встречающихся уже в раннем возрасте. Кожа есть орган, отграничивающий нас от внешнего мира, и если внешний мир вызывает беспокойство, отражающее у шизоидов трудности их контактов, то это проявляется в преходящих кровотечениях, псориазе, потливости и пр.
Дополнительные соображения
Мы можем снова констатировать, что переживания шизоидов, именуемых также «расщепленными людьми», в высокой степени определяются разрывом между душевной впечатлительностью, побуждениями и реакциями. Прежде всего, их витальные импульсы изолированы и отщеплены от чувственных переживаний. Иначе говоря, им не дается интеграция различных уровней чувственных и личностных слоев в едином, сплавленном переживании. Между рассудком и чувством, между рациональным и эмоциональным у них существует большое различие в степени зрелости этих функций; течение чувств и опыт осознания одновременно тянут в разные стороны, не разрешаясь единым переживанием. В связи с тем, что они с ранних лет вынуждены руководствоваться разумом и склонностью к абстрактным представлениям, они не способны в достаточной степени обучиться эмоциональному ориентированию и не располагают достаточной эмоциональной нюансировкой. Шизоиды знакомы, преимущественно, с примитивными предформами чувств – аффектами, для них характерно обеднение палитры выразительности средних, умеренных тонов и разделение мира лишь на черное и белое. Следствием этого является выпадение из системы эмоциональных межчеловеческих связей. Для защиты от страха перед близостью шизоиды стремятся достичь максимально возможной независимости. Вместе со склонностью к автаркии и уклонением от контактов, составляющих окружение шизоида, это, естественно, связано с усилением эгоцентризма, требующего все большей и большей изоляции. Понятно, что у таких людей велика интенсивность страхов, все более усиливающихся вследствие изоляции и одиночества. Прежде всего, речь идет о страхе сойти с ума, степень которого может стать непереносимой. В нем отражается переживание шизоидом того, что он может перестать существовать как самость, и его незащищенность в этом мире. Один такой пациент сказал однажды: «Страх – это единственная реальность, которую я знаю». Он характеризовал свой страх не только как боязнь чего-то определенного, конкретного, имеющего границы и очертания, но и как тотальное, охватывающее все его существо переживание. А вот другое высказывание: 'Я не знаю страха. Вероятно, во мне есть страх, но этот страх не есть мое 'Я''. Этот пациент полностью дистанцируется от своего страха, ему кажется, что страха нет больше в его сознании, но мы можем себе представить, насколько изменчиво это состояние и как легко 'Я' может быть заполнено таким отщепленным от осознания страхом. Выше уже говорилось о попытках облегчить переживания страха. Когда человек не может решить, чего же он боится – вмешательства посторонних или сумасшествия, когда его слабость и беззащитность нарастают во времени, он не может выдержать это состояние. В таких случаях разрушительный страх может привести к психозу как последней отчаянной попытке уйти от страха. Можно предположить, что сумасшествие (нем. verruckt, ver-ruckt, «бегство от») есть в реальном масштабе избегание или спасение путем бегства в ирреальный мир, где больной чувствует себя здоровым, а внешний мир представляется ему больным (что в иных случаях соответствует действительности). Попытки избежать переноса своего страха на объекты внешнего мира, преодолеть или устранить страх не помогают избежать его. С ростом аутизма шизоиды все больше утрачивают интерес к окружающему миру и людям и расценивают события, связанные с утратой объекта (т. е. с утратой лица, к которому они испытывали особую привязанность), как катастрофу. Так как их заинтересованное участие в мире минимально, а их склонности направлены вовнутрь, это приводит к обеднению окружающего мира и его обесцениванию. Такое восприятие жизни отражено в сновидении одного шизоида: «Я нахожусь на большом кружащемся стекле, как на дьявольском колесе; круг движется все быстрее и быстрее, край все ближе и ближе, и каждый миг может превратить меня в ничто». Или другой сон: «Передо мной крепость из цементных плит с маленькими смотровыми люками, расположенная в песчаной пустыне; крепость хорошо вооружена и снабжена запасом продуктов на целый год; я обитаю в этой крепости один». Одиночество, отгороженность, защита от страха или потребность в самоудовлетворении – вот в его представлении едва ли не самые прекрасные качества. «Необитаемый снежный ландшафт; на заднем плане несколько склоненных деревьев, на переднем плане – маленькая ванна с теплой водой; я чувствую себя совсем одиноким». Этот сон приснился юноше, который таким образом описал сложившуюся у него жизненную ситуацию. Он был третьим и последним ребенком, родившимся после возвращения отца с Первой мировой войны. Отец получил ранение в голову, после которого стал чрезвычайно упрямым и из-за своей грубости и раздражительности, непереносимым для управления крестьянской усадьбой, в которой проживала его семья. Мать была очень старательной и заботливой; она приняла на себя все хлопоты по руководству усадьбой и не имела возможности уделять внимание детям – на языке сна это то малое тепло, которое было сосредоточено в ванне посреди снежной пустыни. Мальчик чувствовал себя очень одиноким и до 12 лет конструировал такую «связь» с матерью: она имела обыкновение вечером, когда он уже лежал в постели, играть на фортепиано; с помощью проволоки он соединил клавишу с электрической батареей, подключенной к лампе, подвешенной к стене у постели. Лампа загоралась, когда мать во время игры нажимала на эту клавишу. Подобные психодинамические истоки нередко являются основой изобретений, которые бессознательно корригируют изъяны в переживаниях детства, в данном же случае – неудовлетворенную потребность в контактах. Существование шизоида в мире («In-der-Welt-Sein») достаточно точно отражается в мечтаниях и сновидениях шизоидов. В одном из таких снов пациент, подобно Максиму Горькому, очень рано вынужден был пуститься в странствия и зарабатывать себе на жизнь. Когда он, опять же во сне, посетил Толстого, то рассказал ему о сне, в котором на бесконечной заснеженной русской улице маршировала пара сапог, только сапог. Вряд ли можно более кратко и сжато изобразить одиночество. Отказ от общения с миром и обращение к самому себе постепенно приводит к утрате связи с миром, что сопровождается переживанием страха перед самоуничтожением и абсолютной пустотой как реализацией дьявольского замысла. Часто сновидения и представления, связанные со страхом, у шизоидов приобретают формы апокалиптической мировой катастрофы. Единственное, что может спасти его от угрозы утраты мира, это существование в условиях одиночества. Проиллюстрируем еще одним примером, к чему приводит страх перед близостью и как обратная сторона этого – угроза одиночества. При недоверчивом бодрствовании внимания у шизоидов усиливается болезненная подозрительность, при которой такой человек вынужден вести себя, как говорится, «тише воды, ниже травы», так как он во всем чувствует опасность и в любом безобидном замечании усматривает тревожащие его мотивы. В моей практике был случай, когда подозрительность шизоидного пациента появлялась сразу же после того, как я намеревался проверить его реакцию на перемены в окружающей среде. Наряду с подозрительностью, этот случай показывает, как тонко реагирует настороженный шизоид на изменения в окружающей среде, обращая внимание на то, что не является значимым для других. Все, что направлено на смысловое истолкование происходящего, у них исключительно заострено. В другом случае, когда во время терапевтического занятия несколько раз звякнул телефон, пациент расценил это как специально заказанный мною звонок, чтобы испытать, как он будет реагировать на помехи. Почти все, что шизоид воспринимает извне, все связи, которые имеют отношение к нему, включая большинство контактов и жизненно важных отношений с окружением, интерпретируются и объясняются бредовым образом и входят в бредовую структуру, не поддающуюся коррекции. Все, что происходит с ним, по его мнению, отнюдь не случайно, имеет особое значение, которое он пытается постичь. Можно себе представить, какие страдания и беспокойство доставляет шизоидам такое отсутствие естественности и непринужденности, когда простой и безобидный вопрос «как поживаете?» вызывает у них подозрение и требует вскрытия таящейся за ним угрозы. Их осторожность и повышенная чувствительность по отношению к внешним контактам столь выражена, что их существование напоминает улитку, готовую в любой момент укрыться в своей раковине. Молодой человек, которому уже неоднократно отказывали в профессиональном трудоустройстве, потерпев очередную неудачу, расценил ее по-бредовому. Он нуждался в социальной помощи, но опирался лишь на самого себя и не пытался получить никакой поддержки и защиты дома, так как считал, что не может ожидать ничего лучшего, чем пинок отцовским сапогом, и оставался в том же поселке, где ему отказали в работе, полагая, что «каждый сверчок должен знать свой шесток». Он был очень честолюбив, тяжело
