он мог бы поговорить о предоставлении приюта ему и маленькой дочери. Однако, несмотря на молодость и кажущуюся беззащитность, мисс Мерриуэзер вела себя как независимая женщина. Похоже, она сама себе была хозяйкой и ни перед кем не отчитывалась.
Независимость женщины была редким явлением в высшем обществе, к которому принадлежал Фиц.
— Не могли бы вы приютить нас на несколько дней, мисс Мерриуэзер? Я хочу наладить контакт с Пенелопой в спокойной обстановке, — вкрадчиво продолжал Фиц.
— Пожалуй, нам с вами было бы неприлично жить под одной крышей, мистер Уикерли, — промолвила Абигайль, и Фиц понял, что в этом доме действительно нет мужчин. — Хотя у нас с некоторых пор пустует детская, в которой могла бы жить ваша дочь.
Фица поразила грусть, сквозившая в голосе Абигайль, но он не знал, чем она вызвана. И ему не хотелось отвлекать ее лишними вопросами от принятия решения.
— Может быть, у вас найдется работа для пары крепких мужских рук? — спросил Фиц, хотя хорошо знал, что его руки годились только для того, чтобы ловко сдавать карты и искусно ласкать женщин. — Если вы позволите Пенелопе занять детскую, я мог бы ночевать в конюшне и помогать вам по хозяйству, оплачивая тем самым крышу над головой.
Абигайль бросила на него скептический взгляд.
— Я не могу допустить, чтобы джентльмен спал в конюшне. Это абсурд. Может быть, у вас есть опыт управления поместьем?
Это был удар в самое больное место. Фиц откашлялся и принял важный вид.
— Вообще-то я всегда поручаю управление хозяйством людям, более компетентным в этом деле, чем я. Но я был бы счастлив помочь вам.
— Вы согласны выполнять распоряжения женщины и во всем слушаться ее?
Фиц нервно затеребил узел шейного платка. Он никогда никому не подчинялся. Это противоречило его свободолюбивой натуре. Однако, вспомнив о Пенелопе и своем решении начать жизнь с чистого листа, Фиц стиснул зубы и постарался придать своему лицу смиренное выражение.
— Я уверен, что вы знаете свое хозяйство лучше, чем я, — произнес он и услышал в ответ недоверчивое фырканье.
Приподняв бровь с надменным видом, он взглянул на девицу с пышной шевелюрой золотистых завитков. Каким образом до этой сельской глуши дошла последняя лондонская мода на прически?
— Конечно, я неплохо знаю свои владения, ведь я выросла здесь, на этой земле. Ради вашей дочери я согласна пойти на уступки. Вы можете поселиться в домике садовника, расположенном за конюшнями. В вашем распоряжении будет всего лишь одна комната. Предупреждаю сразу, что она требует ремонта. Пенни может жить в усадебном доме. Думаю, ваше появление не возбудит кривотолков. Все соседи знают, что я ищу садовника. Хотя, впрочем, ваша одежда может вызвать у них сомнения…
Фиц взглянул на свой сюртук. Его одежда была не самой модной и дорогой. Однако лучшей у него не было. Фиц надел ее, надеясь произвести благоприятное впечатление на дочь. Вчера он действительно выглядел как настоящий денди. Однако Пенелопа быстро испортила его одежду, посадив на рукаве жирное пятно от пирожка с мясом. А заварка, пролившаяся только что из чайника, испачкала манжеты единственной приличной рубашки Фица.
Обожженное запястье все еще саднило. Но больше всего в этой ситуации пострадала гордость Фица. Его багаж выбросили из почтовой кареты на дорогу, и теперь он вынужден был идти за ним.
— Боюсь, что у меня нет с собой подходящей одежды, — признался Фиц.
Все эти годы он тратил деньги, которых всегда не хватало, на содержание дочери, дорогие костюмы, женщин и крышу над головой. Франтоватый внешний вид и знатное происхождение открывали ему двери в дома богачей и аристократов, и Фиц пользовался этим, чтобы добывать себе деньги на пропитание за карточным столом в гостиных высшего общества. Если родовое поместье Дэнкрофт и приносило доходы, то они текли мимо его карманов.
— Может быть, мне удастся что-нибудь подобрать вам из гардероба отца, — сказала мисс Мерриуэзер с задумчивым видом. — Некоторые вещи, оставшиеся после него, слишком ветхие, их совестно раздавать нуждающимся.
Вот это да! Фиц едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Вряд ли в Англии найдется еще один граф, которому предложили бы донашивать ветхую одежду с плеча покойного владельца захудалой сельской усадьбы. Причем тряпье, которое ему предстояло надеть, было столь старым, что его отказывались принять даже нищие.
— Обещаю, вы не пожалеете о своем великодушном поступке, мисс Мерриуэзер, — промолвил Фиц.
Он говорил совершенно искренне. У Фица не было денег, чтобы заплатить Абигайль за приют, но зато имелись полезные связи.
— Поживем — увидим, мистер Уикерли. Мазь от ожогов скоро будет готова. А я сейчас распоряжусь, чтобы вам показали ваш домик. Обед у нас подают в полдень, ужин — в шесть. Если Пенелопа не возражает, то я ее покормлю и уложу спать в детской.
Абигайль вышла из кухни бравой походкой солдата, спешащего на поле битвы. Фиц пытался не задумываться о том, во что он ввязался. Истинный граф, которым он пытался стать, должен всегда сохранять выдержку и хладнокровие.
— Это любимая кровать моей маленькой сестренки Дженнифер, — сказала Абигайль.
Накормив Пенелопу, она отвела ее наверх в детскую и показала кроватку, застеленную пестрым стеганым одеялом. Абигайль сама нашивала на него аппликации — цветы и кролики, вырезанные из старых платьев Дженни. Пенелопа с интересом разглядывала узоры.
Абигайль открыла платяной шкаф, делая вид, что не обращает на нее никакого внимания. Она хорошо разбиралась в детской психологии. После смерти мачехи ей пришлось взять на себя воспитание братьев и сестер.
О, как ей сейчас их не хватало! За последние три года Абигайль потеряла отца и мачеху, которую тоже искренне любила. Больше всего на свете она боялась новых утрат.
— Думаю, что Дженни уже выросла из этого платья. Ты можешь позже примерить его, — сказала Абигайль, вешая на стул муслиновое платьице с розово-зеленым узором. — Если оно окажется тебе впору, я подберу еще несколько нарядов для тебя.
Стоя на плетеном коврике посреди комнаты, Пенелопа растерянно переводила взгляд с детских книг на кровать, а потом — на красивое платье. Абигайль поняла, что пора оставить в покое усталого ребенка. Она была уверена, что в ближайшее время Пенелопа найдет себе интересное занятие.
Абигайль взялась за ручку двери.
— Спасибо, — еле слышно прошептала малышка.
Абигайль улыбнулась с облегчением. Девочка не была полной невежей.
— Пожалуйста, Пенелопа. Отдыхай!
Выйдя из детской, она вдруг наткнулась на человека в поношенной саржевой рубашке и расстегнутом жилете. Абигайль сразу же узнала одежду покойного отца и лишь через мгновение осознала, что перед ней стоит мистер Уикерли.
Прикрыв дверь, она смущенно отступила в сторону.
— Ваша дочь должна хорошенько отдохнуть.
— Вы профессиональная нянька? — поинтересовался мистер Уикерли.
Он так спешил взглянуть, как устроилась его дочь, что даже не потрудился застегнуть потертый кожаный жилет.
В другой обстановке Абигайль улыбнулась бы, услышан его наивный вопрос, однако сейчас была слишком смущена тем, что красавец мужчина стоял так близко к ней.
— У меня четверо маленьких братьев и сестер, — пробормотала Абигайль, лихорадочно соображая, как ей лучше обойти вставшее на ее пути препятствие и благополучно добраться до лестницы.
— Когда они вернутся домой? — спросил Фиц.
Это был совершенно нормальный вопрос, однако, услышав его, Абигайль едва не расплакалась.
— Они сейчас живут у своего опекуна, — сказала она, еле сдерживая слезы, и перевела разговор на
