Глава 31
Блейк наблюдал, как Джослин порхает по спальне, которую они делили эту последнюю неделю. Они делили не только комнату и постель. Они принадлежали друг другу во всех смыслах, кроме одного. Теперь он знал, что она щедрая женщина, готовая осыпать его всей своей любовью и заботой, которой одаривает родных и животных, если бы только он позволил ей.
Но не зная своего будущего, он не мог ей позволить, и из-за этого терзался щемящей болью… пустоты, желая сам не зная чего. Виной тому, ему казалось, тот факт, что они до сих пор не осуществили их брак — его жена все еще девственница. И он понимал, что такой она должна и оставаться, если ему придется идти в армию простым солдатом, что более чем вероятно.
Он не имеет права лишить ее стабильности, которую она так высоко ценит, но в разгадке шифра не было никаких подвижек. Если во время маскарада не случится чуда, и они не убедят облеченных властью людей, что он способен работать с другими, поэтому ему нужно: место в Уайтхолле… Но скорее рак на горе свистнет. Или он выучит птичий язык.
Несмотря на самый настоящий мозговой штурм, предпринятый им для решения проблемы, он никак не мог сложить вместе все кусочки другой головоломки, которая никак не давалась ему в руки. Каррингтон, его жена француженка, птицы и таинственный взломщик могли представлять серьезную опасность для Джослин. Ему казалось, что он упустил какую-то важную составляющую загадки. Он попросил Атертона присматриваться и прислушиваться, не предлагает ли какой-нибудь француз награду за птиц, но даже Нику не удалось обнаружить никаких следов.
Блейк уже почти потерял терпение, когда Джослин наконец появилась из-за ширмы в прозрачной ночной рубашке. Он бросил свой шейный платок на стул, пока она распускала волосы, настороженно наблюдая за ним в зеркале.
Между ними было напряжение, и это не могло так долго продолжаться. Благодаря его глупости и ненасытности Джослин теперь так же хорошо знакома с плотскими удовольствиями, как и он. Прилежная ученица, она все время жаждет большего, не сознавая, каких усилий ему стоит сдерживать себя.
— Я нервничаю из-за завтрашнего вечера, — призналась она, не обращая внимания на то, что он расхаживает взад-вперед.
— Это же маскарад, и поскольку до возвращения общества в город еще целый месяц, развлечений мало. Твои гости явятся уже хотя бы затем, чтобы удовлетворить свое любопытство. И первыми разнести сплетни.
Блейк сбросил сюртук и подавил в себе желание взять в руки щетку для волос. Вчера вечером он взялся расчесывать волосы Джослин, и все закончилось тем, что они стали голыми кататься по ковру.
Он попробовал закрыть глаза и подумать о своем долге перед Англией, но теперь и это не помогало. Он пребывал в постоянном состоянии возбуждения. Блейк сжал кулаки и силой воли заставил тело слушаться.
— Как бы Гарольд не попытался устроить какую-нибудь пакость, — едва слышно произнесла Джослин.
— Я к этому готов, — сказал Блейк. — Не понимаю, чего они с Огилви надеются добиться, разве что стащить птиц.
— Бессмыслица какая-то, — покачала головой Джослин, положив щетку на туалетный столик. — Я понимаю, Огилви может злиться из-за того, что я украла Перси, но Гарольд должен понимать, что из камня воды не выжмешь. Чего он добивается, помогая мистеру Огилви выкрасть Перси или клевеща на нас?
Блейк боялся, что знает ответ.
— Герцог хотел, чтобы Берни женился на тебе. Поэтому Берни теперь в немилости не только из-за потери попугая, но и из-за того, что упустил тебя и деньги. Когда я отказался принять его вызов во второй раз, он воспринял это как оскорбление. Более того, я подстрелил Гарольда на дуэли несколько лет назад, — признался он. — Возможно, он тоже хочет поквитаться.
Он ожидал, что сейчас на него посыплются обвинения в невыдержанности и в том, что он рисковал жизнями и что их теперешние неприятности — ею вина.
Однако Джослин подняла на него глаза, и ее взгляд выражал одобрение.
— Ты действительно подстрелил Гарольда? Какая жалость, что меня там не было. Уверена, что он это заслужил.
Блейк готов был рассмеяться и упасть к ее ногам от облегчения, что она не презирает его. Ему бы следовало ее поцеловать, но то была опасная территория.
— Что же это за сестра, которая одобряет того, кто стрелял в ее брата?
— Та, которая большую часть своей жизни пряталась от этой грубой скотины. Он поднимал руку на любого, кто попадался ему на глаза.
— Он бил тебя?
Блейк подумал, что его ярость сокрушит стены.
— После первого раза ему больше не представилось такой возможности. Я хорошо освоила науку не попадаться никому под руку, — сказала она, словно мужчины, бьющие женщин, и женщины, прячущиеся от мужчин, совершенно естественное явление. — Что он сделал, что ты вызвал его на дуэль?
Охваченный яростью, Блейк с трудом поддерживал разговор. Не стоит расстраивать Джослин, показывая, как он зол. Он прибережет это для Гарольда, когда схватит его.
— Гарольд подбил одного хорошего человека вложить свои последние средства в одно мошенническое предприятие. Твой братец положил в карман комиссионные за неудачное вложение и ушел, как ни в чем не бывало. А мой друг хотел поправить свое финансовое положение, чтобы сделать предложение девушке, которую любил. Вместо этого он теперь служит в армии только ради куска хлеба, а его возлюбленная вышла замуж за другого. Я решил, что Гарольд должен заплатить справедливую цену за боль, которую причинил, вызвал его на дуэль и ранил.
Джослин поднялась с пуфика перед туалетным столиком и, окутав Блейка ароматом лаванды и чувственным шелком, осыпала пылкими поцелуями его свежевыбритую челюсть. Он прижал ее податливое тело к себе и положил подбородок на золотисто-серебристые волосы. Ярость его утихла, уступив место страсти.
— Я рада, что ты ранил его, — сказала Джослин. — Жаль, что он остался жив. Не знаю, почему он вырос таким подлецом.
— Видимо, с ним много лет носились как с единственным сыном и наследником, — предположил Блейк. — Он, без сомнения, ненавидел твою маму и ее детей и ревновал отца, поскольку тот больше любил второго сына. Так бывает.
— Или он должен был родиться свиньей, а по ошибке родился человеком, — добавила Джослин, выскользнув из его объятий раньше, чем он готов был отпустить ее. Глаза ее метали молнии. — Он уже окончил университет и жил самостоятельно к тому времени, когда родился Ричард. У него не было причин ненавидеть его, но он ненавидел. Лютой ненавистью.
— Он поднимал руку на ребенка? — потрясенно спросил Блейк.
— Всякий раз, когда Гарольд приезжал домой, с Ричардом случалось что-нибудь нехорошее.
Щеки ее порозовели от гнева, и до Блейка дошло, что она, точно так же как и он, скрывает эмоции. И доверяет ему достаточно, чтобы позволить увидеть себя такой, какая она есть.
— Бедный Ричард никак не мог понять, что он делает не так, — произнесла Джослин сквозь слезы. — В конце концов, я стала прятать его, пока Гарольд не уедет. Этот негодяй обычно приезжал домой только за деньгами.
— Нехорошее? — переспросил Блейк, обдумывая это подтверждение своим подозрениям. — А что именно?
Она озадаченно взглянула на него.
— Ричард мог упасть и скатиться на целый лестничный пролет, или его сбрасывал пони — словом, что-нибудь такое, в чем Гарольда невозможно было обвинить. Но это случалось слишком часто, когда Гарольд находился дома, чтобы быть совпадением.
Ярость вскипела в душе Блейка на паршивого труса, который способен причинить вред беспомощным.
