привычкой, потребностью, бегством от действительности. Забыть настоящее помогал алкоголь. Больше того, он стал смыслом жизни, ради которого можно было многим пожертвовать. Ибо при помощи бокала с темно-коричневой жидкостью он мог снова побыть с Люси.
Это был очередной триумф. Возвращение знаменитой актрисы в ореоле победительницы в азартной игре. Катера с репортерами сопровождали «Юнайтед Стейтс» в тот момент, когда он входил в порт Нью- Йорка. Люси с удовольствием позировала фотографам в своем палантине на палубе на фоне приближающегося города и в салоне лайнера. «Люси, что ты чувствовала, когда выиграла?», «В какой пьесе будешь играть в новом сезоне?» В конце концов, ему удалось овладеть ситуацией и объявить, что пресс-конференция состоится в театре.
На следующий день после возвращения Люси получила ошеломляющее предложение из Голливуда. Продюсер предложил ей полтора миллиона долларов за главную роль в новом фильме. Принятие предложения означало уход из мюзик-холла и тем самым поражение Стива. Без Люси, даже если ее роль он отдал бы самой гениальной актрисе, спектакль должен был провалиться. Люди покупали билеты только из-за нее. Когда она по телефону заказала билет на самолет до Лос-Анджелеса, он все понял.
— Поеду посмотрю на месте, ведь я еще незнакома со сценарием. Может, он мне не понравится, — сказала Люси вечером.
Следующим утром состоялась пресс-конференция. Но уже без нее. Печать Западного побережья без конца писала о Люси и ее несчастном муже, которого она бросила ради фильма и дальнейшей карьеры. Итак, это уже конец, он был уверен, что конец. Люси каждый вечер звонила и повторяла, что еще ничего не решила, а газеты пишут глупости. Было бы лучше, если бы он приехал к ней, они должны показаться вместе на нескольких приемах, чтобы прекратить сплетни. «Стив, ох, Стив, мне здесь плохо без тебя». Уже начались съемки, а она продолжала звонить и повторять одно и то же. Зачем? На что ей был этот обман? Он вежливо выслушивал Люси, не прерывал, не нервничал и не злился. А тем временем начал прикрывать свои дела в развлекательном бизнесе. И понемногу посматривал, на кого бы ему поставить в политике. Все, что он делал, было лекарством от отчаяния.
Уже тогда Люси была обречена. Он начал отдавать себе в этом отчет с того самого дня, когда случайно увидел на ее туалете небольшую пластмассовую шкатулку. Он не был наивным человеком. Знал, что содержится в коробочке. Героин. Героин и безумие азарта. Депрессия и взрывы страсти. Уходы и возвращения.
Вот тогда-то они и поехали в это путешествие по Европе, и он не запрещал ей играть, даже наоборот, поощрял игру в казино. Каждый день проверял ее косметику, сумки, одежду — и все безрезультатно. Эти несколько недель без наркотиков оказались исключением. Героин заменила рулетка. Поэтому после возвращения она искала удобного случая, чтобы избавиться от него и вместе с тем от борьбы за право на принятие обычной дозы. Люси не хотела с ним бороться и поэтому сбежала. Как-то по телефону она попросила, чтобы выигранные в казино деньги он поместил куда-нибудь на свое усмотрение и выслала ему чек с невероятно большим авансом — там было полмиллиона. Люси хотела, чтобы Стив был ее банкиром, себе она уже не доверяла. Когда как-то однажды ночью оттуда зазвонил телефон и он не услышал ее голос, Стив сразу же понял, что случилось несчастье.
Он был ее мужем. Его отвезли прямо в морг. Закон требует, чтобы труп опознали. Закон не считается с человеческим горем, а заставляет начать следствие в случае внезапной смерти. По этой же причине не пощадили и Стива. Люди копались в их жизни, терзали его вопросами, мучили. Наконец нашли убийцу из банды торговцев наркотиками. Несколько недель Люси не платила им за очередные партии, а когда этот человек начал ей угрожать, решила позвонить. Стив никогда не узнает, кому она хотела позвонить: ему или в полицию. Однако он был уверен, что ему. Ведь у него хранились ее деньги. «Ну что же, мистер Джексон, вы — единственный человек, который был заинтересован в смерти вашей жены. Вы все наследуете, ведь детей у вас нет». Все это было бы смешно, если бы ему не было так больно. Пусть делают, что хотят, пусть подозревают, полицейские, куриные мозги…
Вины его доказать так и не смогли. Он даже не брал адвоката, жаль было тратить деньги, чтобы оправдываться перед таким дерьмом. Вернувшись в Нью-Йорк, Стив совершенно порвал отношения с окружавшим его ранее обществом — он избегал актеров, режиссеров, музыкантов и не хотел в дальнейшем иметь с ними ничего общего. Когда они навязывались — оскорблял их, заявляя, что именно из-за них, сукиных детей, он потерял жену.
Все решили, что он сошел с ума, что наверняка его поместят в клинику для умалишенных, что в его голове что-то произошло и не совсем ясно, в Люси ли дело. Стив уехал из города. Но перед тем, как это сделать, он вызвал специалистов, чтобы ему с фотографической точностью определили, что и где стоит в квартире. Джексон заявил, что на новом месте он хочет иметь абсолютно такой же интерьер. Все так и получилось. Он снял в столице соответствующие апартаменты, которые велел перестроить, а затем все перенес и поставил, как это было в их нью-йоркской квартире. Даже косметика Люси стояла на туалете в том же порядке, а в гардеробе висели ее платья в соответствии с цветами радуги. И так все должно оставаться до конца его жизни. Столько уже лет прошло со дня ее смерти, столько событий произошло в мире: замерли пассажирские трансатлантические лайнеры, побежденные самолетами, проходили войны, появилось космическое оружие, способный продюсер из шоу-бизнеса стал совершенно другим человеком. Только в этой квартире без изменений жила память о Люси.
Рядом с креслом стоит пустая граненая бутылка виски. Вторая выпита до половины, Боссу не хочется идти за льдом, тогда придется встать и куда-то идти. Теперь виски может иметь тошнотворный вкус, но ему уже все равно. Еще немного нужно подождать, и он услышит ее голос из спальни: «Стив, ты не видел моего жемчужного ожерелья?» или «Дорогой, застегни мне платье». Но сегодня он может не услышать ее голоса: Люси вернулась поздно из театра и будет спать. Когда она проснется, Стив будет уже на работе. Надо
