— Успокойся. У меня бумага есть, где мне лишние полтора часа разрешено погулять. Журбина, а сколько вы с матерью зарабатываете в десятицу? — спросил, вдохнув запах её волос. Какие-то цветы, но не так, как пахнет здесь, в повозке. Видимо, что-то вроде духов. Не помню, как они тут называются.
— В десятицу? — переспросила девушка и задумалась. — Ну, где-то три-четыре золотых. Но ты не подумай, что я сплю со всеми. Я стиркой зарабатываю. А сплю очень редко. И со старыми никогда, как некоторые. А хочешь, я буду только с тобой? С этой вот ночи.
— Да, — не стал я лукавить. — Поэтому и спрашиваю, сколько вы с мамой зарабатываете в десятицу.
— Ты хочешь купить нас? — голос напитался лёгкой обидой.
— Не вас, ваши услуги. Мне нужна стирка, пришить там чего-нибудь тоже понадобится. Ну и еда. Ты умеешь готовить?
— Я очень хорошо готовлю, тоже мама научила, — голос Журбины всё ещё таил обиду, хотя уже и неявную, но я чувствовал её. Так, как чувствуется запах магической энергии после использования заклинания. Или, как остающийся в этом месте ментальный след плетения. Сначала чувствуется отчётливо, но быстро тает, рассеиваясь в пространстве.
— Вот именно об этом я и говорю, — моя ладонь принялась гладить её волосы. Тонкие и мягкие, оттого словно наполненные нежностью. И сама она источала нежность, которая была во всём, в дыхании, в движениях, в тонких пальцах, в завораживающих поворотах головы. И всё это не притворно, как у некоторых, не играя, а естественно. Как лёгкий шелест листьев, как ветерок, рождающий его. — Кормить нас будут всякой дрянью, наверное, так хоть ужинать у вас стану. Да, и вот ещё.
Я потянулся к штанам, нащупал мошну. Пальцы в темноте ловко отсчитали десять золотых. Протянул их девушке, ткнув в кулачок, блуждающий возле моего пупка, положил на самом пупке стопкой.
— Чего ты? — тут же спросила Журбина, и нащупав стопку, хихикнула.
— Здесь десять золотых, это…
— Ты что, богач? — перебила она.
— Нет. Просто сегодня получил в штабе в качестве награды, — не удержался я от хвастовства. — Но это неважно, — ещё один бонус самолюбию. — Важно другое. Пять из этих золотых твои. Плата за десятицу сразу. На остальные пять купишь мне пару муштровок, тут же продают такие?
— Угу, — девушка принялась по одной брать монетки и перекладывать на солнечное сплетение. — Я видела, по полтора золотых за муштровку. Хорошие, тоже из тинсины, как и те, что вам выдают. Это ткань такая, прочная. Вы парни никогда не разбираетесь в тканях.
Покупала уже кому-то? — хотел было спросить, но во время передумал. Лишний вопрос.
— Ещё два золотых останется, — добавила она, и в её голосе уже не было обиды. Совсем другая интонация. Она просто, без задних мыслей высчитывала, прикидывала, распределяла мужний доход, как это, наверное, делают все жёны.
Воспоминание ворвалось в мозг стрелой, пробило навылет довольство, больно откликнулось в сердце. Я быстро поднялся, Журбина испуганно дёрнулась, принялась собирать в темноте монетки, которые посыпались на матрас.
— Что ты? — выдохнула одним словом, а я молча потянулся к одежде.
— Что-то не так? — осторожно спросила она, прекратив собирать монетки.
— Всё нормально, Журбина. Просто мне, наверное, уже пора. Не хотелось бы палок получить.
Я почувствовал её ладошку на спине.
— Тебя уже били. За что?
— Повздорил с одним аристократом, — соврал я, одновременно думая, а как
Но проверять не стал. Натянул быстро одежду, застегнул пояс с ножнами, коротко поцеловал и выбрался из повозки. Журбина выглянула следом, обнажённая, в свете выглянувшей из-за облаков местной луны похожая на хрупкую нимфу.
— А что с двумя золотыми делать? — задала вопрос.
— Нож купи. Лезвие длиною не больше ладони, — я бросил взгляд на её кулачок упирающийся в дно повозки, улыбнулся и поднял руку. — Моей ладони. Мне бриться нечем.
— Угу, — кивнула она с самым серьёзным видом.
— Всё. До завтра.
Я показал ей «викторию», хотя ни разу не видел этого жеста в Отуме, и развернувшись, торопливо зашагал меж повозок. Пощупал карман, в котором лежала объяснительная, и прибавил темп. Чревл его знает, сколько уже времени прошло.
Бледноватый свет луны, то и дело скрывающейся в облачной дымке, всё же позволял хоть как-то различать дорогу. Но по ней идти я не решился, увидев пару храмовников вышагивающих по едва различимому в ночи полотну. Возможно патруль.
Взяв правее, рванул между палаток, рискуя заблудиться, но вскоре оказался на знакомой грунтовке. Ещё прибавил темп, поглядывая влево. Вот он знакомый силуэт виара, вот тренога. Правда, бочку уже сняли и оттащили на место.
— Так, это что такое, воин? — остановил меня грубый голос, едва я замер у штандарта, пытаясь в бледно-жёлтом свете разглядеть номер легиона и девиз.
От тени одной из палаток отделилась и двинулась ко мне фигура. Я вытянулся в струнку и полез в карман.
— У меня объяснительная от викариуса Артуно Верлонского, — проговорил, напряжённо глядя на незнакомого мужика в форме лег-аржанта. — А это тринадцатый легион?
— Ты чё, легионер, совсем оборзел? — холодно ответил мужик. — Пил?
— Никак нет, мин лег-аржант. Заблудился. У меня объяснительная есть, — повторил на всякий случай. — Я из «последков», только вчера гурт из наших собрали. Я в гурте Лостада… этого… — чревл, не помню фамилии, или как тут говорится — второго имени.
— Не промазал, воин, — хмыкнул мужик, приближаясь вплотную и придирчиво оглядывая меня. Даже шмыгнул пару раз носом, пытаясь уловить запах хорского. — Ночью я за него. Меня зовут Линк Сатрок, а проще — лег-аржант. Так и обращайся. Ладно, давай свою объяснительную.
Я быстро достал и протянул ему сложенный пополам лист.
— Вот.
На его ладони тут же вспыхнул маленький жёлтый шарик, он развернул лист, и ладонь с магическим фонариком застыла над белым прямоугольником бумаги.
— Сойдёт, — кивнул он спустя какое-то время. — Свободен, воин.
Я отдал честь, ударив кулаком по левому плечу, и бегом направился к своей палатке. Губы тронула лёгкая улыбка. Если не придираться к нюансам, в этот миг я был почти счастлив.
Глава двенадцатая
— Гурт, по-о-дъё-о-ом!
Истошный крик, выдёргивающий из сна рывком, за шиворот утреннего сновидения. И следом звон, протыкающий слух тонкими иглами. Высокий, доходящий до свиста, со стереоэффектом. Ударяют чем-то металлическим по металлическому.
Ничего не соображая, я подскочил, ещё одной половиной находясь в сновидении, откинул грубое шерстяное одеяло, которое обнаружил свёрнутым на лежаке, когда вернулся, принялся опоясываться. Пальцы торопливо вцепились в лямку, застегнули на автомате. Натянул сапоги. Потом бросился к верёвке, расстегивая на ходу дублету.
Ночи уже были ощутимо холодными, и я решил спать в своей достаточно тёплой дублете, а придёт время, так и рубаху под неё буду натягивать. Сорвав с верёвки штурмовку, брезгливо поморщился и вздрогнул, представляя, как надеваю это на голый торс. Муштровка не просохла, как следует.
